Два пастуха

ДВА ПАСТУХА.

Это было на другой день после ярмарки в Донне, большом селении на севере от Стирлинга.

Торговля на ярмарке шла очень бойко; из центральной и северной Англии приехало несколько купцов, и английския деньги так лились, что горные фермеры были совершенно довольны. Многочисленные стада готовились к отправке в Англию, под присмотром самих хозяев и скотопромышленников, или же пастухов, которым поручалось скучное дело - прогон скота но пространству в шестьдесять мель до выгонов или ферм, на которых скот откармливался для убоя.

Горцы необыкновенно способны на трудное дело погонщиков и любят его не менее войны, так как оно требует терпения и неустанного внимания. Надо знать все дороги и тропинки дикой местности, уметь обходить большие дороги, утомительные для скота, и изгороди, неудобные для погонщиков.

Ночью пастухи спят около своего скота, не смотря ни на какую погоду, и большая часть из этих закаленных людей ни разу не переночует под кровом впродолжение всего пути. Жалованье они получают большое, так как дело это весьма важное, и от их благоразумия, предусмотрительности и ловкости зависит благополучная доставка скота на место назначения. Но так как они нанимаются на своем содержании, то замечательно умерены в еде и питье. В то время, о котором идет речь, то есть в 1750 году, пастух брал с собой овсянной крупы на кашу, лук и фляжку с водкой, которую он пил по утру и вечером. Кинжал, спрятанный сбоку под тартаном, был единственным оружием пастухов кроме длинной палки которой они погоняют стада.

Горцы особенно любят это занятие, так как оно сопряжено с разнообразием и движением. Кроме того тут играет роль и самолюбие. Горец представляет себя настоящим царем среди быков и с гордостью идет за стадом.

Из пастухов, вышедших в это утро из Донна, ни один не был молодцоватее Робина Мак-Комбича, называемого обыкновенно Робином-младшим.

Не смотря на свою крупную фигуру, он был ловок и легок, как горная дань. Поступь у него была так легка, что возбуждала зависть во многих из его товарищей, а манера закутываться в плед доказывала, что он не прочь был нравиться девушкам. Лицо у него было красиво и свежо, и если он не часто показывал ослепительно белые зубы и не смеялся, то только потому, что смех вообще не в привычках горцев, хотя глаза его так и сверкали под надетой на беврень шапкой.

Уход Робина произвел большое впечатление в маленьком городке, где у него было не мало друзей, мужчин и женщин. Он был в своем кругу лицо заметное, так как вел значительную торговлю и мог бы затеять дела на широкую ногу, если бы согласился вести их через доверенных лиц; но Робин взял себе в помощники двух юношей, сыновей своей сестры, и о других служащих и слышать не хотел. Он, как погоньщик скота, получал очень большое жалованье, и вполне этим удовлетворялся.

Отец Робина был прозван знаменитым Роб-Роем МакъГрегором, и говорили, что он происходил от Робина Гуда, чем наш Робин очень гордился, хотя вследствие частого пребывания в Англии и понимал, что гордиться этим смешно.

Робина провожали различными приветствиями и пожеланиями счастливого пути. Знатоки восхищались его стадом, в особенности скотом, лично ему принадлежавшим.

-- Счастливого пути и благополучного возвращения с карманами, набитыми английским золотом! кричали ему вслед.

-- Ого! го! го! крикнул Робин, погоняя отсталых быков.

-- Чорт бы побрал старую колдунью! проговорил один фермер из окрестностей Стирлинга: - она накличет беду на скот.

-- Что вы! что вы! отвечал другой фермер: - Робин не такой человек, чтобы не принять мер и не завязать узлов на хвостах своей скотины, и съумеет обратить в бегство любую колдунью.

Надо сказать, что в Шотландии население страшно суеверно и в предупреждение скотины от дурного глаза связывает у нея концы хвостов особенным узелком. Но старуха, подозреваемая фермером, повидимому занята была только одним Робинем и никакого внимания не обращала на его стадо. Робина же смутило её появление.

-- Что это, тетушка, вам пришло в голову так рано придти сюда? сказал он. - Ведь я вчера вечером простился с вами.

-- И оставил мне, дитя мое, столько денег, что мне и не прожить их до твоего возвращения, отвечала Джанна. - Но мне всего важнее счастье внука твоего дедушки. Позволь же мне обойти кругом тебя, чтобы ты счастливо отправился в путь.

