Песнь последнего менестреля. Песнь первая. Автор произведения

Пир в поздней кончился беседе.

Ушла в опочивальню леди.

Ее покои родовые

Хранят заклятья роковые

(Спаси нас, Иисус, Мария!).

Никто бы, чар страшась, не мог

Ступить за каменный порог.

Стол отодвинут. Гости встали.

Дворяне, рыцари, родня

Гуляют по высокой зале

Иль греют руки у огня.

Псы после бешеной охоты

У стен вповалку разлеглись,

И снятся им леса, болота,

Где за зверьем они гнались.

Здесь тридцать рыцарей суровых

Ждут боевых горячих дней,

Здесь тридцать слуг, в поход готовых,

И тридцать йоменов в той зале

Гостям служить за честь считали.

Здесь цвет всех рыцарей - они

Владетельным Баклю сродни.

Меж ними десять - вечно в латах

И шлемах боевых пернатых.

И в тишине часов ночных

И днем доспех всегда на них.

Они во всем вооруженье

Вкушают даже сна забвенье

И в изголовье щит кладут

И, не снимая в час трапезы

С руки перчатку из железа,

Вино сквозь щель в забрале пьют.

Десяток йоменов с пажами

Лишь знака ждут. Здесь все с мечами,

И тридцать скакунов притом

Стоят в конюшне под седлом

В налобниках с шипом колючим

При них сто запасных коней

Таков закон военных дней.

Зачем здесь люди ждут с конями

И воины не спят ночами?

Чтоб рог услышать, лай собак

И вражьих войск увидеть знак

Кресты Георгия святого^[2]

В огнях костра сторожевого.

От полчищ с юга сторожат

Они свой Брэнксом с гордых башен

И ждут врага. Он, зол и страшен,

От Уоркворта ведет отряд.

Здесь каждый на посту - порядки

От века строги на войне.

Где ж воин, клан водивший в схватки?

Лишь меч его без рукоятки

Ржавеет на стене.

Но сложат барды песнопенья

О том, как Уолтер пал в сраженье,

С границ бежали от войны,

Был в Данидине шум великий,

Повсюду колыхались пики,

И, клич издавши боевой,

Пал в битве Брэнксома герой.

Поможет ли Христа ученье

Лихую отвратить беду?

Смирит ли набожности рвенье

Родов смертельную вражду?

Нет! В сердце их вождей отныне

Месть разлила столь адский яд,

Что и хождением к святыням

Они себя не исцелят.

Покуда Сесфорд славит Kappa

И Скоттам Эттрик песнь поет,

Все будут сыпаться удары

Со злобой давнею и ярой

И род войной идти на род.

Над трупом Уолтера в печали

Немало женщины роняли

И слез над павшим и цветов.

Лишь леди слез не проливала,

Цветов над павшим не роняла.

Ей мщение, что душу жгло,

Источник скорби заградило;

Бесстрастным и суровым было

Ее надменное чело,

Пока всему на радость клану

Малютка сын ей не сказал:

«Когда я сам мужчиной стану,

Отметит убийцам мой кинжал!»

И лишь тогда, его лаская,

Склонилась мать, слезу роняя.

Плащ сброшен, волосы развиты…

Неубрана, бледна,

Рыдает над отцом убитым

Дочь, горести полна.

Но не одно души мученье

В груди у Маргарет смущенье,

Тоска любви и страх.

Она не может даже взглядом

Сочувствия искать:

Ее любимый с Карром рядом

Привел к ним вражью рать,

И скоро будет к их оградам

Ручей в крови бежать.

Мать никогда не согласится

На брак, что должен совершиться,

Уж лучше дочке трупом стать!

Отец у леди знатен родом

И мудр рассудком был,

И изучал он год за годом

Науку тайных сил.

Постигнул в Падуе далекой

Он волшебства язык

И в чернокнижие глубоко

Своим умом проник.

Он овладел вполне,

И не отбрасывал он тени

На солнечной стене!^[3]

Оставил тайных знаний зерна

Он дочери своей,

И духи воздуха покорно

Повиновались ей.

Сейчас одна в старинной башне

Сидит она в тоске всегдашней,

И шум доходит к ней глухой,

Похожий на морской прибой.

