Вэверлей или Шестьдесят лет тому назад.
Глава LVI. Освобождение

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вэверлей или Шестьдесят лет тому назад. Глава LVI. Освобождение (старая орфография)

ГЛАВА LVI.
Освобождение.

На другой день, войдя в столовую, полковник узнал от слуги, что Эдуард ушел очень рано и еще не возвращался. Он явился довольна поздно, едва переводя дыхание, но с веселым видом, что очень удивило полковника Талбота.

Вот моя утренняя работа, сказал он бросая бумагу на стол. - Алик, укладывай вещи полковника, да скорей!

Полковник посмотрел на бумагу с удивлением: это был открытый лист, подписанный принцем, и разрешавший полковнику Талботу отправиться в Лит, или какой либо другой порт, занятый сто войсками, и оттуда на корабле переправиться в Англию, или в то государство, куда ему заблагоразсудится, под одним условием, что он даст честное слово не обнажать оружия против Стюартов в течение года.

-- Бога ради, поспешно воскликнул полковник, сверкая глазами, - как вы достали это разрешение?

-- Я встал рано, чтобы поспеть к утреннему выходу вринца: но мне сказали, что он уже уехал в дудинигстонский лагерь. Я последовал за ним, и добился там аудиенции. Но я больше ничего не скажу, пока вы не начнете укладываться.

-- Сперва я должен знать, могу ли я воспользоваться этим разрешением и каким путем вы его добыли.

-- Вы можете во всяком случае вынуть потом ваши вещи из чемодана. Ну, теперь, когда вы принялись за дело, я буду продолжать: Как только я произнес наше имя, глаза принца засверкали почти также, как ваши две минуты тому назад. Полковник, сказал он поспешно, выразил свое сочувствие в пользу нашего дела? - Нет, отвечал л: - на это нечего и надеяться. Лице принца сделалось серьезно. Я тогда прямо попросил у него вашего освобождения. Невозможно, ответил он, ваша просьба несообразна; полковник слишком важный пленник, как друг и доверенное лице многих знатных особ. - Я рассказал ему вашу и мою историю, и просил представить себя на моем месте. - Полковник Талбот, вы можете говорить что хотите, но он имеет сердце, и прекрасное сердце. Он взял лист бумаги и собственноручно написал этот указ. "Я не представлю этого дела в совет, сказал он; политическими доводами меня могут заставить позабыть справедливость. Я не хочу, чтобы уважаемый друг, как вы, принял на себя тяжелую ответственность за несчастье в семействе полковника Талбота; я не хочу при таких обстоятельствах удерживать в плену храброго врага. Я полагаю, что съумею оправдать свой поступок перед моими осторожными советниками тем прекрасным впечатлением, какое произведет эта милость на знатные английския семейства, с которыми полковник Талбот в родстве".

-- Тут проглянули политические виды, заметил полковник.

-- Пожалуй; однакож он закончил, как подобает королевскому сыну. - "Возьмите этот открытый лист, сказал он, я прописал в нем условие лишь для формы; но если это затруднит полковника, то отпустите его, не требуя честного слова. Я пришел сюда, чтобы сражаться с мужчинами, а не делать несчастными женщин".

-- Я никогда бы не думал, что буду стольким обязан претен...

-- Принцу, сказал Эдуард, улыбаясь.

-- Chevalier, произнес полковник; - это прекрасное название, и мы оба можем употреблять его. Он вам больше ничего не сказал?

-- Он только спросил меня, нет ли у меня какой нибудь другой просьбы, и на мой отрицательный ответ, пожал мне руку. - "Дай Бог, чтобы все офицеры моей армии были так мало требовательны, как вы! Некоторые из ваших друзей не довольствуются просьбами о том что зависит от меня, но преследуют меня такими требованиями, которых и величайший государь на свете не в состоянии удовлетворить. Действительно, ни один принц, прибавил он, не казался в глазах, своих подданных таким божеством, как я, если судить по их невозможным просьбам.

-- Бедный молодой человек! сказал полковник: - Он уже начинает чувствовать всю затруднительность своего положения. Но, мой милый Вэрвелей, это больше, чем одолжение, и Филипп Талбот никогда этого де забудет. Моя жизнь... Нет, пусть Эмили вас за это поблагодарит. Эта услуга стоит в пятьдесят раз больше жизни. Я не могу при таких обстоятельствах не дать своего слова. Он написал бумагу по форме.

-- А теперь как же я поеду? спросил полковник.

-- Все устроено, отвечал Вэверлей: - ваши чемоданы готовы, мои лошади вас ожидают, и принц позволил мне нанять лодку, которая должна вас перевезти на фрегат Фокс. Я для этого послал нарочного в Лит.

-- Прекрасно: капитан Бивер мой искренний друг; он меня высадит в Бервике или в Шильдсе, откуда я поеду на почтовых в Лондон. Отдайте мне пакет с письмами, который вы достали по милости вашей мис Бин-Лин. Я постараюсь найти случай их употребить в вашу пользу. Но вот идет ваш друг Глен.... как вы выговариваете это варварское имя?.. Его сопровождает ординарец; я не должен более называть его головорезом, не правда ли? Глядя на его походку подумаешь, что вся земля ему принадлежит? Посмотрите, как он рисуется, шапка на бекрень и плэд накинут на одно плечо? Я желал бы встретиться с этим молодым человеком, еслиб у меня руки не были связаны; я посбил бы ему спеси или он мне.

Разговор этот окончился на улице. Ou и прошли мимо Фергуса; полковник и вождь раскланялись с холодной учтивостью противников за минуту до поединка. Ясно было, что оба они не терпели друг друга.

-- Всякий раз, сказал полковник, - как я вижу этого юного дурака, следующого но стопам своего начальника, я невольно припоминаю стихи, когда-то мною слышанные, кажется в театре:

¹) Вслед за ним идет Бертрам в мрачном молчании, подобно тому Духу, который следует за кудесником, предлагая ему свои услуги.

-- Уверяю вас, сказал Вэверлей, - что вы слишком строго судите горцев.

-- Нисколько, нисколько; ничего не могу смягчить в моих суждениях, шагу не уступлю в этом отношении. Пусть они остаются в своих горах и гордятся сколько им угодно; пусть они вешают свои шапки хоть на луну, если это им нравится; но отчего они лезут в страну, где носят панталоны и говорят попятным языком? Я говорю понятным, сравнительно с их наречием, потому что жители Нижней Шотландии говорят по английски как негры на острове Ямайке. Я искренно сожалею прет.... я хочу сказать chevalier, что он должен жить с подобными разбойниками. И как рано научаются они своему ремеслу! Например, одному из четырех в свите вашего друга Глен.... Гленамук, кажется, на вид не более пятнадцати лет. Несколько дней тому назад он играл в диски на улице и попал диском в проходившого мимо очень приличного джентльмена, который замахнулся на него палкою. Мой прелестный герой, как Бо-Клинчер в "Случае на празднике {Случай на празднике или постоянная чета, комедия Джорджа Фаркара.}" выхватил пистолет, и если бы не крик берегись воды {В старину было весьма опасно ходить по улицам Эдинбурга, так как из окон постоянно выливали всякия нечистоты, и условный крик "Gardesl'eau" слышался часто.}! раздавшийся из соседняго окна и разсеявший шайку мальчишек из опасения неприятных последствий, несчастный джентльмен был бы непременно убит этими разбойниками.

-- Вы прекрасно опишете Шотландию по вашем возвращении, полковник Талбот.

"Пустыня, пустыня; - все бедняки, все бедняки! - Да, правда! чистый воздух, но и то только когда вы уехали из Эдинбурга и находитесь на дороге в Лит.

Они вскоре приехали в порт.

¹

-- Прощайте, полковник, сказал Вэверлей; - дай вам Бог найдти дома все благополучно. Может быть мы увидимся ранее, чем вы предполагаете. Поговаривают о походе прямо в Англию.

-- Ну, так просто прощайте, полковник; засвидетельствуйте мое почтение серу Эверарду и тетке Рэчель. Не забывайте меня... Отзывайтесь обо мне снисходительно насколько позволит вам ваша совесть; - еще раз прощайте!

-- Прощайте, мой милый Вэверлей; тысячу раз благодарю за все что вы для меня сделали; бросьте ваш плэд при первом удобном случае. Я всегда буду вспоминать о вас с благодарностью, и только позволю себе сказать о вас: "Quel diable allait-il faire dans cette galère {На кой чорт он сунулся в эту трущобу?}."