Робин остановился, не то смеясь, не то конфузясь, и знаком по казал присутствующим, что из снисхождения уступает желанию старухи. Она трижды обошла кругом него, как вдруг остановилась и с ужасом и отчаянием вскричала:

-- Внук моего отца, я вижу кровь на твоей руке!

-- Ради Бога, молчите, тетушка! сказал Робин. - С вашимиг предсказаниями вы наживете себе беды.

Старуха мрачно и словно в забытье повторяла:

-- На руках твоих кровь.... английская кровь. Кровь галла гуще и краснее. Посмотрим!

Робин не успел опомниться, как она выхватила его кинжал и, подняв его, закричала:

-- Кровь! кровь! саксонская кровь! Робин Мак-Комбич, не уходи сегодня в Англию.

-- Это невозможно, я должен идти. Как вам не стыдно, тетушка! Отдайте мне кинжал. Вам не отличить крови черного быка от крови белого быка, а вы говорите о крови саксонца и шотландца! Все люди происходят от Адама. Отдайте мне кинжал и пустите меня, - без вас я был бы уже далеко.

-- Нет, я тебе его не отдам и не отпущу тебя до тех пор, пока ты не поклянешься мне, что не возьмешь с собой этого рокового оружия.

Женщины начали просить его согласиться на её просьбу, а так как фермеры с насмешкой смотрели на эту сцену, то он и решил во что бы то ни стало покончить ее.

-- Хорошо, сказал Робин, подавая ножны Гюгу Моррисону: - так как вы, жители долин, мало верите в эти предсказания, то спрячьте мой кинжал. Отдать его совсем я не могу, потому что он достался мне от отца; стада наши идут вместе, и я охотнее соглашусь, чтобы он был в твоих руках, чем в руках кого-нибудь другого. Довольны вы, тетушка?

-- Конечно, отвечала тетка: - если только этот человек так глуп, что возьмет его.

Моррисон громко расхохотался.

-- Я, бабушка, Моррисон из Гленэ, сказал он: - и никто из нас не поднимал кинжала на человека. У меня есть палка для защиты, и другого ничего мне не надо. Вы не безпокоитесь, Робин, я возьму кинжал, если вы боитесь сказок старухи, и возвращу вам, лишь только вы потребуете.

Тон Моррисона задел Робина, но он смолчал и принял его предложение.

Он сказал это на галльском наречии и, крикнув на стадо, двинулся в путь. Он спешил, чтобы догнать в Фолькирке близкого приятеля, в сообществе которого хотел идти.

Приятель его был молодой англичанин, по имени Гарри Векфильд, человек известный на северных рынках и пользовавшийся не меньшей доброй славой, какой пользовался наш горец. Росту он был громадного и мог с честью постоять за себя на кулачных боях. На Донкастерских скачках он положительно бывал заметным, и почти всегда успешно ставил свои гинеи, держа пари, но в деле торговли благоразумный Робин всегда имел над ним перевес. Векфильда можно было назвать настоящим весельчаком, смеявшимся от всякого пустяка, так как на жизнь он смотрел в розовые очки. Не смотря на все свои добрые качества, англичанин не был изъят от недостатков. Как человек, по силе не имевший соперников, он любил поддразнивать и задирать, зная что все сойдет ему с рук.

Трудно сказать, каким образом Векфильд и Робин сделались закадычными друзьями, хотя, казалось бы, у них не было между собою ничего общого, за исключением быков. Робин весьма плохо знал по английски, а Векфильд вовсе не постарался выучиться по шотландски. Робин все утро учил его только одно галльское слово "теленок", но и то не мог ему вдолбить.

Векфильд громко распевал английския веселые песни, а Робин отлично насвистывал.

Три года они уже ходили со стадами вместе. По Шотландии проводником служил Робин, а по Англии - Векфильд,

На этот раз они благополучно перешли уже границу и шли по Англии, где в начале стада могли кормиться около дороги, но за тем, в местности с возделанными полями, окруженными изгородями, для корма приходилось нанимать выгоны.

Друзья временно разстались, и каждый из них направился нанимать выгон. К несчастию случилось так, что они, сами того не зная, обратились к одному и тому же богатому землевладельцу, чтобы снять луг. Английский пастух обратился к знакомому ему управляющему. Помещик же, мистер Ирби, не доверяя своему управляющему, распорядился, чтобы с вопросами о найме временных пастбищ обращались к нему лично. Но так как накануне этого дня помещик куда то уехал, то управляющий и счел себя в праве заключить условие, может быть даже с барышем для себя, с Гарри Векфильдом.

В это самое время Робин, не зная об условии, заключенном его приятелем, встретил помещика, разговорился с ним, при чем спросил: где бы ему нанять тут пастбище?

-- Вы очень удачно обратились с этим вопросом, сказал мистер Ирби. - У меня как раз есть местечко, которое я могу отдать на один день. Оно недалеко, не больше как в миле отсюда.

-- Стадо мое не устало, так что могло бы пройти и больше одной мили, отвечал благоразумный шотландец. - А сколько, ваша милость, возьмете вы за два, за три дня?

-- Ну, сговориться нам будет не трудно, в особенности если вы продадите мне голов шесть вашего скота для выкорма.

Помещик выбрал шесть штук, и торг скоро был заключен к обоюдному удовольствию. Мистер Ирби поехал вперед шагом, а Робин погнал за ним своих быков.

Пастбище оказалось превосходным, но каково же было их удивление, когда они увидели, что управляющий впускал с другой стороны на то же самое пастбище стадо Гарри Векфильда. Ирби пришпорил свою лошадь и поскакал к управляющему; узнав об его условии с Гарри, он прямо сказал английскому скотопригонщику, что пастбище сдано без его ведома, и что погонщик может искать другого. Вслед за тем он сделал строгий выговор управляющему и приказал выгнать голодных быков Гарри, только что расположившихся пощипать траву. С этой минуты английский пастух стал враждебно относиться к Робину.

Он так обозлился, что хотел было ослушаться приказаний мистера Ирби, но, как англичанин, преклонился перед законом, тем более, что управляющий прямо сознался, что не имел права отдавать пастбища. Гарри собрал стадо и двинулся далее. Робину было жаль случившагося, и он предложил англичанину разделить с ним пастбище. Но глубоко оскорбленный Векфильд презрительно отвечал:

-- Бери, бери все, любезный. Что нам делить одну вишню. Ты умеешь подделываться к господам и пускать пыль в глаза простым людям. Постыдился бы, Робин! Я ни за что на свете не стал бы никому кланяться.

Огорченный, но понимавший недовольство приятеля, Робин умолял его подождать хоть час, пока он сходит к помещику получить уплату за проданный скот и, вернувшись, поможет ему прогнать стадо на другой луг, и объяснит почему вышло нодоразумение.

Но англичанин с негодованием продолжал:

-- Так ты продал быков? Да? Однако же ты ловкач: ты умеешь во время сбывать товар с рук. Убирайся ты к чорту! Не показывай мне своей лживой рожи! Как тебе не стыдно смотреть мне в глаза?

-- Мне ни на кого не стыдно смотреть, взволнованно сказал Робин: - а тем более на тебя, в особенности если ты подождешь меня в деревне.

-- Лучше тебе держаться от меня в стороне, отвечал Векфильд.

где они условились с Робином переночевать. Пастбище оказалось болотистым и весьма дорогим, что еще более раздражило англичанина.

Управляющий, тоже недовольный Робином, невинной причиной полученного им выговора, еще более настроил Векфильда против его бывшого друга. Сидевшие тут же англичане, естественные враги шотландца, конечно постарались ввернуть свое недоброе словечко, а хозяин подлил масла в огонь, предложив тост: "Горе коварным друзьям и безсердечным людям!"

Листер Ирби удержал Робина у себя в замке, угостив его хорошим ужином и пивом, и затем, закурив трубочку, стал ходить взад и вперед по комнате и болтать с шотландцем.

-- Я проезжал, сказал он: - мимо другого стада, которое ведет ваш приятель. Но быки у него не так хороши и большею частию безрогие. Только он одет не по шотландски, а в панталонах.... высокого роста.... знаете вы его?

-- Ну какже не знать, это должен быть Глог Моррисон. Как однакоже он опередил нас. Быки его верно утомились. Где вы его встретили?

-- Мили за две отсюда. Если скот у него едва передвигает ноги, то может быть он дешево уступит его?

-- Ну нет, Моррисон уступок делать не станет; он ведь не горец Робин. Теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи, а я пойду в деревню, посмотрю - не перестал ли Гарри Векфильд гневаться на меня.

Общество, сидевшее в харчевне, как раз обсуждали мнимое коварство Робина, когда он вошел. Появление его было встречено гробовым молчанием, которое лучше всяких слов объяснило пришедшему, что о нем только что говорили дурно. Удивленный и задетый, но не испуганный таким приемом, Робин вошел не только развязно, по даже высокомерно. Он никому не поклонился, видя, что и ему никто не кланяется, и сел около очага, поодаль от стола, за которым сидели Гарри, управляющий и два-три посторонних человека. Комната, служившая в то же время и кухней, была так велика, что между бывшими друзьями разстояние оказалось весьма значительно.

Робин стал закуривать трубку и спросил себе кружку пива в два пенса.

-- У нас нет пива в два пенса, отвечал хозяин Гескеть: - если у тебя оказался свой табак, то можешь пить и свое пиво.

-- Да что ты, возразила хозяйка, маленькая толстушка, подавая Робину пиво: - Ты знаешь очень хорошо, что у тебя спрашивают, и должен быть со всеми вежлив. Если сэр шотландец любит маленькия меры, то за них платить наличными деньгами.

Не обращая внимания на разговор хозяев, горец взял свой стакан и, обращаясь но всем присутствующим вообще, предложил тост:

-- За хорошую торговлю!

-- Нам следовало бы пожелать, отвечал один из фермеров, - чтобы к нам меньше приносило с севера промышленников а старых коров с гор, чтобы оне не объедали наши английские луга.

-- Уверяю вас, друг мой, совершенно спокойно отвечал Робин: - вы ошибаетесь. Ваши жирные же англичане съедают наш шотландский скот.

-- Жаль, что не съедают их погонщиков, заметил кто-то: - уж там, где они сунут нос, англичанину делать нечего.

-- Справедливо, и верному слуге нечего ждать хорошого от своего хозяина, раз между ни мы замешался шотландец, прибавил управляющий.

-- Если вы хотите позабавиться, спокойно продолжал Робин: - то не слишком ли вы нападаете на одного человека.

-- Позабавиться? Вы очень ошибаетесь. Мы говорим совсем серьезно, отвечал управляющий. - Послушайте, сэр Робин, не мешало бы вам знать, что мы все держимся одного и того же мнения, а именно, что вы, сэр Робин, выказали себя перед вашим здесь присутствующим другом мистером Гарри Векфильдом - подлецом и трусом.

-- В самом деле, все еще спокойно проговорил Робин: - Ну только за таких прекрасных судей, как вы, я не дал бы и щепотки табаку. Если Гарри Векфильд считает себя оскорбленным, то он знает очень хорошо, каким образом потребовать удовлетворения.

-- Он прав, сказал Гарри, до сих пор слушавший разговор молча и колеблясь между досадой на Робина и мыслью о их старой дружбе.

-- Браво, Гарри!... покажи-ка ему себя... не щади его, закричали присутствующие со всех сторон.

-- Оставьте меня в покое и убирайтесь к чорту!, вскричал Гарри. И обратившись к своему другу, он взял протянутую ему руку. - Робин, сказал он; - ты дурно поступил со мною сегодня; но если угодно, то, протянув друг другу руки, мы потом выйдем на кулачки в открытом месте, после чего я тебя прощу, и мы попрежнему сделаемся друзьями.

-- Так не лучше ли спокойно начать с этого? сказал Робин. - Мне думается, что мы можем сделаться добрыми друзьями и не переломав друг другу костей?

Гарри оттолкнул руку своего приятеля, сказав:

-- Никак не думал, что впродолжение трех лет был дружен с трусом.

-- В нашей семье трусов не бывало, возразил Робин, глаза которого начали сверкать, хотя он продолжал сдерживать себя. - Неужели, Гарри Векфильд, руки и ноги труса вытащили тебя из реки, когда ты свалился с "Черной скалы" и мог послужить пищей для рыб?

-- Это правда, сказал англичанин, смутившийся при воспоминании об этом случае.

-- Вот как! вскричал управляющий: - Гарри Векфильд, красивый юноша, прославившийся своими подвигами в различных городах, дошел до того, что у него из носу пошла кровь! Вот что значит жить с юбочниками, тогда и кулаки забываются.