Поток ли плещет в берег властно,

Смывая комья глины красной,

Иль дуб шумит, как бурный вал,

Иль эхо мечется средь скал?

Что значит этот шум?

Он страшен.

Кто стонет у подножья башен?

Заслышав шум ночной

Псы поднимают вой,

Кричат в ущелье совы.

А рыцарей отряд

Ждет бури ежечасно,

И все в окно глядят.

Но небо так же ясно.

Слушая, как Тивиот

В дол свергается с высот,

Как шумят дубы и скалы,

Вторя буре небывалой,

Знает леди - то широко

К ней ветров доходит хор,

Слышно ей, как Дух Потока

Речь заводит с Духом Гор.

Спишь ты, брат?

Не сплю я, нет!

Здесь, в ущелье, лунный свет,

Возле каждого утеса.

Эльфов легкий хоровод,

В звуках музыки порхая,

Ветки вереска плетет

На лугах родного края.

Вверх и вниз снует их рой,

Дружной занятый игрой.

В башне девушка рыдает

Под далекий стон волны.

Это Маргарет страдает,

Слезы льет в лучах луны.

Ты, читавший звезд узоры,

Молви, кончатся ль раздоры,

Что ее в грядущем ждет,

Замуж за кого пойдет?

Вот Медведица Большая,

Льдистый полюс огибая,

Звездным хором окружен.

А вдали, в туман одеты,

Светят дальние планеты.

Я с трудом их письмена

Различаю в бездне синей.

Но скажу: сломить гордыню

Страсть пока что не вольна.

Уж голосов не слышно боле:

Их мрачный гул давно затих

Там, у реки и в темном поле,

Среди холмов и скал крутых.

Но длится гул в одной из башен

В покоях леди. Все слышней

Звучит тот шум в ушах у ней,

Но твердый дух ее бесстрашен.

Ее ль гордыне унижаться?

Ее душа всегда строга.

«Скорее горы преклонятся

И вспять потоки обратятся,

И леди видит: в замке, в зале,

Где рыцари, сойдясь толпой,

В беседе время коротали,

Сын развлекается игрой.

На сломанном копье он смело

Носился между них верхом,

Сражаясь дерзко и умело

С воображаемым врагом,

А те, чье сердце тверже стали,

Чей дух в сраженьях закален,

Его забавы разделяли

И были веселы, как он.

Написана ему дорога

Великой славы на роду:

Собьет он спесь с Единорога,

Возвысит Месяц и Звезду.^[4]

Забыла леди на мгновенье

О том, что шепчет гордость ей,

И в материнском восхищенье

Но тотчас, вспомнив про дела,

Речь с Делореном завела.

Меж горцев всех отважней он,

Гроза для вражеских племен.

Вся местность Уильяму знакома,

В лесах, в болотах он как дома.

Сумеет он, меняя путь,

Ищеек Перси^[5] обмануть.

Пусть нет на бурном Эске брода

Его переплывет он с хода.

Всегда найдет он путь прямой

В снегах зимы и в летний зной.

И днем и ночью, коль придется,

В любой он чаще проберется

И у врага отбитый скот

Из Камберленда приведет.

Давно он не в ладу с законом,

С шотландским и английским троном.

«Сэр Уильям, выслушай меня.

Садись на быстрого коня;

Пусть он во весь опор летит

Туда, где льется светлый Твид!

Там есть монах, старик седой,

В стенах обители святой.

Скажи ему, что час пробил,

Что в эту ночь ему не спать;

Должны в одной вы из могил

Сокровище мне откопать.

Пусть в ночь святого Михаила

Помогут вам луна, светила.

Узнать легко могилу ту

По ярко-красному кресту.

Монах вручит заветный клад.

Не медли, с ним скачи назад.

То книга. Тайны скрыты в ней,

И ты ее читать не смей.

Прочтешь - навеки пропадешь:

Ты пожалеешь, что живешь».

«Крепок конь, здесь рожденный,

Тивиотом вспоенный.

Буду гнать что есть мочи коня.

Бог поможет мне в этом,

и еще пред рассветом

Вы обратно дождетесь меня.

Поскачу, полный рвенья,

исполнять порученье,

Все добуду для вас, ваша честь!

А читать не умею.

Перед казнью моею

Я не смог бы отходной прочесть!»

