Чёрный карлик.
Глава V

Глава V

Бомонт

    С приближением лета погода становилась все теплее, и отшельник все чаще выходил посидеть на широком плоском камне перед своим домом. И вот однажды около полудня по пустоши, на довольно большом расстоянии от его хижины, пронеслась кавалькада джентльменов и леди на конях с богатой сбруей и в сопровождении многочисленной свиты слуг. Тут были и собаки, и соколы и запасные лошади. Воздух то и дело оглашался возгласами охотников и звуками охотничьих рогов. При виде столь веселого сборища отшельник хотел было скрыться в своем жилище, как вдруг к хижине подскакали три молодые леди со своими слугами. Всадницы отделились от остальных и сделали круг, чтобы удовлетворить свое любопытство и посмотреть на Мудреца с Маклстоунской пустоши. При виде столь необычного и безобразного существа одна из молодых женщин вскрикнула и закрыла лицо руками. Вторая истерически хихикнула, пытаясь этим скрыть охвативший ее ужас, и обратилась к отшельнику с просьбой предсказать ей будущее. Как бы извиняясь за несдержанность своих подруг, вперед выступила третья. Она, бесспорно, превосходила всех и красотой, и одеждой, и убранством своего коня.

    - Мы сбились с тропы на болоте, а наши спутники далеко опередили нас, - сказала она. - Когда мы заметили вас на пороге этой хижины, отец, мы повернули сюда, чтобы...

   - Молчи! - прервал ее карлик. - Так молода - и уже так лжива! И ты сама знаешь, что явилась сюда насладиться сознанием своей молодости, богатства и красоты: оно доставляет особое удовольствие при виде старости, нищеты и уродства. Но чего можно ожидать от дочери твоего отца? О, как ты непохожа на свою мать!

   - Так вы знаете моих родителей! А меня вы знаете?

   - Знаю. Правда, наяву я вижу тебя впервые. Но я видел тебя во сне.

   - Во сне?

   - Да, во сне, Изабелла Вир. Когда я бодрствую, мои мысли меньше всего заняты тобой или твоими родными.

   - Когда вы бодрствуете, сэр, - сказала одна из подруг мисс Вир как бы в насмешку серьезным тоном, - ваши мысли, несомненно, шествуют тропою мудрости. Глупость имеет возможность посещать вас только во сне.

   - Зато тобой,- возразил карлик с раздражением, которого трудно было ожидать от философски настроенного отшельника, - глупость владеет безраздельно и во сне и наяву.

   - Господи помилуй, - сказала та, - да он сущий прорицатель!

   - Это так же верно, - продолжал отшельник, - как то, что ты женщина. Женщина! Вернее сказать - дама, знатная дама. Ты попросила предсказать твое будущее. Все просто в твоей судьбе: твоя жизнь - это непрерывная погоня за удовлетворением нелепых прихотей, сменяющих одна другую и тут же забываемых, погоня, которая началась с первыми твоими младенческими шагами и кончится, лишь когда ты состаришься и будешь ковылять на костылях. Любовь и прочие глупости юных лет пришли теперь на смену игрушкам и детским забавам, а в старости появятся карты и кости. Весной бабочки порхают по цветам, летом появляются колючки чертополоха, а осенью и зимой остаются увядшие листья - все достигнуто, все надоело, все позади. Отойди, теперь ты знаешь свою судьбу.

   - Но ведь все достигнуто, - возразила, смеясь, молодая женщина, которая приходилась мисс Вир кузиной, - это уже кое-что, а, Нэнси?

   И она повернулась к девушке, которая первой подошла к карлику:

   - Ни за что на свете, - отвечала та, робко попятившись, - для меня достаточно того, что я услышала о тебе.

   - Ну что ж, - сказала мисс Айлдертон, протягивая карлику деньги, - тогда я заплачу за свое гадание. Принцесса в долгу перед своим оракулом.

   - Правда не продается и не покупается, - промолвил предсказатель, с презрительным и мрачным видом отталкивая награду.