-- Хотите, мистер Грипсон, чтобы я показал на вас, забыл ли я кулаки? продолжал Гарри. - Так просто обойтись ним нельзя, сказал он, обращаясь к Робину: - надо померяться силами, а иначе мы будем посмешищем всего народа. Чорт меня побери, если я не зашибу тебя! Я надену перчатки, если угодно. Ну подходи, как порядочный человек.

-- Чтобы быть избитому, как собака, - и ради чего? Если я в чем нибудь перед тобой провинился, то пойдем к судье, хотя я не знаю ни законов, ни судов.

В зале поднялся всеобщий крик:

-- Зачем тут законы! какой тут суд!... Подеритесь на кулачках, а потом опять станете друзьями.

-- Позвольте, продолжал Робин: - если мне уже необходимо драться, то я не хочу, как обезьяна, пускать в дело руки и вопи,

-- Так как же ты хочешь драться? спросил его Гарри. - Я начинаю думать, что нам трудно будет сговориться.

-- Я хочу драться на шпагах, до первой крови, как джентльмен.

Это предложение было встречено громким взрывом хохота, и тут только бедный Робин сообразил, как оно в действительности смешно.

-- Джентльмен! кричали ему со всех сторон: - хорош джентльмен, нечего сказать! Ральф Гескет, нет ли у вас двух шпаг для этого джентльмена?

-- Нет. Но я могу послать в Карлейль в арсенал, а пока для упражнения дать им две вилы.

-- Полноте, господа, сказал кто-то. - Кому-же неизвестно, что шотландцы родятся в синих шапках, с кинжалом и пистолетами за поясом.

Во время этих насмешек горец машинально стал шарить рукой под пледом.

-- Нет, лучше не надо, проговорил он по шотландски: - Проклятые свиньи не знают ни чести, ни вежливости! - Пропустите! прибавил он по английски, направляясь к двери.

Но бывший друг его наскочил на него, чтобы не дать ему пройти, и повалил Робина, желавшого прорваться силой, на пол.

-- Круг! круг! встанемте кругом них! крикнули присутствующие так громко, что дрогнули стены и звякнула посуда, - Браво, Гарри! славное начало!.. Ату его! Разбей это в кровь!

Во время этих возгласов горец вскочил. Вся его сдержанность и хладнокровие сразу исчезли и сменились безумной яростью. Он с жаждой мести, как тигр, бросился на своего противника. Но может ли бороться взбешенный человек против ловкого и хладнокровного бойца? Робин был снова опрокинут и, получив здоровый удар, не мог уже подняться с полу. Хозяйка бросилась было к нему, но мистер Грипсон удержал ее.

-- Оставьте его, сказал он: - он сам встанет и возобновит драку. Он не получил еще и половины того, что получит.

-- Нет, больше он не получит, отвечал Гарри, сердце которого упало при виде упавшого друга: - а остальное мне хотелось бы преподнести вам, мистер Грипсон, за ваши злые насмешки. Робин не знал даже, что надо сбросить верхнее платье, чтобы драться на кулачках: он дрался в пледе. Ну, приятель, вставай.... Теперь мы будет опять друзьями... И горе тому, кто скажет дурное слово про тебя или про твою родину.

Робин был так взбешен, что охотно возобновил бы драку, если бы его не удержала с одной стороны добрая мистрис Геснеть, а с другой стороны если бы он не был убежден, что Векфильд не станет с ним драться. Гнев его перешел в мрачную злобу.

-- Ну полно, полно, не сердись из за пустяков, добродушно проговорил англичанин. - Давай руку и будем друзьями.

-- Друзьями? громко крикнул Робин: - друзьями? Никогда! Теперь берегись, Гарри Векфильд!

-- Ну так чорт же с тобой, гордый шотландец! отвечал Гарри. - Жалею, что замарал о тебя руки!

Друзья таким образом разстались. Робин, бросив на стол деньги, вышел из харчевни, но в дверях остановился, показал Векфильду кулак и исчез во мраке.

После его ухода между управляющим, считавшим себя ловким боксером, и Гарри Векфильдом произошел неприятный разговор. Гарри не прочь был снова подраться, на этот раз в честь Робина, хотя он говорил, что Робину далеко до англичанина в умении драться на кулачках. Но мистрис Гескет прекратила эту вторую ссору, объявив, что она не позволит более драться у себя.

