Черная стрела.
Часть пятая. Горбун.
Глава V. Ночь в лесу. Алиса Райзингэм

ГЛАВА V
Ночь в лесу. Алиса Райзингэм

Сэр Даниэль направился в Моот-Хаус, но, принимая во внимание густой снег, позднее время, необходимость избегать большие дороги и пробираться через лес, он, по всей вероятности, не мог надеяться добраться туда до следующего утра.

У Дика было два выхода: продолжать преследование рыцаря и, если возможно, напасть на него в ту же ночь в лагере, или отыскать другую дорогу и постараться пересечь путь сэра Даниэля.

И тот, и другой план вызывали серьезные возражения, и Дик, боявшийся подвергнуть Джоанну случайностям сражения, еще не решил, который принять, когда доехал до опушки леса.

Тут сэр Даниэль повернул несколько налево и затем углубился в чащу высокого, величественного леса. Отряд его был перестроен более узким фронтом, чтобы пройти между деревьями, и, сообразно этому, следы более ясно отпечатывались на снегу. Глаз мог проследить их под сводами безлиственных дубов; следы шли тесными рядами в прямом направлении; деревья стояли над ними со своими узловатыми сучьями и подымающейся кверху чащей ветвей; не слышно было ни звука, обнаруживающего присутствие человека или животного - даже шороха крыльев реполова, а на снежном поле лучи зимнего солнца отливали золотом среди узорчатых теней.

- Как вы скажете, - спросил Дик одного из людей своего отряда, - продолжать ли нам преследовать их или направиться прямо в Тонсталль?

- Сэр Ричард, - ответил солдат, - я бы ехал по следам, пока они не исчезли.

- Вы, без сомнения, правы, - сказал Ричард, - но мы отправились очень поспешно, так как времени было мало. Тут нет ни домов, ни еды, негде укрыться; к завтрашнему рассвету мы познакомимся и с отмороженными пальцами, и с голодным желудком. Что вы скажете, молодцы? Согласны вы потерпеть немного ради успеха нашей экспедиции, или повернем у Холивуда и поужинаем в аббатстве? Так как дело довольно сомнительное, то а никого не принуждаю, но если бы вы позволили мне посоветовать вам, вы выбрали бы первое.

Солдаты ответили почти в один голос, что они пойдут за сэром Ричардом, куда он пожелает.

Дик пришпорил лошадь и снова двинулся вперед.

Следы на снегу были очень глубоки, и потому преследователи имели большое преимущество над преследуемыми. Всадники ехали крупной рысью; двести подков попеременно глухо ударяли о снежный покров, а лязг оружия и фыркание лошадей подымали воинственный шум вдоль сводов безмолвного леса.

Наконец след вышел на большую дорогу из Холивуда; тут он потерялся на минуту и когда снова появился дальше, на проторенном снегу, Дик с удивлением заметил, что следов стало уже далеко не так много. Очевидно, сэр Даниэль, пользуясь дорогой, разделил свой отряд.

Так как все шансы были одинаковы, то Дик продолжал ехать по следу в прямом направлении; после часа езды, когда всадники заехали в самую глубину леса, след этот - словно лопнувшая граната - вдруг распался на дюжины две следов, расходившихся точно по радиусам круга.

Дик в отчаянии остановил лошадь. Короткий зимний день приближался к концу; солнце, темно-оранжевоо цвета, без лучей, медленно плыло среди лишенных листвы лесов; тени на снегу тянулись на целую милю; мороз жестоко кусал концы пальцев, дыхание лошадей и пар от них подымались облаком.

- Ну, нас перехитрили, - сознался Дик. - Приходится все-таки отправляться в Холивуд. Он ближе, чем Тонсталль - или должен быть ближе, судя по положению солнца.

Всадники повернули налево, оставив красный щит солнца позади себя и направились к аббатству. Но теперь все изменилось для них; они не могли уже бойко скакать по дороге, крепко утоптанной проехавшими впереди врагами, к цели, к которой прямо вела их эта дорога. Теперь им приходилось медленно, с трудом пробираться по снегу, постоянно останавливаясь, чтобы решать, куда ехать, постоянно натыкаясь на сугробы. Солнце скоро покинуло их; свет на западе исчез, и вскоре они блуждали в полной тьме под морозными звездами.

Луна должна была скоро осветить вершины холмов, и тогда можно было ехать дальше. Но в настоящее время каждый случайный шаг мог сбить их с пути. Оставалось только остановиться и переждать.