Он на коня вскочил лихого

И с вала выехал крутого

Под аркой башенных ворот

Туда, где льется Тивиот.

К востоку путь свой держит лесом

Сэр Уильям под ветвей навесом

Сквозь пограничных башен строй,

Оставив Бортуик за собой.

Где бродит ночью тень друида,

Померкли Хоуика огни,

Остались позади они,

И привела его равнина

К высоким башням Хэзелдина.

«Стой!» - крикнул воин у ворот.

«Во имя Брэнксома, вперед!»

Ответил рыцарь, шпоры дал

И мимо башни проскакал.

Он повернул от Тивиота,

Куда ручей журчащий вел,

К холму, с которого охота

Всегда спускалась в мрачный дол,

И перед ним, виясь отлого,

Открылась римская дорога.

Во всем спокойствие храня,

Слегка он придержал коня,

Стянул подпругу, меч из ножен

Чуть вынул - смел, но осторожен.

Ручей струится между круч.

Конь бег замедлил у потока,

Здесь сокол вьет гнездо высоко,

И взор со скал вперяет в дол

Добычи алчущий орел.

Здесь эхо вторило когда-то

Рогов разбойничьих раскату,

А в наше время средь ущелий

Несет далеко стон свирели,

Когда пастух доверит ей

Поутру грусть любви своей.

Сэр Уильям выбрал путь опасный

К долине Риддела прекрасной,

Где, изливаясь из озер.

Между горами Эйл бурливый

Летит и машет пенной гривой,

Как конь, что мчит во весь опор.

Но Делорену и поток

Дорогу преградить не смог.

Доходит до колен вода,

Крутясь, мутна и тяжела,

Она уж к шее подошла,

Но, тяжкой скованный броней,

Конь все же борется с волной,

А рыцарь так же, как и он,

Все глубже в воду погружен.

Уж перья шлема вслед за ним

Струятся по волнам седым,

Но конь прыжком в последний миг

Крутого берега достиг.

Сэр Уильям Делорен в смятенье

Поник угрюмо головой:

Возник в его воображенье

Кипевший здесь кровавый бой,

Когда впервые в блеске стали

Скотт с Карром недругами стали

И, в плен попав, король глядел

На то, как строй друзей редел,

Атаку Дугласа и Хьюма,

Пока не пал, копьем пронзен,

Тот, кто был Сесфордом вспоен.

Так ехал рыцарь с мрачной думой

Равниной вереска угрюмой,

Пока над Твидом, как утес,

Одетый в мох, не встал Мелроз.

Сурово высилось аббатство,

Монахов вековое братство.

Минуя Хоуик, слышал он

Полночной службы тихий звон

И хора сумрачное пенье,

Что замирало в отдаленье,

Подобно арфе, чья струна

Окончен путь. А ночь идет,

В конюшне конь копытом бьет,

И ждет сэр Уильям у ворот.

Умолкла арфа, и старик

Ведь не был он уверен в том,

Что угодил гостям стихом.

Во взглядах рыцарей искал

Он осужденья иль похвал.

Ему ль о славе петь былой?

Ослабла арфа, и рука

Теперь уже не так легка.

Но леди, рыцари, вся знать

Готовы все наперебой

Его почтить своей хвалой:

Рука его, как встарь, верна,

Чист голос и звонка струна.

Опять коснулся арфы он.

…Кресты Георгия святого… «Святой Георгий!» - боевой клич англичан). Боевое знамя шотландцев было украшено синим косоугольным крестом святого Андрея).

…И не отбрасывал он тени… - По средневековому суеверью, дьявол не отбрасывает тени. Это поверье распространялось и на людей, о которых ходила молва, что они продали душу дьяволу. Здесь идет речь о дальнем предке Скотта, легендарном шотландском волшебнике; он был настолько известен в средневековой Европе, что Данте счел нужным поместить его в аду, среди прочих грешников.

…Собьет он спесь с Единорога, Возвысит Месяц и Звезду. - То есть принесет победу Шотландии. Единорог - одно из геральдических изображений в английском гербе, Месяц и Звезда - геральдический символ шотландских рыцарей.

- Имеются в виду слуги дома Перси, которые, как и слуги шотландских феодалов Дугласов, действовали на границе и искали повода для нападений и грабежей.

Автор:	Скотт В.
Категория:	Поэма


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница