Аббат.
Часть четвертая.
Глава VII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Аббат. Часть четвертая. Глава VII (старая орфография)

ГЛАВА VII.

Прохлада ночного воздуха, топот лошадей, скорость езды, и в особенности мысль о свободе, разсеяли мало по малу грусть, тяготившую сердце Королевы. Она не могла скрыть счастливой перемены в ней происходившей, от оруженосца который ехал подле нее с опущенным забралом, и которого, она принимала за Аббата Амвросия. Сейтон, со всею опрометчивостию молодого человека, гордившийся, и может быть и не без причины, первым успехом своим, не находил никого себе равным и казалось сам собою принял управление над малым отрядом, который, говоря языком тогдашняго времени, прикрывал счастие Шотландии. - То он ободрял передних людей заставляя их. ехать скорее, но в порядке; то устремясь к ариергарду, приказывал служителям своим не жалеть шпор и не оставлять никаких промежутков в рядах; то подъехав к Королеве и её спутницам, которые находились в средине отряда, он спрашивал у них каково оне переносят трудности пути, и не имеют ли чего ему приказать. Между тем как Генрих был занят таким образом, оруженосец который ехал подле Королевы, казалось ни о ком кроме ее не думал. Когда дорога становилась опасною, или даже не гладкою, он не заботился более о своей лошади, и держа за узду лошадь Марии, старался предупреждать все малейшия неприятности пути; например: им надобно было в одном месте переезжать вплавь чрез реку; и левой рукой он поддерживал Королеву на седле, а правою управлял поводами её лошади.

Я нё думала, почтенный отец, сказала Королева, когда они переплыли уже на другой берег, чтобы в монастыре Св. Марии были такие ловкие кавалеры. Дуглас вздохнул и не отвечал ей ни слова. Я не знаю, продолжала Королева не заметив сего, чувство ли свободы, или удовольствие предаваться моему любимому занятию и которого я долгое время лишена была, придает мне крылья; никогда рыба в воде, птица в воздухе не испытали такого сладостного чувства, которым я теперь исполнена. Мне кажется что я сижу на моей Розабелле, а вы знаете что подобной лошади, по её легкому шагу, тихой рыси и верности с какою она ступала на землю, не было во всей Шотландии.

Если бы животное, которое носит на себе столь драгоценное бремя, могло говорить, отвечал задумчивый голос Дугласа, оно бы вам сказало: кто кроме Розабеллы может служить своей госпоже в теперешния времена, и кто кроме Дугласа может стараться об её безопасности?

Королева затрепетала, предвидя все несчастия, которые могли произойти от необузданной страсти молодого человека; но сожаление и благодарность одержали верхь над обиженным достоинством Государыни и она старалась продолжать разговор с видом равнодушия.

Мне сказывали, говорила она, что После раздела моих добычь, Розабелла досталась прекрасной Алине, любимой Султанше Мортона.

Это правда, отвечал Дуглас, благородного иноходца постигла горькая сия участь; его охраняли под четырью замками, но Марии, Королеве Шотландской, понадобилась Розабелла, и Розабелла явилась.

Возможно ли, Дуглас, чтобы в то время, когда вам предстояли тысячи различных опасностей, вы не щадили дней своих для такой пустой вещи, как иноходец?

Для такой пустой вещи! Не ужели вы так дешево цените то, что может вам доставить одну минуту удовольствия? не были ли вы вне себя от восхищения, когда узнали что сидите на своей Розабелле? А чтобы вам доставить сие удовольствие, хотя бы оно одно только мгновение продолжалось, разве Дуглас не пожертвует тысячу раз своею жизнию?

Тише, Дуглас, тише! Такой разговор во все не приличен. Но где же Аббат Св. Марии? мне надобно поговорить с ним. За чем же, Дуглас, вы уезжаете с видом негодования?

С видом негодования, Государыня? После этого я стал бы негодовать и на небо, если оно бы мне отказало в исполнении самых безразсудных желаний, какие может только составить человек. Горесть, вот одно чувство которое я могу питать, видя ваше ко мне презрение.

Я вам не оказывала презрения, продолжайте держать поводы моей лошади, Аббат может ехать по другую сторону; притом, если дорога будет дурна, я сомневаюсь чтобы он мог мне и моей Розабелле оказывать такия услуги, какие вы мне оказывали.

Аббат, извещенный что Королева его спрашивает, подъехал к ней; она завела с ним разговор о состоянии различных партий разделявших Шотландию и плане, который она должна составить дабы снова взойти на престол. Дуглас не принимал никакого участия в сем разговоре; он довольствовался только отвечать на вопросы Марии и казалось заботился об одной личной безопасности Королевы.

Первые лучи восходящого солнца начали показываться на горизонте, как наши путешественники прибыли к воротам Вест-Нидри, замка находившагося в Восточном Лосиане и принадлежавшого Лорду Сейтону. Генрих Сейтон, видя что Королева хочет сойти с лошади, предупредил Дугласа: он подал ей руку и став одним коленом на землю, просил ее войти в замок его отца, верного её подданного.

Ваше Величество, сказал он, можете здесь безопасно отдохнуть. В замке находится достаточный гарнизон для вашего охранения, притом же с часа на час я жду прибытия моего отца, который уже извещен о вашем освобождении. Пять сот человек его сопровождают, а потому извините если топот лошадиной будет по временам прерывать ваш сон, и знайте, что это едут приверженцы верных вам Сейтонов.

И кто лучше верных Сейтонов может охранять Шотландскую Королеву? сказала Мария. Розабелла неслась как вихрь, и хотя мне на ней ехать было очень покойно, но я так давно не путешествовала, что отдых мне необходим Ты, Катерина, ляжешь со мною в одной комнате, ибо ты должна угощать меня в замке отца своего. Я благодарю вас всех, мои избавители, и теперь кроме моей благодарности ничего предложить вам не могу; но ежели мне удастся когда нибудь взойти на верхь колеса фортуны, я не позволю ей завязать себе глаза: Мария Ситуарт будет уметь отличить своих друзей. Я уверена Сейтон, что мне не нужно препоручать особенному твоему расположению почтенного Аббата, Жоржа Дугласа и моего юного пажа.

Генрих низко ей поклонился, и Королева вошла в свою комнату в сопровождении Лади Флеминг и Катерины Сейтон. Она принесла теплые молитвы Богу за свое избавление и потом предалась сладостному успокоению.

Время было уже около полудня, когда она проснулась. Приятные мечты занимали ее во всю ночь; дабы увериться точно ли она наслаждается свободою, Мария вскочила с постели, накинула на себя легкое покрывало и побежала к окну. Какое восхитительное зрелище! вместо печального Локлевенского озера, она увидела перед собою обширную долину, которая заканчивалась красивым холмом покрытым лесом; весь же парк, окружавший замок, наполнен был войсками, поднявшими оружие для защиты своей Королевы.

Встань, Катерина, встань, вскричала она вне себя от восхищения. Наконец я вижу мечи и копья в руках верных сынов моих; латы покрывают сердца их исполненные любовью к своей Государыне. Примечаешь ли ты, моя милая, примечаешь ли ты знамена сии колеблемые ветром? С каким удовольствием я узнаю между ими гербы и девизы моих друзей. Вот герб твоего храброго отца, далее герб благородного Гамильтона, верного Флеминга. Посмотри, посмотри, они меня увидели и все ко мне обратились.

воинов, которые более нежели на четверть мили раздавались со всех сторон. Когда первые движения восторга миновались, Мария вспомнила что она была очень легко одета, и закрыв обеими руками лице покрывшееся румянцем стыдливости, она поспешно отошла от окна. Легко было угадать причину её ухода; и это еще более увеличило всеобщий восторг к Государыне, которую желание видеть своих верноподданных, заставило позабыть приличие требуемое её саном. Её красота не изпещренная никакими нарядами, произвела на воинов сильнейшее впечатление, нежели какое она могла бы произвести облеченная во все знаки Царского достоинства, и то что теперь показалось бы другим слишком вольным в её поведении, было более нежели извиняемо минутным восторгом и поспешностию с какою она удалилась. Её уход не положил конца шумным восклицаниям, которые долго еще продолжались, и все воины поклялись в сей день на крестах, украшавших их мечи, не покидать оружия прежде нежели Мария Стуарт не взойдет на престол своих предков. - увы! к чему стремятся все их надежды! по прошествии десяти дней все сии храбрые воины должны были быть убиты, пленены или обращены в бегство.

Мария бросилась на креслы и с видом стыдливости сказала Катерине: что подумают они обо мне, моя милая! Показаться им с растрепанными волосами, с открытою шеею и обнаженными руками, не имея на себе другой одежды, кроме этого покрывала., которое я слегка на себя накинула! Они верно скажут, что пребывание мое в Локлевене лишило меня разсудка. Позови Флеминг, я надеюсь что она не забыла моей шкатулки. Мне надобно одеться прилично моему званию, сколько теперешния обстоятельства мне позволяют это сделать.

О! наша добрая Лади Флеминг, во время отъезда, ни об чем не могла думать.

Ты шутишь, Катерина, с её характером это было бы не простительно.

Роланд взял на себя сей труд; я видела как он нес шкатулку и большой пакет, и когда во время нашего отъезда так поспешно нас оставил, то шкатулку он отдал Лади Флеминг, а пакет бросил в лодку и им едва не попал мне в голову; видал ли кто когда нибудь такого неловкого пажа?

Он постарается загладить все нанесенные тебе обиды, моя милая. Но позови Лади Флеминг, я должна приготовиться к свиданию с моими верными подданными.

Лэди Флеминг убрала Марию со всевозможным старанием, и Королева предстала перед своими вельможами в одеянии соответствовавшем её достоинству с ловкостию, никогда ее не оставлявшею, она подходила ко всякому из Баронов, и каждого из них благодарила приличным образом.

Куда же мы теперь поедим, Милорды? спросила она у них. Какой дороге будете вы держаться?

Мы хотели, Государыня, отвечал Лорд Арброат, если это только согласно будет с желанием вашего Величества, достигнуть сперва замка Драфана, потом направить путь свой к Думартону, дабы обезпечить там ваше пребывание и тогда уже начать военные действия, если изменники осмелятся сразиться с нами.

А когда мы едим, Милорды?

После завтрака, отвечал Лорд Сейтон, если вы только не слишком устали ваше Величество.

Ваша воля отныне будет для меня законом, Милорды, отвечала Мария. Теперь ваши советы будут управлять моими поступками, а со временем, я надеюсь они мне помогут управлять и делами Государственными. Милорды, вы позволите мне, также и моим спутницам, завтракать вместе с вами. Мы теперь полусолдаты, и пустые церемонии не должны иметь никакого места.

Сие доказательство особенного благоволения произвело новый восторг в собрании. Но Королева, обращая на всех свои взоры, тщетно между ими искала Дугласа и Роланда, и Она в полголоса спросила у Катерины: где мои избавители?

Здесь подле нас, Государыня, в часовне, и кажется довольно печальны, отвечала Катерина. Королева заметила, что слезы навернулись на глазах её любимицы.

Это не должно быть, сказала.Королева; но побудь здесь, я сама пойду за ними и постараюсь их привести сюда.

Она вошла в часовню, и увидела что Дуглас стоял у окна, и казалось погружен был в задумчивость. Он затрепетал, увидя Королеву: его черты в минуту прояснились, и меланхолия никогда не оставлявшая его лица, уступила место приятной улыбки.

Что это значит, Дуглас? сказала она ему; почему тот, кто более других принимал, участия в моем избавлении, кто, можно сказать, был главным лицем в сем предприятии, теперь убегает своей Королевы и не хочет видеть собравшагося у ней дворянства?

Государыня, отвечал Дуглас, благородные сии вельможи могут предложить воинов для защиты вашего дела, сокровища для поддержания вашего достоинства, укрепленные замки для личной вашей безопасности. у Жоржа Дугласа нет ни вассалов, ни богатств; его лишили убежища и наследства, и обременили проклятиями; его отвергли все, кто только носят имя Дугласов; и он кроме своего меча и своей жизни ничего предложить вам не может.

Не ужели вы хотите упрекать меня, Дуглас, напоминая мне то чего вы за меня лишилась.

Боже меня избави от этого, Государыня! Если бы я пожертвовал для вас своим званием, имением, своими друзьями, родственниками, то и тогда одно ваше слово: я свободна

Что же вам препятствует разделить радость с моими верными подданными?

Государыня, не взирая на то что я отвержен всеми, что я лишен наследства, я все еще Дуглас! Большая часть вельмож вам преданных издавна враги моей фамилии. Их холодность была бы для меня обидою, их дружба унижением.

Стыдитесь, Дуглас, стыдитесь, оставьте мрачную сию задумчивость, она во все недостойна человека. - Подумайте что в моей власти сравнять вас в достоинстве и звании с сильнейшими из них и что я искренно сего желаю. Последуйте за мною, Мария Стуарт вам приказывает.

Сего для меня довольно, Государыня; я повинуюсь. Позвольте мне только сказать, что ни высокия звания, ни титла никогда не могли бы меня заставить поступать так как я поступал, и что не во власти Королевы Шотландской вознаградить меня за то, что я сделал для Марии Стуарт.

Сказав сие, он последовал за Королевою, которая представила его всем собравшимся Баронам, как одного из своих избавителей, и он занял место на конце стола.

Боже мой, сжалься надо мною! подумала Королева поднесши платок к глазам своим. Едва заботы моего плена окончились, уже новые обременяют меня, как женщину и как Королеву. Счастливая Елизавета! Одне выгоды политическия тебя занимают, и никогда твое сердце не изменяло разсудку. - Теперь я должна отыскать другого молодого человека, если не хочу видеть ссоры между им и Генрихом Сейтоном.

Она снова вошла в часовню, где Роланд был безмолвным свидетелем того, что происходило между ею и Дугласом. Он отошел на противуположный конец комнаты чтобы не слыхать их разговора; вид его был мрачен и задумчив; но Королева приближилась, и улыбка показалась на устах его.

Что же! Роланд, за чем не исполняешь ты сегодня своей должности? Не усталость ли дороги тому причиною?

Со всем нет, Государыня, и я с удовольствием бы служил вашему Величеству. Но мне сказали, что паж Локлевена не есть паж Вест-Нидрии, и господин Генрих Сейщон не приказал мне ни во что мешаться.

Боже мой! воскликнула Королева, молодые цыплята едва вышли из скорлупы, а хотят уже умничашы Но надеюсь, что по крайней мере с детьми я могу поступить как Королева. Позовите сюда Генриха Сейтона, сказала она отворив дверь. Он тотчас пришел. Подойдите сюда, Генрих, сказала она ему, я хочу чтоб вы были другом сего молодого человека, без преданности которого я и теперь томилась бы еще в заключении. Дайте ему свою руку.

От всего сердца, Государыня, с условием однако, чтобы он мне дал обещание никогда не прикасаться к руке другого лица моей фамилии ему знакомого. - Одним словом, если он хочет быть моим другом, он должен на всегда отказаться от мысли любить мою сестру.

Генрих! прилично ли вам налагать условия исполняя мои повеления?

Государыня, я верный слуга вашего Величества, сын одного из знатнейших вельмож Шотландских и наследник его чувств. Наша кровь, имение, вассалы все вам принадлежит; но честь есть наша собственность. Я еще более бы сказал, если бы...

Говори, дерзкой юноша, говори! к чему мне служит то, что я избавилась от Локлевенского плена, если мои мнимые избавители хотят на меня наложить новое иго, и препятствуют Мне отдавать должную справедливость тому, кто более всех способствовал к Моему освобождению.

Не вступайтесь за Меня с таким жаром, ваше Величество, сказал Роланд. Генрих Сейтон ваш верный слуга, притом брат Мисс Катерины, и я никогда не выйду из границ должного к Нему уважения.

Я тебя еще раз предупреждаю, сказал с гордостию Генрих, что ты не должен забывать какая разница между моею сестрою и сыном, может быть, последняго Шотландского крестьянина.

Королева хотела сделать возражение, ибо она видела, что Роланд начинал выходить из себя, и сомневалась чтобы его любовь к Королеве одержала верхь над его пылким и неукротимым характером.

Но явился посредник до сих пор невидимый и избавил Королеву от сего труда.

Подле часовни был кабинет, который отделялся от нее одною только деревянною перегородкою и в котором стояла статуя Св. Бенета, - покровителя фамилии Сейтонов. Из сей то комнаты, где вероятно она молилась, вышла Магдалина Гремесс, и бросив на Генриха грозный взгляд - и сыном последняго Шотландского крестьянина! повторила она: какого же происхождения Сейтоны, если и кровь Гремессов никакой не имеет цены в их глазах? узнай, молодой надменный человек, что признавая сего юношу за сына моей дочери, я почитаю в числе его предков Мализа, Графа Стратериского, и сомневаюсь чтобы кровь твоего дома проистекала из чистейшого источника!

Я полагал, почтенная старушка, сказал Сейтон, что ваша набожность поставила вас превыше всех сует мира сего, но теперь вижу напротив, что она заставила вас позабыть одно обстоятельство: вы должны бы знать, что для благородного происхождения надобно чтобы как отец, так и мать равно родом были знамениты.

От крови Авенелей! сказала Королева; мой паж из фамилии Авенеля?

Точно так, всемилостивейшая Государыня, он последняя отрасль древняго сего дома; его отец, Юлиан Авенель, окончил дни свои с оружием в руках, сражаясь с Англичанами.

И знаю ужасную сию историю, сказала Королева. Так это ваша дочь последовала за Юлианом на поле сражения, и умерла с горести на трупе его? Сколько приверженность женщины имеет средств соделать ее несчастною. Происшествие сие несколько раз воспето было Менестрелами. Ужели Роланд то самое дитя, которое брошено было между умершими и умирающими? Генрих! он тебе не уступает ни благородством своей крови, ни своим рождением.

Но если верить рассказам историй и баллад, сказал Генрих, то его отец был плут, а его мать слабая и легковерная женщина!

Ты лжешь, клянусь небом! вскричал Роланд; и в тоже время он положил руку на саблю, а Генрих обнажил свою до половины. Приход Лорда Сейтона, который вошел в часовню, остановил их обоих. Он не мог понять что была за причина такого продолжительного Отсутствия Королевы, и пришел нарочно узнать об этом.

Помогите мне, Милорд, воскликнула Королева, разнять сих двух неукротимым юношей.

молодой человек который так храбро защищал меня противу Леслиев. Подойди ко мне, юноша. Так точно, это он; вот цепь и медалион которые я ему подарил. Генрих, если мое благословение что нибудь значит в глазах твоих, ты будешь его любить и уважать.

И если вы умеете ценить приказания своей Государыни, сказала Мария; ибо он много услуг мне оказал.

Без сомнения много, Государыня, отвечал Генрих; на примерь когда он принес вам письмо от отца моего в ножнах своей сабли. Право, он об этом столько же знал сколько знает вьючная лошадь, что она несет на себе.

Но я, которая посвятила его на великое сие дело; сказала Магдалина; чьи усилия разсторгли оковы законной наследницы сего Государства; я которая жертвовала днями последней отрасли знаменитого дома для исполнения благородного сего предприятия, я покрайней мере знала это, ибо мои советы руководили всех. Кто заставил почтенного отца Амвросия надеть шлем и взять мечь? Кто упросил настоятельницу монастыря Св. Екатерины отпустить к Королеве свою племянницу? Кто день и ночь не переставал призывать всех Святых для освобождения Марии Шотландской? Кто не взирая на преклоненные свои лета, с быстротою молнии, извещал обо всем Лорда Сейтона? Все это делала я одна, Всемилостивейшая Государыня, и если вы хотите хотя несколько наградить меня за слабые мои труды, наградите сего юношу. Мое предприятие совершенно окончено; вы свободны, окружены храбрыми и верными Баронами, и скоро увидите себя главою многочисленной армии. Мое присутствие здесь более не нужно, оно может быть вам только в тягость. Оружие решит теперь ваше дело.

Вы нас верно так скоро не оставите, сказала ей Королева, вы которые так много старались об нашем освобождении, дни свои подвергали таким опасностям, безпрестанно переменяли одежду дабы обманывать врагов наших, и умели содержать в повиновении подданных Марии. Нет, вы нас не оставите в ту самую минуту, когда заря нашего благополучия только что начинает показываться, и прежде нежели мы успели узнать вас и принести вам нашу благодарность.

в безсмыслие. Я говорила с Кардиналами и Государями, да с Государями вашего Лоренского дома, и тогда я могла убедить всех своим красноречием; теперь же когда в оном более нежели когда нибудь нуждаюсь, я чувствую, что у меня не- достает выражений.

Если я что нибудь могу для вас сделать, сказала Королева, за чем вам прибегать к красноречию; вы просто мне скажите, и будьте уверены, что я ни в чем вам не откажу.

Государыня, отвечала Магдалина пришедшая в восторг, я стыжусь что в торжественную сию минуту движение слабости человеческой волнует ту, которой мольбы услышаны небом; им же благословлены труды справедливого дела! - Но слабость сия неизбежна пока безсмертная душа заключена будет в бренном моем теле. Я уступлю ей в последний раз, сказала она проливая слезы.

Тогда взяв за руку Роланда, она подвела его к Королеве и встав вместе с ним перед нею на колени, Государыня, сказала она: посмотрите на цветок сей; великодушный незнакомец нашел его окровавленным на поле сражения. Много прошло времени, прежде нежели глаза мои могли увидеть, руки обнять сей драгоценный остаток моей единственной дочери. Из любви к вам, из рвения к святой вере, которую мы обе исповедуем, я вверила растение сие в самом нежном его возрасте чуждым рукам, рукам, которые может быть с удовольствием обагрились бы в его крови, если бы еретик Клендининг мог только знать, что он держит в доме своем наследника Юлиана Авенеля. С тех пор я видала его редко, по несколько лишь часам во дни ужаса и смятения; а теперь разлучаюсь с ним на всегда, да, - на всегда. Заклинаю вас всеми услугами мною вам оказанными, как в Шотландии так и в стране чужеземной, будьте покровительницею юноши теряющого ту, которая была ему всегда вместо матери.

Клянусь, сказала тронутая Королева, что из любви к вам и к нему, я беру на себя попечение о его благополучии.

остального. Повелительница Шотландии, внимай воззванию победы! Если молитвы смертной, тебе преданной, могут быть полезны, оне вознесутся к небу. Я пойду из храма в храм, из страны в страну, призывать на тебя благодать Творца вселенной, так что и в тех областях, где имя Англии еще не известно, Священослужители будут спрашивать друг друга: Кто такова Королева Государства отдаленного за которую сия странница приносит столь теплые молитвы?... Прощай, благоденствие земное да будет твоим уделом если такова воля Вышняго, если же она готовит тебе здесь еще большие испытания, то терпение да утвердит твое вечное блаженство в будущем мире. Не возражайте мне! не следуйте за мною! Я дала клятву ненарушимую!

При сих словах она изчезла, взглянув в последний раз на своего внука. Роланд хотел за нею идти, но Лорд Сейтон остановил его.

Не пративуречьте ей, сказал он ему, если не хотите потерять ее на всегда. Мы видали не однократно как она подобным образом изчезала, и вновь всегда являлась когда обстоятельства и польза защищаемого ею дела того требовали. Я льщусь надеждою, что скоро мы опять ее увидим; Бога ради только ей не противуречьте: всякое упорство почитает она непростительным преступлением. Нет сомнения, что она женщина святая проводящия все дни в молитве и покаянии. Хотя еретики и почитают ее сумасшедшею по сумазбродному её характеру, но она не -один уже раз помогала нам умными своими советами.

Теперь я надеюсь, Милорд, сказала Королева, что вы мне поможете исполнить её последнюю прозьбу.

Роланду Авенелю; я предполагаю, что сим именем он должен теперь называться.

Если и буду, так для того только, воскликнул Роланд, чтобы отдать все свои владения моей первой, моей доброй покровительнице. Я желаю лучше во всю жизнь не иметь поместья, нежели отнять у нее одну десятину земли.

Вы видите, сказала Королева Лорду Сейтону, что его чувства не уступают его рождению...; Что же Генрих, вы еще не подали ему своей руки?

Вот она, сказал Генрих подавая ему ее с дружеским видом. Но в тоже время он прибавил тихим голосом: не думай однако, что с сею рукою ты подучаешь и руку сестры моей.

Теперь, сказал Лорд Сейтон, не угодноли будет вашему Величеству удостоить наш завтрак своим присутствием? уже время нашим штандартам отразиться в водах Клидских, и мы должны отправиться как можно поспешнее.