Черный Карлик.
Глава V

Черный Карлик

Глава V

Бомонт^{20}

По мере того как весна подвигалась вперед, погода становилась теплее и отшельник все чаще выходил посидеть на широком камне у дверей своего жилища. Однажды около полудня, когда он сидел таким образом, на некотором расстоянии от его хижины пронеслась целая толпа дам и джентльменов верхом на борзых конях, в сопровождении множества слуг. Собаки, соколы, запасные лошади дополняли их штат, и воздух по временам оглашался криками охотников и звуками охотничьих рогов. При виде этого веселого сборища отшельник встал с намерением уйти в хижину, но в эту самую минуту перед ним внезапно очутились три молодые девушки со своей прислугой: они, очевидно, отделились от остального общества и подъехали с другой стороны, потому что им показалось любопытно посмотреть вблизи на мудреца Меклстон-мура. Завидев его, одна из них вскрикнула и закрыла лицо руками, как будто не ожидала возможности подобного уродства. Другая, стараясь скрыть свой ужас и посмеиваясь истерически, спросила карлика, не согласится ли он предсказать им их судьбу. Третья, которая была гораздо лучше одета, несравненно красивее остальных, да и лошадь под ней была породистее, выехала вперед, как бы желая поправить неделикатную выходку своих подруг.

- Мы сбились с дороги через болото и отстали от наших спутников, - сказала эта девушка, - но, увидев, что вы сидите у дверей вашего дома, дедушка, мы подъехали спросить…

- Перестаньте! - перебил ее карлик. - Как вы молоды и какая уже мастерица лгать! Вы сами знаете, зачем вы сюда заехали: затем, чтобы противопоставить свою молодость, богатство и красоту моей старости, бедности и безобразию и насладиться этим. Занятие, вполне достойное дочери вашего отца, но - ах! - как оно не пристало дочери вашей матери!

- Стало быть, вы знаете моих родителей и знаете, кто я?

- Знаю. В первый раз вижу вас наяву, но часто видел во сне.

- Во сне?

- Да, Изабелла Вэр, только во сне. Что же может быть общего между тобой или твоим семейством и моими мыслями наяву?

- Ваши мысли наяву, сэр, - подхватила одна из подруг Изабеллы Вэр с напускной важностью, - вероятно, заняты какой-нибудь премудростью, а глупости могут посещать вас только во сне.

- А вот твоими мыслями глупость владеет всецело и во сне и наяву! - возразил карлик с запальчивостью, которой трудно было ожидать от философа и отшельника.

- Господи помилуй, - воскликнула веселая девица, - должно быть, он и в самом деле всеведущий пророк!

- Это так же верно, как то, что ты женщина, - продолжал отшельник, - женщина… то есть барышня, модная барышня. Вы просили погадать, какая будет ваша судьба? Это очень легко предсказать: всю жизнь вы будете гоняться за вздором, которого не стоит ловить, и каждый раз, как поймаете, бросите. От первого младенчества до глубокой старости будет все то же: в детстве - игрушки и веселье, в молодости - любовь со всеми ее дурачествами, в старости - вист или бостон, иных интересов у вас не будет… Цветы и бабочки весной, бабочки и чертополох летом, блеклые листья осенью и зимой. Все в свое время, за всем поочередно будете гоняться, ловить и бросать. Отойдите прочь - ваша судьба предсказана!

- Стало быть, не только гоняться, но и ловить! - со смехом повторила шалунья, приходившаяся кузиной Изабелле Вэр. - Слышишь, Нэнси, - продолжала она, обращаясь к трусихе, прежде всех увидавшей карлика, - это все-таки что-нибудь да значит. А ты будешь пытать свою судьбу?

- Ну так я заплачу ему за предсказание, - сказала мисс Илдертон, подавая карлику деньги, - ведь принцессы всегда награждали прорицателей.

- Правды нельзя ни купить, ни продать, - молвил предсказатель, с суровым презрением отстраняя предлагаемую награду.

- Хорошо, - сказала молодая девушка, - эти деньги я приберегу, мистер Элшендер, они мне пригодятся для той гонки, в которой я буду проводить жизнь.