   - Ну что ж, мистер Элшендер, - сказала молодая женщина, - тогда я оставлю эти деньги себе. Они мне пригодятся в погоне за удовлетворением моих прихотей.

   - Еще как пригодятся, - отвечал циник, - без денег мало кому удается удовлетворять свои прихоти; хуже того: без денег легко пасть жертвой чужих прихотей. Постой!

   Последний возглас относился к мисс Вир, которая повернулась, чтобы последовать за своими отъехавшими спутницами.

   - Мне нужно тебе еще кое-что сказать. У тебя есть то, что любой из твоих подруг хотелось бы иметь - если не на самом деле, то хотя бы в глазах окружающих: красота, богатство, талант, положение в обществе.

   - Простите меня, отец, но мои подруги ждут меня. А что до ваших лестных слов и предсказаний, то они меня ничуть не трогают.

   - Постой, - продолжал карлик, схватив лошадь за повод. - Я не ярмарочная гадалка и тем более не льстец. Всем благам, данным тебе судьбою, всем без исключения, противостоит в равных долях зло: неразделенная любовь, отвергнутая дружба, заточение в монастыре или ненавистное супружество. Даже я, ненавидя все человечество, не могу пожелать тебе большего зла, чем то, которое предопределено тебе в жизни.

   - Если это так, отец, то теперь, пока я еще благоденствую, дайте мне возможность совершить поступок, который явится самым лучшим утешением во всех моих бедах. Вы стары и бедны. Случись с вами какое-нибудь несчастье, ваше жилище так далеко от людей, что никто не придет вам на помощь. Многое в вашем образе жизни вызывает подозрения у простонародья. Эти подозрения могут легко перейти в насилие. Дайте мне возможность думать, что я облегчила судьбу хотя бы одного человека на земле. Примите от меня посильную помощь. Сделайте это ради меня, если не ради себя самого. Тогда, если меня и постигнут предсказанные вами, может быть так верно, беды, я смогу думать, что более счастливые годы моей жизни не были прожиты совсем зря.

   Старик заговорил прерывающимся от волнения голосом, почти не обращаясь к молодой леди.

   - Да, таким образом ты и должна мыслить и говорить, если человек когда-либо вообще говорит то, что думает. Но этого никогда не бывает - нет, нет. Увы! Слова и мысли не могут быть едиными. И все же подожди минутку, не уходи, пока я не вернусь.

   Он прошел в свой маленький садик и вернулся с полураспустившейся розой в руках.

   - Впервые за все эти годы ты заставила меня уронить слезу. В знак моей благодарности за это доброе дело возьми эту самую простую розу. Сохрани ее и никогда не расставайся с ней. Приди ко мне, когда будешь в беде. Покажи эту розу или хотя бы лепесток от нее - пусть даже он будет таким же иссохшим, как мое сердце. И тогда, как бы я ни гневался на мерзкий и ненавистный мне мир, цветок пробудит лучшие чувства в моей груди и новые надежды в твоей. Но не вздумай присылать ко мне кого-нибудь! - воскликнул он, впадая в свою обычную мизантропию,- Никаких посредников! Приходи сама - тогда то сердце и та дверь, которые закрыты для всякого другого, откроются перед тобой и перед твоим горем. А теперь - удались!

   Он отпустил повод, и девушка поехала прочь, выразив свою благодарность этому странному существу в той мере, в какой позволило ей это сделать удивление перед необычностью его речей. Она то и дело оглядывалась на карлика, который стоял возле своего жилища, пока всадница, пересекая пустошь по направлению к отцовскому замку Эллисло, не скрылась за холмом.

   Между тем подруги перебрасывались шутками с мисс Вир по поводу необычайной встречи со знаменитым мудрецом.

   - Нашей Изабелле счастье сопутствует и дома и на охоте! Ее сокол на лету бьет тетерева, а ее глаза насмерть ранят кавалеров. Что же остается ее родственницам и бедным подругам? Ничего! Даже кудесник не смог избежать ее чар! Сжалься над нами, дорогая Изабелла! Умерь силу своего обаяния. Или по крайней мере открой торговлю и продай нам те чары, которые не нужны тебе самой!

   - Можешь взять их все по самой сходной цене,- отвечала мисс Вир, - и кудесника в придачу.

   - Нет, пусть кудесник достанется Нэнси, - сказала мисс Айлдертон, - он восполнит то, чего ей недостает: она ведь у нас совсем непохожа на колдунью.

   - Боже мой, сестрица, - отозвалась юная мисс Айлдертон, - на что мне это чудовище! Я глянула на него один раз и тут же закрыла глаза. И хоть я крепко зажмурилась, он так и стоит передо мною, как живой.

   - Значит, ты плохо зажмурилась, Нэнси, - сказала ее сестра. - А жаль: надо уметь закрывать глаза на недостатки людей. Это особенно важно при выборе поклонника. Придется мне, видно, взять мудреца себе. Я посажу его в японский ларец своей матушки и буду всем показывать. Пусть видят, что Шотландия может произвести на свет урода в человеческом облике в десять тысяч раз более безобразного, чем фарфоровые чудовища, которые увековечивают богатое воображение пекинских и кантонских мастеров.

   у него нет средств к существованию. А если ему кто-то и помогает, то одно лишь подозрение, что у него есть деньги, может подвергнуть его опасности быть ограбленным и убитым кем-нибудь из наших разбойных соседей.

   - Но ты забываешь, что его считают колдуном, - сказала Нэнси Айлдертон.

   - Даже если потусторонние силы ему изменят,- вставила ее сестра, - ему достаточно воспользоваться своим природным уродством. Ведь стоит ему на виду у своих врагов высунуть в окно или дверь свою огромную башку и повернуть к ним свое сверхъестественно безобразное лицо, и ни один, даже самый смелый грабитель не решится подойти к нему. Ах, как мне бы хотелось заполучить эту голову Горгоны хотя бы на полчасика!

   - Зачем, Люси? - спросила мисс Вир.

   - О, я бы напугала и выгнала из замка этого мрачного, чопорного и спесивого сэра Фредерика Лэнгли, которого обожает твой папаша и которого ты сама терпеть не можешь. Уверяю вас, я всю жизнь буду благодарна нашему колдуну только за то, что он избавил нас на полчаса от общества этого человека: не задумай мы посетить Элши, мы и не подумали бы отколоться от остальных.

   - А как бы ты отнеслась к тому, - сказала мисс Вир вполголоса, чтобы ее не услышала младшая сестра, ехавшая впереди по узкой тропинке, - как бы ты отнеслась к тому, милая Люси, если бы тебе, допустим, предложили терпеть его общество всю жизнь?

   - Как бы я к этому отнеслась? Я бы трижды ответила: нет, нет и еще раз нет, и каждый раз все громче и громче, пока меня не услышали бы даже в Карлайле.

   - А сэр Фредерик все равно скажет, что девятнадцать «нет» равны половине «да».

   - Ну, это зависит исключительно от того, как эти «нет» были сказаны, - отвечала мисс Люси. - Будь уверена, я бы отказала ему так, что не осталось бы ни тени надежды.

   - А если бы твой отец, - продолжала мисс Вир, - сказал тебе: «Выходи за него или...»?

   - Я бы приняла любые формы этого «или», даже будь мой отец еще более жесток, чем все злые отцы из старинных романов.

   - Даже если он стал бы тебя стращать теткой-аббатисой и монастырем?

   - А я бы ему пригрозила зятем-протестантом и еще радовалась бы, что веление совести дает мне возможность пойти наперекор его воле. А сейчас, пока Нэнси нас не слышит, вот что я хочу тебе сказать. Ты будешь права перед богом и людьми, если воспротивишься всеми доступными тебе средствами этому нелепому браку. Он самодовольный, честолюбивый и скрытный человек и к тому же заговорщик. Всем известны его жадность и жестокость. Он плохой сын и плохой брат. Он черств и бездушен даже по отношению к своим родным. Изабелла, я бы скорее умерла, чем вышла за него.

   - Смотри, чтобы мой отец как-нибудь не услышал, какие ты мне даешь советы, - сказала мисс Вир, - иначе, дорогая Люси, не бывать тебе больше в замке Эллисло.

   - Я была бы только рада никогда больше не переступать его порог, - отвечала ее подруга, - если б только и ты навсегда его покинула и нашла себе лучшего защитника, чем тот, кто назначен тебе природой. О, если б мой бедный отец был, как прежде, здоров! С какой готовностью он принял и укрыл бы тебя на то время, пока ты не избавишься от этих нелепых домогательств.

   - Я молю бога о том же, дорогая Люси, - отвечала Изабелла, - но боюсь, что теперь, когда здоровье твоего отца так пошатнулось, он не сможет дать отпор всем тем попыткам, которые немедленно будут предприняты, чтобы вернуть несчастную беглянку.

   в замок приносят какие-то письма, приезжают и таинственно исчезают какие-то незнакомцы. Недаром там собирают и чистят оружие, и повсюду царит суета, а все мужчины ходят мрачными и озабоченными. Так вот, если положение станет опасным, мы всегда сможем устроить наш собственный маленький заговор. Пусть джентльмены не думают, что заговоры - это только их дело. У нас есть сообщник, которому я спокойно доверюсь.

   - Не Нэнси ли это?

   - Что ты? Нэнси - порядочная девушка и очень к тебе привязана, но заговорщица из нее никудышная - вроде Рено или других мелких заговорщиков из «Спасенной Венеции». Нет, нет, у нас есть свой Джафир или Пьер - если этот персонаж тебе больше по душе... Я вот знаю, что упоминание о нем будет тебе приятно, но как-то не решаюсь назвать его, так как боюсь тебя раздосадовать. А сама ты не догадываешься, кто это? В его имени сочетаются два слова: «орел» и «скала»,- но не английское слово «орел», а нечто похожее на его шотландский вариант.

   - Уж не на молодого ли Эрнсклифа ты намекаешь? - зардевшись, воскликнула мисс Вир.

   - На кого же еще мне намекать? - отвечала Люси. - Не секрет, что Джафиров и Пьеров у нас раз-два и обчелся, а всяких Рено и Бедамаров хоть отбавляй.

   котором ты говоришь. А потом, кроме твоих сумасбродных предположений и догадок, мы ничего толком не знаем о намерениях Эрнсклифа и вдобавок ко всему эта роковая ссора...

   подобно испанской игре в шахматы, и каждое новое поколение совершало одно-два убийства только для того, чтобы не дать вражде угаснуть. Нынче мы относимся к ссорам точно так же, как к платьям: примеряем их и изнашиваем до того, что от них ничего не остается. Так что думать о распрях наших отцов столь же глупо, как надевать доставшиеся нам от них в наследство штаны или камзолы.

   - Ты рассуждаешь слишком легкомысленно, Люси, - отвечала мисс Вир.

   - Нисколько. Рассуди сама. Ведь никто никогда не считал, что именно твой отец нанес этот смертельный удар, хотя он и участвовал в схватке. Кроме того, в прежние времена после взаимной резни кланы порой совсем были не прочь породниться. Так что рука какой-нибудь дочери или сестры часто становилась залогом их примирения. Ты вот смеешься над моим пристрастием к романтическим историям, а я все равно считаю, что ты больше чем кто-нибудь другой заслуживаешь, чтобы тебя и твои переживания описали в каком-нибудь романе. И я уверена, что проницательный читатель сразу бы понял, что любовь между тобой и Эрнсклифом предопределена именно вследствие того препятствия, которое ты считаешь непреодолимым.

   - Но времена романтических любовных историй прошли. Ныне царит печальная действительность, ибо вот перед нами замок Эллисло.

   Говоря это, молодая женщина пустила лошадь вперед галопом и, с легким кивком проехав мимо сэра Фредерика Лэнгли, готовившегося было взять ее коня под уздцы, спрыгнула прямо в объятия старого конюха. Изабелла охотно сделала бы то же самое, но не посмела: рядом стоял ее отец, и его обычно суровое лицо помрачнело от неудовольствия, так что ей волей-неволей пришлось принять ухаживания ненавистного ей поклонника.