-- А вам, мистер Векфильд, я пожелаю, прибавила она: - никогда не испытать, что значить из друга сделать смертельного врага.

-- Полноте, полноте! Робин честный малый, неспособный на дурное дело.

-- Не полагайтесь на это. Вы не знаете, как мстительны шотландцы, хотя и давно ведете с ними дела. Я знаю их близко: моя мать была шотландка.

-- Это видно по дочери, заметил муж.

Эта супружеская насмешка дала другой оборот разговору. В харчевню вошли новые посетители и сменили старых. Разговор пошел о ценах на скот, и Гарри Векфильду посчастливилось продать часть своего скота на весьма выгодных условиях, что доставило ему удовольствие и совершенно изгнало из памяти неприятную ссору.

Но воспоминание о ней ничем не уничтожилось бы в сердце Робина Мак-Комбича.

-- И кинжала-то моего со мной не было, размышлял он: - в первый раз в жизни не было. Да будет проклят язык, который посоветовал горцу разстаться с кинжалом... На нем кровь... английская кровь! Тетушка даром ничего не говорит!

-- Моррисон верно не далеко.... Да, впрочем, хоть бы он был за тридцать миль!

С этой минуты его мучила только одна мысль: догнать во что-бы ни стало Моррисона.

Направляясь скорым шагам, он все время трепетал от полученного им оскорбления и от желания отмстить человеку, которого называл своим смертельным врагом. Он считал себя на столько опозоренным, что в жизни кроме мести ничего больше не усматривал, и клялся, что месть будет так-же быстра, как и нанесенное оскорбление.

Он шел до такой степени поспешно, что очень скоро догнал стадо Моррисона и остановил погонщика.

-- Господи! сказал Моррисон: - Ты ли это, Робин Мак-Комбич, или твоя тень?

-- Это я и не я, отвечал торец. - Впрочем это все равно. Отдай мне мой кинжал.

-- Как, уже назад в горы? Неужели продал весь скот? Однако ловко же ты обделал дела.

-- Я не продал.... И иду не домой.... Дай почем знать, вернусь-ли туда когда нибудь?.... Отдай мне мой кинжал, или мы с тобой поссоримся.

-- Право, Робин, мне кажется, лучше мне не возвращать тебе его. В руках горца кинжал опасное оружие, и мне кажется, ты замышляешь что-то недоброе.

-- Ну, довольно! Давай кинжал! с нетерпением произнес Робин.

-- Успокойся, успокойся, сказал добродушный Моррисон. - Я разскажу тебе кое что о кинжале. Ты знаешь, что, выйдя из Шотландии, все шотландцы становятся братьями. За нами идут наши земляки, и если тебя оскорбил кто нибудь, то все они за тебя вступятся, хотя бы пришлось биться с целой Англией.

-- Говоря по правде, возразил Робин, желавший успокоить подозрения своего приятеля: - я завербовался в Черную гвардию, и завтра утром мне придется отправиться.

-- Завербовался? Да что ты был пьян или съума сошел? Надо выкупиться. Я могу дать сто гиней и еще столько же после продажи стада.

-- Спасибо, Гюг, большое спасибо!.... Я завербовался добровольно.... Давай кинжал!

-- Бери, если уж ты непременно этого хочешь. Но только помни о том, что я говорил тебе. Беда! что скажут дома, когда узнают, что Робин Мак-Комбич напроказил что нибудь или завербовался.

-- Да, дома огорчатся известиями обо мне! прошептал бедный Робин. - Помоги тебе Бог, Гюг, и пошли хороших покупщиков! Ни на рынках, ни на ярмарках ты больше Робина не встретишь.

Он торопливо пожал руку приятелю и быстро пошел обратно.

-- Его кто нибудь оскорбил, прошептал Моррисон, - завтра утром мы это разберем.

Но катастрофа разыгралась прежде, чем наступило это завтра.

Прошло два часа после ссоры, и все уже о ней забыли, когда Робин вошел в харчевню. Комната была полна различными посетителями; кто говорил о делах, кто болтал вздор и смеялся, а кто распевал песни.

-- Гарри Векфильд! если ты порядочный человек, то выступи!

-- Это что-такое? вскричали присутствующие.

-- Это чертовский шотландец, сказал совершенно уже пьяный уиравляющий; - которому Гарри только что наклал добрых тумаков: верно ему мало показалось.