- Еще бы не пригодились, - сказал циник, - без них немногие добиваются успеха, да и за вами при деньгах охотнее будут гоняться… Постой, - обратился он к Изабелле Вэр, между тем как ее подруги отъезжали прочь, - с тобой я еще поговорю. У тебя есть все, к чему стремятся твои спутницы, все, чем они желали бы блистать: красота, богатство, положение, таланты…

- Простите, что я последую за моими подругами, дедушка. Уверяю вас, что лесть мне неприятна, а гадать о своей судьбе я не желаю.

- Погоди, - продолжал карлик, ухватив ее лошадь под уздцы, - я не простой гадальщик и не льстец. Все упомянутые блага, все - и каждое из них - сопровождаются соответственными бедствиями: несчастная любовь, помехи в привязанностях, мрачная келья монастыря или ненавистный брак… Я, желающий зла всему роду человеческому, не нахожу, чего бы еще пожелать тебе, так твоя жизнь и без того полна несчастьями!

- Коли так, дедушка, дайте же мне наилучшее утешение в горе, пока еще в моей власти делать добро. Вы старый человек, вы бедны; если вас постигнет болезнь или нужда, вы слишком далеко живете от людской помощи; ваше положение таково, что возбуждает подозрительность простого народа, а он часто способен на самые грубые выходки. Дайте мне случай думать, что я могла бы облегчить судьбу хоть одного человеческого существа. Примите пособие, какое я могу дать вам, сделайте это ради меня, если не хотите для себя; я тогда, если действительно со мной случатся все те несчастья, которые вы предсказывали, - они очень вероятны! - буду, по крайней мере, знать, что недаром прошли мои лучшие годы.

Старик произнес прерывающимся голосом и как бы не обращаясь к своей собеседнице:

- Да, именно так должна ты думать… так должна говорить, если человеческие речи и мысли могут передаваться другому существу… Но нет! Это не то, не то… не может быть! Однако подожди здесь, не уезжай, пока я не ворочусь.

Он вошел в свой садик и принес оттуда полурасцветшую розу.

- Ты заставила меня прослезиться, а этого со мной не случалось уже многие годы! За такое доброе дело прими от меня этот знак моей признательности. Это самая обыкновенная роза, но ты береги ее, не бросай. Когда настанет для тебя черный день, приходи ко мне: покажи мне эту розу или хоть один лепесток от нее, хотя бы он успел высохнуть так же, как мое сердце, и хотя бы ты застала меня в припадке злейшей ярости против ненавистного мне света. Этот цветок навеет на мою душу лучшие мысли и, может быть, внесет в твою жизнь лучшую долю. Но никого не посылай ко мне! - воскликнул он вдруг, по обыкновению переходя в неожиданный порыв гнева. - Не нужно мне посланцев! Приходи сама, и то сердце и те двери, которые заперты от всех остальных существ, откроются для тебя и для твоих печалей. А теперь ступай!

Он выпустил поводья, и молодая девушка, поблагодарив его насколько сумела, уехала от этого странного человека, дивясь его загадочным речам. Она несколько раз оборачивалась и смотрела на карлика, а он все стоял у своей двери, глядя ей вслед, пока она ехала через болото, направляясь в замок Эллисло, поместье своего отца. Наконец она скрылась за холмом вместе со своими спутницами.

Девицы между тем смеялись и шутили с мисс Вэр над своим визитом к знаменитому знахарю и мудрецу Меклстон-мура.

- Изабелле постоянное счастье во всем, - говорила одна, - ее сокол заклевал самого крупного глухаря, ее глаза привлекают лучших кавалеров, в ее присутствии нам, бедным, нет никаких шансов на успехи в свете, даже колдун и тот не устоял перед ее прелестями! Милая Изабелла, будьте великодушны, оставьте что-нибудь и на нашу долю или откройте лавочку и назначьте распродажу того, что вам самим не нужно.

- Сделайте одолжение, возьмите хоть все, - отвечала мисс Вэр, - и колдуна в придачу, - я вам дешево уступлю.

- Нет, колдуна следует уступить Нэнси, - сказала мисс Илдертон. - Для равновесия… знаете, она сама не мастерица очаровывать.

- Господи! - воскликнула младшая мисс Илдертон. - Что же я буду делать с таким чудищем, сестра? Я только раз на него взглянула и то зажмурилась. И, вообразите, хотя все время оставалась с закрытыми глазами, мне все казалось, что я его вижу.

