Фотографическая карточка.
XV. Следствие

XV. Следствие

На бенберийских улицах люди суетились, словно в рыночный день, но интересовали их вовсе не покупки. Этим ясным утром они собрались для того, чтобы узнать, как лишился жизни человек. Все направлялись к "Веточке хмеля", где проходило следствие. Войти в роковую комнату через полчаса после того, как коронер занял свое место, было невозможно, но все мы знаем, как упорно стоит толпа у запертых дверей, тешась неопределенной надеждой что-нибудь увидеть или услышать. Старик Марлинсон оцепенел от негодования, ведь его гостиницу наводнил простой люд, который он в сердцах называл отребьем. Чувства хозяина можно было понять: незваные гости пили водку и в голос хохотали над запретом слуги не курить в столовой.

От всего этого Марлинсон едва не помешался. Он всей душой желал, чтобы Джеймса Фоксборо схватили и приговорили к смертной казни не столько за совершенное им преступление, сколько за то, что он посмел осквернить своим злодеянием "Веточку хмеля". Старик пожаловался на это инспектору, но тот, смеясь, заметил, что гостиница - место публичное, нельзя запретить посетителям входить в нее. К тому же это отразится на прибыли.

-- Но моя гостиница не портерная! - отчаянно воскликнул старик.

Большая комната наверху, в которой проходило дознание, была набита битком - все ждали новых фактов. Распространились слухи, как всегда бывает при подобных обстоятельствах, что в этот день будут получены важные показания, что из Лондона вызвали какую-то женщину, готовую сообщить важную для следствия информацию.

Врачи дали свое заключение еще накануне. И доктор Денкомб, и доктор Ингльби не сомневались в том, что Джон Фосдайк умер от раны в груди, нанесенной ему кинжалом. Доктора констатировали, что смерть наступила мгновенно. Относительно вероятности самоубийства врачи разошлись во мнениях. Мистер Денкомб полагал, что мистер Фосдайк сам нанес себе смертельную рану, доктор Ингльби же считал это невозможным, потому что в таком случае рана имела бы совсем другой характер. Это показание доктора Ингльби, разумеется, подтвердило версию об умышленном убийстве.

Филипп Сомс, суровый и серьезный, находился рядом с доктором Ингльби. Не успел молодой человек опуститься в кресло, как почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал знакомый голос:

-- Как поживаешь, Фил?

Филипп обернулся и, увидев перед собой Моранта, радушно поприветствовал его, а потом спросил:

-- Скажи, зачем ты сюда приехал?

-- Все это странно, очень странно, Фил, - проговорил Герберт, присаживаясь рядом со своим университетским товарищем. - Меня это дело интересует так же, как и тебя. Если убитый был твоим близким другом, то предполагаемый убийца - друг мне. Его самого, впрочем, я знаю мало, но с его женой и дочерью я накоротке. Ты даже не представляешь, каково им сейчас. Я считаю, что Фоксборо не способен на такое; не спорю, все против него, но я не теряю надежды, что он появится и все объяснит.

-- Хотелось бы верить, - ответил Сомс, - но Трешер - начальник местной полиции - сейчас сказал мне, что у них против Фоксборо действительно веские улики. На мой взгляд, это весьма запутанное дело, и оно окружено какой-то тайной. Возможно, между Фоксборо и Фосдайком встала какая-нибудь давнишняя ссора или денежный вопрос. Не исключено, что разгоряченный вином и, вероятно, проигравший в споре с бедным Фосдайком Фоксборо убил его в припадке ярости.

-- Как же это, Фил? Я читал, что Фосдайка убили во сне!..

-- Нет, друг мой, доктор Ингльби это опроверг. Позволь, я представлю тебя ему.

Господа обменялись поклонами в знак приветствия.

-- Несчастного Фосдайка убили не во сне, - сказал доктор Ингльби. - Он еще не раздевался, и постель была не разобрана. Я думаю, мистер Морант, что его закололи в смежной комнате, а затем перенесли труп в спальню. Послушаем, однако, что нам скажет сегодня инспектор Трешер.

-- Вы уверены, доктор, что это было не самоубийство? - спросил Морант.

-- Да, я изложил вам свою версию преступления, но прошу, не забывайте о том, что она пока не получила подтверждения.

Коронер открыл заседание, и присяжные заняли свои места. [] Первой свидетельницей стала горничная Элиза Сольтер. Она еще раз рассказала присутствующим о своих безуспешных попытках разбудить мистера Фосдайка, о том, как она, не на шутку разволновавшись, позвала хозяина, как слуга Уильям Джибонс, по приказанию мистера Марлинсона, выбил дверь и как они обнаружили тело Фосдайка с кинжалом в груди. Письменный стол и стул были опрокинуты, постель не разбиралась.

Мистер Трель, опытный в уголовных делах юрист, специально присланный из Лондона, получил позволение коронера задать свидетельнице несколько вопросов. Вот, что ему удалось выяснить: на мистере Фосдайке были манишка, панталоны, ботинки и галстук. Он снял только фрак. Жилет не был порван кинжалом, так как имел очень низкий вырез, и лезвие, не коснувшись его, прошло в грудь. Ключа в дверном замке не было, и найти его так и не смогли, хотя обыскали всю комнату.

Все эти вопросы мистера Треля попросил задать Сайлас Ашер, успевший побеседовать с ним за четверть часа до открытия заседания.

Затем показания давал мистер Марлинсон, и они полностью совпали с теми сведениями, что уже сообщила Элиза Сольтер. Хозяин гостиницы утверждал, что от каждой спальни есть свой ключ. Комната Фосдайка была заперта, но куда подевался ключ, Марлинсон сказать не мог. Инспектор Трешер растолковал старику, что найти ключ необходимо. Сам Марлинсон не придавал этому большого значения, но соответствующие распоряжения отдал. Однако, как ни искали, ключа не нашли.

Доктор Ингльби подметил, что, хотя инспектор Трешер и играл главную роль на допросах, он время от времени обращался к Сайласу Ашеру. В Бенбери никто еще не догадывался о том, что этот маленький седой человечек - знаменитый сыщик.

Дальше подошла очередь Уильяма Джибонса. Он оказался свидетелем довольно легкомысленным. Слуга почему-то решил, что разгадка тайны зависит от него одного. Он думал, что после его показаний Фоксборо сразу арестуют и повесят. Итак, со слов Джибонса выстраивалась такая хронология событий: мистер Фоксборо приехал в "Веточку хмеля" в субботу, 31 августа, отлучился в Бомборо в понедельник, 2 сентября, принял Фосдайка 3 сентября, во вторник, и уехал на следующий день. Уильям Джибонс пришел разбудить мистера Фоксборо, по его приказанию, к восьмичасовому поезду. Слуга проводил мистера Фоксборо до железнодорожной станции и занес в вагон его чемодан. Позже хозяин приказал ему, Уильяму Джибонсу, выбить дверь в комнату Фосдайка, а Элиза Сольтер объяснила, что этот господин заспался и она не может до него достучаться. Когда отворили дверь, бедный Фосдайк лежал на спине с кинжалом в груди. "И, по моему мнению, господа, - прибавил Уильям Джибонс, - более гнусного и наглого злодея..."

Тут Джибонса прервал коронер, заметив, что его мнение никому не интересно, а вызвали его только затем, чтобы он рассказал, как все было.

Когда Уильяма начал допрашивать мистер Трель, слуга сказал, что никто не знал имени господина, остановившегося в комнате номер одиннадцать, пока его не спросил Фосдайк. Он, Уильям Джибонс, находил подозрительным, что посетитель не назвал своего имени. Все, что привелось ему видеть в жизни...

Тут коронер опять безжалостно оборвал его, а затем объявил, что если у мистера Треля нет больше вопросов, то слуга может идти.

Трель сказал, что ему не о чем больше спрашивать, и Уильям Джибонс удалился, бормоча себе под нос:

-- Если так расследуют убийства, если мнение умных людей, на глазах у которых, можно сказать, все и случилось, не принимают во внимание, то каким же образом присяжные узнают правду?

-- Я бы ни за что на свете не хотел осквернить репутацию бедного покойника, Фил, - прошептал Морант, - но мне кажется, что доказательств убийства нет никаких. Доктор Ингльби называл свое мнение теорией.

-- Да, но он решительно уверен, что рану нанес другой человек. Пока против Фоксборо нет прямых улик, но если это убийство и его совершил не Фоксборо, то кто же?..

Томас Дженкинсон, другой слуга из "Веточки хмеля", показал, что видел, как приехал номер одиннадцатый в субботу, как он интересовался открытием бомборовского театра и как, вернувшись оттуда в понедельник, объявил, что на другой день с ним будет ужинать его приятель. На следующий день приехал мистер Фосдайк и назвал имя человека из комнаты номер одиннадцать - Фоксборо.

Затем Трель стал задавать вопросы, и Томас Дженкинсон сказал, что оба господина пили много вина, но ни один из них не был пьян, когда он их оставил. В половине одиннадцатого слуга принес им графин водки и четыре бутылки сельтерской. Когда горничная вынесла поднос утром, оказалось, что выпиты были только две бутылки воды, но водка - вся. Сам Дженкинсон, когда входил в комнату, слышал громкие голоса споривших и то, как мистер Фоксборо сказал: "Игра в моих руках, и вот мои условия", или что-то в этом роде. Господа замолчали, заметив его. Дженкинсон никогда прежде не видел мистера Фосдайка, но хозяин и Элиза Сольтер объяснили ему, кто этот человек.

Потом давал показания инспектор Трешер. Очень кратко он объяснил, что Марлинсон послал за ним и что он нашел Фосдайка убитым с кинжалом в груди, как уже показали свидетели. Инспектор тотчас телеграфировал в Скотленд-Ярд. Перстни, часы и деньги несчастного, пятифунтовый билет, золото и серебро, всего фунтов на десять, лежали на туалете. Он очень хорошо знал мистера Фосдайка, который приезжал в Бенбери на день и два, но обыкновенно возвращался ночевать в Бомборо.

Наконец, надувшись и пыхтя, явился Тотердель. Убежденный, что глаза всей Англии устремлены на него, он начал свои показания с искреннего сожаления, что он и его покойный друг были последнее время в размолвке. Это, дескать, была не его вина, а Фосдайка, - и тут Тотердель обвел всех присутствующих взглядом, словно давая понять, какой поток света он пролил на это дело.

Коронер, человек твердый и решительный, вначале относился к мистеру Тотерделю, члену муниципального совета, снисходительно, но, наконец, потерял терпение и сказал:

-- Извините, если я замечу, мистер Тотердель, что все это не имеет никакого отношения к делу. Я вынужден попросить вас ограничить показания тем, что вам известно о мистере Фоксборо.

-- Вы правы, мистер коронер, - вмешался Трель, - я могу подтвердить, что показания свидетеля не имеют никакого отношения к делу. Кроме того, эти подробности могут быть неприятны семейству убитого.

-- Как я уже говорил, мистер Тотердель, - повторил коронер, - я попрошу вас ограничиться тем, что вам известно о мистере Фоксборо и что между вами произошло. Если вам нечего сказать на этот счет, мы не станем вас задерживать.

Коронер не мог придумать ничего действеннее. Одна мысль, что без него могут обойтись, привела Тотерделя в трепет. Он возразил более покорным тоном:

-- Я только хочу обозначить все как можно яснее... Сожалею, что истина может оскорбить мою крестную дочь, миссис Фосдайк; но если, сэр, на этом предварительном дознании вы желаете получить сжатые показания, то я, конечно, могу представить вам краткий очерк...

"Предварительное дознание", "краткий очерк" - эти фразы вывели коронера из себя. Он счел дерзостью мнение, что ему, якобы, достаточно неполных сведений.

-- Мне остается только заметить, мистер Тотердель, что это дознание не может продолжаться бесконечно, - произнес он резко. - Если у вас есть что сказать, может быть, вы потрудитесь сделать это без отступлений? Иначе я вызову другого свидетеля.

Это заставило Тотерделя несколько умерить свою словоохотливость; довольно неопределенно и бессвязно он рассказал, как познакомился с приезжим на открытии театра, как тот с любопытством расспрашивал о разных лицах, особенно о том, кто такая мисс Хайд, как он, Тотердель, поднял афишу и узнал имя незнакомца и как он предоставил драгоценные сведения полиции, тем самым оказав стране важную услугу.

Никто не слушал показаний Тотерделя так внимательно, как Сайлас Ашер, хотя он все время оставался на заднем плане.

-- Интересно, что расскажет следующий свидетель? - С такими словами обратился к сыщику инспектор Трешер.

-- Мне и самому любопытно послушать, - ответил сыщик.

-- Не понимаю, что нам может разъяснить молодая женщина из Лондона...

-- Кто знает! - спокойно возразил сыщик. - Порой молодые женщины удивительнейшим образом проясняют дело...

Элен Метланд, скромно одетая девушка приятной наружности, выглядела встревоженной. Она показала, что служит у миссис Фоксборо в Тэптен-коттедже, в Риджентс-парке, слышала об убийстве, но о мистере Фосдайке ей не известно совершенно ничего. Ее господин часто отсутствует дома, последний раз она видела его неделю назад в Тэптен-коттедже. Также девушка заявила, что, хоть ее господина и подозревают в совершении преступления, она уверена: он в этом не виноват.

Коронер несколько нетерпеливо взглянул на инспектора Трешера, как бы говоря: "Слушать показания таких свидетелей - пустая трата времени".