-- Гарри Векфильд, повторил тот же зловещий голос: - встань, если ты порядочный человек!

В голосе взбешенного человека есть что-то такое, что обращает всеобщее внимание. Все присутствующие встрепенулись и с удивлением взглянули на стоявшого посреди комнаты мрачного горца.

-- Охотно, милейший Робин, сказал Гарри; - я охотно подойду к тебе, чтобы пожать тебе руку и выпить за продолжение нашей дружбы. Если ты не умеешь драться на кулачках, это еще не доказывает, что ты трус.

Говоря таким образом, он остановился перед шотландцем, добродушно глядя на искаженное гневом лицо Робина.

-- Ты не виноват в том, что не имеешь счастья быть англичанином и, как девчонка, не умеешь драться.

-- Нет, драться я умею, серьезно и спокойно отвечал Робин; - и вот ты сейчас это увидишь. Ты, Гарри Векфильд, показал мне сейчас, как умеют драться английские прощалыги, а я тебе покажу, как дерется шотландский джентльмен.

Слова эти он подтвердил действием... Выхватив кинжал, он всадил его в широкую грудь английского погонщика с такой силой, что лезвие достигло сердца. Гарри Векфильд упал и умер, не испустив звука. Убийца же схватил управляющого за шиворот и приставил окровавленный кинжал к самому его горлу при всеобщем ужасе, охватившем присутствующих.

-- Справедливо было бы положить тебя рядом с ним, сказал он: - но кровь жалкой твари не смешается на кинжале отца моего с кровью храброго человека.

Сказав это, он оттолкнул от себя управляющого, далеко откатившагося по полу, а другой рукой бросил кинжал в ярко пылающий огонь очага.

Так как от ужаса никто не трогался с места, то Робин потребовал, чтобы сходили за местным мировым судьею; но в это время со скамейки поднялся полицейский, и он отдался ему.

-- Славных вы наделали дел! сказал ему управляющий.

-- Это ваша вина, отвечал горец. - Если бы два часа тому назад вы помешали ему ударить меня, то теперь он был бы по прежнему жив и здоров.

-- Вы жестоко за это поплатитесь.

Ужас присутствующих начал сменяться негодованием. Зрелище убитого веселого товарища так подействовало на всех, что они готовы были разорвать убийцу. Но полицейский при помощи кое-кого увел Робина и доставил его в Карлейль.

Во время приготовления к отъезду Робин оставался совершенно равнодушным и ничего не объяснял. Только перед самым уходом из харчевни он пожелал посмотреть на тело, поднятое с полу и положенное на большой стол в ожиданий врача. Из приличия лицо Гарри прикрыли салфеткой. Ко всеобщему удивлению и ужасу, Робин сдернул салфетку и, стиснув зубы, стал смотреть на безжизненное лицо, только что дышавшее здоровьем, весельем, уверенностью в свои собственные силы и презрением к врагу, еще заметным на сжатых посиневших губах. В то время как суеверная толпа со страхом ждала, что из раны хлынет поток крови от прикосновения убийцы. Робин закрыл лицо салфеткой, сказав только:

Разсказ можно бы на этом закончить.

и следовательно убийство совершил из ложного понимания чести, а не по душевной испорченности.

Председатель в заключительной речи прямо сказал, что это преступление не внушает отвращения, так как в нем не видно преднамеренного желания нанести вред. Подсудимый не только предлагал помириться, но хотел уйти из харчевни, когда был грубо остановлен и оскорблен всеми присутствующими. Несчастие можно главным образом приписать слишком решительному характеру подсудимого и его малому развитию.

-- Повторяю, продолжал председатель: - что этого несчастного надо жалеть, а не презирать, так как он совершил это преступление по ложному понятию о чести, но тем не менее совершил убийство, У англичан такия же страсти, как и у шотландцев, и если мы оставим это преступление без наказания, то дадим предлог при каждом случае обнажать кинжал.

Этими словами председатель суда заключил свою речь, и судя но слезам, наполнившим его глаза, ему трудно было произнести последния слова.

Присяжные произнесли обвинительный приговор, и Робин Мак-Комбич, или иначе Мак-Грегор, был приговорен к смерти и казнен. Он с твердостью выслушал приговор, находя его совершенно справедливым. Но он с негодованием возражал на упреки лиц, говоривших, что он напал на безоружного человека.