- Жалко, - отозвалась ее старшая сестра. - Хорошо сделаешь, Нэнси, если при выборе поклонника нападешь на такого, недостатки которого не будут заметны, как только закроешь глаза. Ну что же, если тебе не нужно, я возьму его себе и поставлю в мамашину японскую шифоньерку. Надо же показать добрым людям, что Шотландия способна создавать из местного материала нечто в десять тысяч раз более безобразное, нежели могут выдумать фарфоровые фабриканты Пекина и Кантона, а уж они, кажется, довольно знамениты по части изобретения уродов!

- Положение этого бедняка до того печально, - сказала мисс Вэр, - что я не могу, как обыкновенно, смеяться вашим шуткам, Люси. Если у него нет средств к жизни, как он будет существовать среди этого пустыря, так далеко от человеческих жилищ? А если он обладает хоть маленькими средствами, слух об этом может распространиться по соседству, тут водятся люди очень неблагонадежные, и его легко могут ограбить и убить!

- Но вы забываете, что он слывет знахарем и колдуном, - сказала Нэнси Илдертон.

- И если бы нечистая сила перестала помогать ему, - подхватила ее сестра, - он мог бы обойтись своими природными средствами: стоит ему высунуть в окно или показать в дверях свою громадную голову и сверхъестественную физиономию, и вряд ли найдется такой храбрый разбойник, чтобы выдержать это зрелище. Хотелось бы мне на полчаса иметь в своем распоряжении такое страшилище!

- Это для чего же, Люси? - спросила мисс Вэр.

- О, для того чтобы спугнуть и выжить из замка этого мрачного, чопорного, чинного сэра Фредерика Лэнгли, которого так необыкновенно любит ваш отец, а вы совсем не любите. Я готова на всю жизнь сохранить признательное чувство к колдуну за то, что мы отстали от нашей компании ради знакомства с ним и хоть на полчаса избавились от общества сэра Фредерика.

Люси, если бы вам предложили на всю жизнь не разлучаться с ним?

- Что бы я сказала? Конечно, нет, нет и нет, три раза кряду, и раз от разу все громче, так чтобы под конец меня слышно было в Карлайле.

- А сэр Фредерик сказал бы на это, что девятнадцать отрицаний равняются полусогласию.

- Ну, - возразила мисс Люси, - это зависит от того, каким тоном произнести «нет». Если бы мне пришлось это сделать, могу ручаться, что никаких признаков согласия никто бы не выследил в моем голосе.

- А если бы ваш отец, - продолжала мисс Вэр, - объявил вам: выходи за него, не то…

- Я бы предпочла всякое другое условие, будь он хоть самый жестокий из отцов, изображаемых в романах.

- А что, если бы он пригрозил отослать вас к тетке католичке, игуменье, которая засадила бы вас в монастырскую келью?

позвольте вам откровенно выразить мое мнение: по-моему, и перед Богом, и перед людьми вы будете кругом правы, если всеми мерами воспротивитесь такому нелепому браку. Это человек гордый, надменный, мрачный, честолюбивый, бунтовщик против государственного порядка, знаменитый своей скаредностью и строгостью, дурной сын, дурной брат, злой обидчик всех родственников. Знаете, Изабелла, я бы лучше повесилась, чем вышла за него замуж.

- Смотрите, когда-нибудь не проговоритесь при моем отце, - сказала мисс Вэр. - Если бы он знал, что вы подаете мне такие советы, милая Люси, вам пришлось бы навек проститься с замком Эллисло.

- Вот уж простилась бы от всего сердца, - воскликнула ее подруга, - если бы только знала, что и вы оттуда ушли и приютились под покровительство человека, который был бы к вам подобрее вашего естественного покровителя! О, если бы мой бедный отец был здоров по-прежнему, с какой радостью он приютил бы вас, пока не кончится это глупейшее и жестокое сватовство!

- Дай бог, чтобы это было так, милая Люси, - отвечала Изабелла, - но опасаюсь, что при слабом здоровье вашего батюшки он теперь был бы не в состоянии защитить несчастную беглянку, а за мной, конечно, тотчас же прискакала бы погоня.