Расставили часовых, очистили от снега кусок земли, и после нескольких неудачных попыток посреди очищенного пространства запылал хороший костер. Солдаты уселись совсем близко к этому лесному очагу, делясь провизией, какая нашлась у них; фляжка пошла по кругу. Дик, собрав лучшее из грубой и скудной пищи, принес племяннице лорда Райзингэма, сидевшей отдельно от солдат, под деревом.

Она сидела на одной попоне, укутанная в другую, и смотрела на освещенную огнем сцену перед ней. Когда Дик предложил ей пищу, она вздрогнула, как человек, внезапно пробужденный от сна, и потом молча отказалась.

суровой ночной погоды, но поспешность, с которой мне приходится действовать, имеет целью спасение другой не менее слабой и беззащитной, чем вы. По крайней мере, не наказывайте себя, сударыня, и покушайте, если и не голодны, чтобы поддержать силы.

- Я не хочу ничего есть из рук, которые убили моего родственника, - сказала она.

- Дорогая леди, - вскрикнул Дик, - клянусь распятием, я не дотрагивался до него.

- Поклянитесь, что он еще жив, - сказала она.

- Я не стану лукавить с вами, - ответил Дик. - Жалея вас, я принужден огорчить вас. В глубине сердца я считаю его мертвым.

- И вы просите меня поесть! - вскрикнула она. - И вас называют "сэр"! Вы заслужили ваши шпоры убийством моего доброго родственника. И если бы я не была в одно и то же время и дурой, и предательницей и не спасла вас в доме вашего врага, умерли бы вы, а он - он, который стоил двенадцати таких, как вы, - был бы жив.

- Я сделал только то, что должен был сделать; точно то же, что делал ваш родственник для своей партии, - ответил Дик. - Если бы он был жив, - Небу известно, как я желаю этого! - он похвалил бы, а не порицал бы меня.

- Сэр Даниэль говорил мне, - сказала она, - что заметил вас на баррикаде. Он говорит, что их партия потерпела поражение благодаря вам, что вы выиграли сражение. Ну так вы и убили моего доброго лорда Райзингэма, это совершенно так же верно, как если бы вы задушили его. И вы хотите, чтобы я ела с вами, когда ваши руки еще не вымыты после убийства? Но сэр Даниэль поклялся, что погубит вас. Он отомстит за меня.

Несчастный Дик погрузился в мрачное раздумье. Старик Арбластер пришел на память ему, и он громко застонал.

- Неужели вы считаете меня так виноватым? - сказал он. - Вы, которая защищала меня, вы - друг Джоанны?

- Зачем вы вмешались в эту битву? - возразила она. - Вы не принадлежите ни к какой партии, вы просто мальчик - ноги и туловище, не управляемые ни умом, ни знанием! К чему вы сражались? Из-за любви к борьбе, черт возьми!

- Да, я не знаю! - крикнул Дик. - Но так уж водится в английском государстве, если бедный джентльмен не сражается на одной стороне, он обязательно должен сражаться на другой. Он не может оставаться один, это неестественно.

- У кого нет разума, тот не должен вынимать меча, - ответила молодая девушка. - Вы, что сражаетесь по случайности, что вы, как не мясник? Война может быть облагорожена только целью, ради которой она ведется, а вы опозорили ее.

- Сударыня, - сказал несчастный Дик, - я отчасти вижу мою ошибку. Я слишком поторопился, я занялся делом, прежде чем настало мое время. Я украл судно - клянусь, что думал, что поступаю хорошо - и вызвал этим смерть многих невинных людей и горе и разорение одного старика, вид которого пронзил мне сегодня сердце, словно кинжалом. А сегодня утром я хотел отличиться и приобрести славу, чтобы жениться, и вот!.. Я стал причиной смерти дорогого вам родственника, который был добр ко мне. И сам не знаю, что я еще наделал. Потому что - увы! - я, может быть, посадил на трон Йорка, а это, может быть, худо и вредно для Англии. О, сударыня, я вижу мой грех. Я не гожусь для жизни. Из раскаяния и чтобы избегнуть возможности наделать еще больше зла, как только окончится эта авантюра, я поступлю в монастырь. Я откажусь от Джоанны и военного ремесла. Я буду монахом и стану всю мою жизнь молиться за спасение души вашего родственника.

В этот момент полного унижения и раскаяния Дику показалось, что молодая девушка рассмеялась.

Подняв лицо, он увидел, что при свете огня она смотрит на него с каким-то странным, но не сердитым выражением.

- Сударыня, - сказал он, думая, что смех был только иллюзией его слуха, но надеясь по изменившемуся выражению лица тронуть ее сердце, - сударыня, удовлетворитесь ли вы этим? Я отказываюсь от всего, чтобы загладить сделанное мною зло. Я обеспечиваю рай лорду Райзингэму. И все это именно в тот день, когда я заслужил шпоры и считал себя счастливейшим молодым джентльменом на свете.