Инспектор со своей стороны взглянул на Сайласа Ашера - это он настоял на приезде Элен Метланд, но сыщик куда-то исчез. Коронер заявил, что свидетельница больше ему не нужна, и девушка хотела уже уйти, когда мистер Трель вдруг встал и сказал:

-- С вашего позволения, мистер коронер, я задам свидетельнице несколько вопросов.

Коронер дал согласие. Тогда мистер Трель предъявил кинжал, игравший главную роль в истории этого преступления, и спросил Элен Метланд, видела ли она прежде эту вещь.

Девушка вскрикнула; после минутного сомнения она неохотно произнесла:

-- Да.

-- В Тэптен-коттедже, иногда в гостиной, но еще в кабинете мистера Фоксборо.

-- Боже мой, Фил! - шепнул Герберт Морант своему товарищу. - И мне знаком этот кинжал. Я часто держал его в руках, его использовали как разрезной нож для книг...

-- Сочувствую, - ответил Сомс, пожимая руку своему другу.

-- Что ты хочешь этим сказать? - испуганно спросил Герберт.

-- Какие страшные вести мне придется везти в Лондон... - прошептал Морант.

-- Дело плохо, но мы не все еще выслушали, - возразил Фил.

-- Вам известно, - продолжал мистер Трель, - брал ли мистер Фоксборо с собой этот ножик, когда уезжал в последний раз?

Свидетельница этого не знала.

-- Я и не приметила, что его нет.

-- Так, может быть, ножик находится в эту минуту в Тэптен-коттедже?

-- Может быть... - неуверенно произнесла девушка, но потом вспомнила, что в последнее время не видела его.

Мистер Трель сказал, что ему не о чем больше спрашивать свидетельницу, а инспектор Трешер заявил коронеру, что у него свидетелей больше нет. Бедная Элен Метланд удалилась в слезах, опасаясь, что навредила своими показаниями госпоже, которую любила и уважала.

бы ни был номер одиннадцатый, покойный знал его под именем Фоксборо, он так и спросил о нем. Показания Тотерделя были несущественны: он не мог знать, точно ли это Фоксборо, потому что афиша не могла служить удостоверением личности; но если вследствие приговора присяжных Фоксборо будет арестован, тогда свидетельство Тотерделя станет чрезвычайно важным: ему придется сказать, тот ли это незнакомец, которого он видел в театре. Коронер обратил внимание присяжных на показания последней свидетельницы. Элен Метланд узнала в оружии, которым было совершено преступление, вещь, принадлежащую ее господину. Причина убийства, если присяжные сочтут это убийством, пока оставалась невыясненной. Факты были таковы: мистер Фосдайк приехал в "Веточку хмеля" на ужин с незнакомым господином, которого он при хозяине и слугах назвал мистером Фоксборо. За ужином между ними произошла ссора. Фоксборо уехал утром, и с тех пор его никто не видел, а днем его гостя нашли убитым. Кроме того, орудие преступления оказалось собственностью Фоксборо. Разумеется, господа присяжные могут счесть это самоубийством, но, если они остановятся на убийстве, коронер предоставит им решать, обвинить ли в умышленном убийстве Джеймса Фоксборо.

Присяжные совещались недолго и нашли Джеймса Фоксборо виновным в умышленном убийстве.

Все ожидали этого приговора, а между тем он произвел на многих совершенно неожиданное действие! Стертон, например, пришел в неописуемое волнение: он не знал, стоит ли ему довести до сведения полиции, как именно беглец обеспечил себя деньгами. Он ужасался при мысли, что окажется замешан в таком деле, но хотел исполнить долг совести перед государством. В итоге, отправляясь на железную дорогу, Стертон решил, что нет необходимости спешить. Можно подождать день или два.

Тем временем Филипп Сомс говорил своему другу:

-- Конечно, бессмысленно просить тебя приехать ко мне сейчас, Герберт. Но помни, что недели через две, когда мы все немножко оправимся от этих треволнений, я буду ждать твоего приезда.

о приговоре, который вынесли их мужу и отцу?..

-- Да, это непросто, очень непросто, - согласился Сомс, пожимая руку другу. - Дай Бог тебе сил, чтобы перенести это с твердостью.

Когда Филипп направлялся с доктором Ингльби на железную дорогу, их догнал Сайлас Ашер.

-- Одну минутку, доктор Ингльби, - шепнул он старику, - узнали вы что-нибудь насчет письма?

-- Нет, вынужден признать, что все поиски оказались безуспешными; а вы все еще придаете этому важность?

С этими словами сыщик исчез.