- Да, это очень вероятно, - сказала мисс Илдертон, - но мы еще подумаем, нельзя ли будет как-нибудь это устроить. В настоящее время ваш отец и его гости так заняты таинственными переговорами, столько они рассылают гонцов, получают писем, так часто появляются и опять исчезают какие-то новые лица, которых с нами не знакомят, а во всех углах между тем происходит какая-то возня, собирают и чистят оружие, и все до одного мужчины в замке ходят такие озабоченные и мрачные, что, если бы дело дошло до крайности, и мы, со своей стороны, могли бы учинить свой маленький заговор. Авось джентльмены забрали себе не всю дипломатическую мудрость; а впрочем, есть один человечек, которого бы я охотно призвала на совет в нашем деле.

- О нет! - сказала мисс Илдертон. - Нэнси - славная девочка, предобрая и к вам искренне привязана, но из нее вышла бы плохая заговорщица, вроде Ринальдо и прочих второстепенных лиц в поэме «Спасенная Венеция»^{21}. А тот, о ком я говорю, похож скорее на Джифара или на Пьетро, если этот герой вам больше нравится. И хотя я знаю, что угодила бы вам, а все-таки боюсь произнести его имя, чтобы в то же время не досадить. Неужели вы не догадываетесь? В этом имени есть и орел, и утес… только не на английском языке, а на шотландском^[4].

- Не может быть, чтобы вы намекали на Эрнсклифа, Люси! - сказала мисс Вэр, покраснев.

- А то на кого же еще? - возразила Люси. - Джифаров и Пьетро, я полагаю, немного водится в нашей стороне, а Ринальдо и Бедамаров - сколько угодно.

о таком согласии не может быть и речи; кроме того, мы ровно ничего не знаем о намерениях самого молодого Эрнсклифа, помимо того, что вы себе воображаете, и притом вам известна роковая история фамильной распри!

- Это когда убили его отца? - сказала Люси. - Но ведь это случилось так давно! Надеюсь, что для нас миновали времена кровавых наследственных ссор, когда мщение передавалось из рода в род и два семейства враждовали без конца - как испанцы в шахматы играют - и в каждом поколении повторялись одно или два убийства, чтобы распря как-нибудь не позабылась. Нынче мы поступаем со своими распрями так же, как с платьями: сами их выкраиваем, сами изнашиваем и столь же мало помышляем о наследственном мщении, как и о том, чтобы донашивать старые камзолы и штаны наших предков.

- Вы слишком легко относитесь к этим вопросам, Люси, - заметила мисс Вэр.

- Нисколько, милая Изабелла, - отвечала Люси. - Подумайте, хотя ваш отец и присутствовал при этой несчастной стычке, но никто не думает обвинять его в нанесении смертельного удара; к тому же, в старину, когда дрались между собой целые кланы, брачные союзы между ними не только не считались невозможностью, но часто бывало, что залогом примирения служила именно рука сестры или дочери начальника. Вот вы смеетесь над моим пристрастием к романам, а я могу вас уверить, что, если написать вашу историю, как были описаны судьбы многих героинь, гораздо менее вас того достойных и находившихся в менее бедственных обстоятельствах, благомыслящий читатель непременно заключил бы, что вы-то и есть предмет любви Эрнсклифа, именно по той причине, которую вы считаете непреодолимым препятствием.

- Но мы живем не в романе, а в печальной действительности, ибо вот и замок Эллисло.

услугой к вашему старому конюху, Хорсингтону.

С этими словами шалунья тронула свою лошадь хлыстом, проскакала мимо сэра Фредерика, собиравшегося подхватить ее коня под уздцы, и, мимоходом бесцеремонно кивнув ему головой, спрыгнула в объятия старого грума. Изабелла охотно последовала бы ее примеру, если бы смела; но отец ее стоял тут же, мрачное неудовольствие уже проглядывало на его лице, самой природой приспособленном к выражению грубых и суровых ощущений. Она не решилась прогневить его еще более и поневоле подчинилась постылым любезностям своего ненавистного поклонника.

4

Эрнсклиф - в буквальном переводе: «Орлиный утес».

20

Бомонт

21

«Спасенная Венеция» - трагедия английского драматурга Томаса Отвэя (1652-1685). Ринальдо и Бедамар - злодеи, Джифар и Пьетро - положительные персонажи этой пьесы.