- О, мальчик, - сказала она, - хороший мальчик!

И, к величайшему изумлению Дика, она сначала очень нежно отерла катившиеся по его лицу слезы, а потом, как бы по внезапному побуждению, обвила его шею обеими руками, притянула к себе его лицо и поцеловала. Чувство плачевного недоумения охватило простодушного Дика.

- Ну, - очень весело сказала молодая девушка, - так как вы предводитель отряда, то должны есть. Отчего вы не ужинаете?

- Дорогая миссис Райзингэм, - ответил Дик, - я хотел сначала угостить мою пленницу, но, сказать правду, раскаяние не позволяет мне переносить вида пищи. Мне лучше поститься и молиться, дорогая леди.

поужинаю, как добрый пахарь.

И она сразу принялась за еду; Дик, у которого был превосходный желудок, последовал ее примеру сначала с большой неохотой, но потом постепенно входя во вкус, все с большей и большей энергией и усердием. Под конец он отказался от взятой на себя роли и вознаградил себя за все труды и волнения дня.

- Укротитель львов, - сказала наконец молодая девушка, - вам не нравится девушка в мужской одежде?

Луна уже взошла, и они дожидались только, пока отдохнут усталые лошади. При свете луны, все еще раскаивавшийся, но насытившийся Ричард увидел, что она смотрит на него несколько кокетливо.

- Сударыня, - запинаясь, проговорил он, удивленный этой новой манерой обращения с ним.

- Ну, - прервала она, - нечего отрицать, Джоанна сказала мне, но все же, сэр укротитель львов, взгляните на меня, - неужели я очень некрасива?

И она сверкнула на него глазами.

- Правда, вы немножко малорослы, - начал Дик.

Она снова перебила его, на этот раз звонким смехом, окончательно смутившим и удивившим его.

- Малоросла! - крикнула она. - Ну, будьте так же честны, как храбры, я - карлица, может быть, немного побольше, но, несмотря на это, - ну, скажите же мне - несмотря на это, достаточно красива на взгляд, разве не так?

- Да, сударыня, чрезвычайно красивы, - сказал смущенный рыцарь с жалкой попыткой казаться развязным.

- И всякий мужчина был бы очень рад жениться на мне? - продолжала она.

- О, да, сударыня, очень рад! - согласился Дик.

- Зовите меня Алисой, - сказала она.

- Алиса, - повторил сэр Ричард.

- Ну, укротитель львов, - продолжала она, - так к вы убили моего родственника и оставили меня без поддержки, вы, по чести, должны всячески загладить свою вину, не правда ли?

- Конечно, сударыня, - сказал Дик. - Хотя, положа руку на сердце, я считаю себя только отчасти виновным в пролитии крови этого храброго рыцаря.

- Вы хотите увернуться от меня? - вскрикнула она.

- Вовсе нет, сударыня. Ведь я же сказал вам. По вашему приказанию я готов даже стать монахом, - сказал Ричард.

- Значит, по чести, вы принадлежите мне, - заключила она.

- По чести, сударыня, я полагаю... - начал молодой человек.

- По чести, да, - сказал Дик.

она. - Слова вам не помогут. Ведь вполне справедливо, чтобы вы, лишивший меня родного дома, доставили мне другой. Что касается Джоанны, то, поверьте, она первая одобрит эту перемену, в сущности, так как мы с ней близкие друзья, то не все ли равно, на которой из нас вы женитесь? Решительно все равно.

- Сударыня, - сказал Дик, - я уйду в монастырь, если вы прикажете, но жениться на ком-нибудь другом во всем обширном мире, кроме Джоанны Седлей, я не соглашусь, не уступлю мужской силе, не сделаю это и ради удовольствия дамы. Простите, что я выражаю так просто мои простые мысли, но когда девушка очень смела, то бедному мужчине приходится быть еще смелее.

- Дик, милый мальчик, вы должны подойти и поцеловать меня за эти слова. Не бойтесь, вы поцелуете меня за Джоанну, когда мы встретимся, я возвращу ей этот поцелуй и скажу, что украла его. А что касается вашего долга относительно меня, милый простофиля, то, мне думается, не вы один участвовали в этом большом сражении; и даже если на трон взойдет Йорк, то не вы посадили его туда. Но вот сердце у вас, Дик, хорошее, доброе, честное, и если бы я могла в чем-нибудь позавидовать Джоанне, то позавидовала бы вашей любви к ней.