Похищенный или Приключения Дэвида Бэлфура.
Глава XXIX. Я вступаю в свои владения

Похищенный или Приключения Дэвида Бэлфура

Глава XXIX. Я вступаю в свои владения

Довольно долго Алан барабанил по двери впустую, и стук его лишь отдавался эхом в замке и разносился окрест. Но вот тихонько скрипнул оконный шпингалет, и я понял, что дядя занял свой наблюдательный пост. При скудном свете он мог разглядеть только Алана, черной тенью стоящего на пороге; три свидетеля были недосягаемы для его взора; казалось бы, чего тут опасаться честному человеку в собственном доме? Меж тем он первые минуты изучал ночного гостя в молчании, а когда заговорил, то нетвердым голосом, как будто чуя подвох.

- Кто там? - проговорил он. - Добрые люди по ночам не шатаются, а с ночными птицами у меня разговор короткий. Чего надо? А не то у меня и мушкетон имеется.

- Это не вы ли, мистер Бэлфур? - отозвался Алан, отступая назад и вглядываясь в темное окно. - Поосторожнее там с мушкетоном, штука ненадежная, не ровен час, выстрелит.

- Чего надо-то? И кто вы сами будете? - со злобой проскрипел дядя.

- Имя свое мне нет особой охоты горланить на всю округу, - сказал Алан, - а вот что мне здесь надобно, это дело другого рода, и скорей вас затрагивает, нежели меня. Коли угодно, извольте, переложу на музыку и вам спою.

- Какое там еще дело? - спросил дядя.

- Дэвид, - молвил Алан.

- Что? Что такое? - совсем другим голосом спросил дядя.

- Ну как, полным именем называть, что ли? - сказал Алан.

Наступило молчание.

- Пожалуй, впущу-ка я вас в дом, - неуверенно проговорил дядя.

- Еще бы не впустить, - сказал Алан. - Только вопрос, пойду ли я. Вот что я вам скажу: лучше потолкуем мы с вами об этом деле прямо тут, на пороге - причем либо так, либо никак, понятно? У меня, знаете, упрямства будет не меньше вашего, а родовитости гораздо поболе.

Такой Поворот событий обескуражил Эбенезера; какое-то время он молча осваивался, потом сказал:

- Ну, что поделаешь, раз надо, так надо, - и затворил окно.

Однако же прошел немалый срок, покуда он спустился с лестницы, и еще больший - пока отомкнул все замки, коря себя (я полагаю) и терзаясь новыми приступами страха на каждой ступеньке, перед каждым засовом и крюком. Но наконец послышался скрип петель: как видно, дядя со всяческими предосторожностями протиснулся за порог и (видя, что Алан отошел на несколько шагов) уселся на верхней ступеньке с мушкетоном наготове.

- Вы берегитесь, - сказал он, - мушкетон заряжен, шаг сделаете - и считайте, что вы покойник.

- Ух ты! - отозвался Алан. - До чего любезно сказано.

- А что, - сказал дядя, - обстоятельства настораживают, стало быть, мне и след держаться настороже. Ну, значит, уговорились - теперь можете выкладывать, с чем пришли.

- Что ж, - начал Алан, - вы, как человек догадливый, верно, смекнули уже, что я родом из горного края. Имя мое к делу не относится, скажу только, что моя родная земля не столь далеко от острова Малл, о котором вы, думаю, слыхали. Случилось так, что в местах этих разбилось судно, а на другой день один мой родич собирал по отмелям обломки на топливо да вдруг и натолкнись на юнца, утопленника, стало быть. Ну, откачал он малого; потом кликнул других, и упрятали они того юнца в развалины старого замка, где и сидит он по сю пору, а содержать его моим родным обременительно. Родня у меня - народ вольный, закон блюдет не так строго, как кое-кто; проведали они, что юнец из порядочной семьи и вам, мистер Бэлфур, родной племянник, да и попросили, чтоб я к вам заглянул и столковался на сей счет. Могу вас сразу упредить, что если мы не придем к согласию, едва ли вы когда еще с ним свидитесь. Потому что родичи мои, - просто прибавил Алан, - достатком похвалиться не могут.

Дядя прочистил горло.

- Ага, вижу я, куда вы гнете, - сказал Алан. - Прикидываетесь, будто вам дела нет, чтобы сбавить выкуп.

- Ничуть не бывало, - сказал дядя, - это чистая правда. Судьба малого меня ничуть не трогает, никаких выкупов я платить не собираюсь, так что по мне хоть на мыло его пускайте.

- Черт побери, сэр, родная кровь - не шутка! - вскричал Алан. - Как можно отринуть братнина сына, ведь это стыд и позор! А коли вы и решитесь на это, не очень-то, я полагаю, вас будут жаловать в здешних краях, если прознают.

- Меня и так не очень жалуют, - сказал Эбенезер. - Да и потом, откуда людям дознаться? Конечно уж, не от меня и не от вас или от ваших родичей. Так что пустой это разговор, мил человек.

- Тогда, значит, сам Дэвид расскажет, - сказал Алан.

- Это как же? - встревожился дядя.

- А вот так, - сказал Алан. - Мои родичи, понятно, племянничка вашего продержат лишь до тех пор, пока есть надежда за него выручить деньги, а коль такой надежды нет, я больше чем уверен, его отпустят на все четыре стороны, и пропади он пропадом!

- Нет, эдак тоже ни к чему, - сказал дядя. - Меня это не особо устроит.

- Так я и знал, - сказал Алан.

- Это отчего же? - спросил Эбенезер.

- Ну как же, мистер Бэлфур, - отвечал Алан. - По всему, что мне довелось слыхать, тут дело могло повернуться двояко: либо вы дорожите Дэвидом и согласитесь уплатить, чтобы он к вам вернулся, либо по очень веским причинам его присутствие вам нежелательно, и вы уплатите, чтоб мы его держали у себя. Похоже, что первого не наблюдается, ну, значит, быть второму, а для меня это благая весть - в моей же мошне прибавится, да и родные не будут в накладе.

- Что-то я не уразумею, - сказал дядя.

- Правда? - сказал Алан. - Ну, поглядите: малый вам тут не надобен; как бы вы желали с ним распорядиться и сколько за это заплатите?

Дядя не отозвался, только беспокойно поерзал на месте.

- Так вот что, сэр! - вскричал Алан. - Было бы вам известно, я дворянин; я ношу королевское имя; я не бродячий торговец какой-нибудь, чтоб обивать у вас пороги. Иль вы дадите мне учтивый ответ, причем сей же час, или, клянусь скалами Гленко, я все кишки из вас выпущу.

- Эй, уважаемый, полегче! - возопил дядя, с трудом поднимаясь на ноги. - Какая муха вас укусила? Я же простой человек, а не учитель танцев, и я, ей-ей, стараюсь соблюдать учтивость. Это вы такую дичь порете, что стыдно слушать. Кишки выпустит, ишь ты, какой скорый! -огрызнулся дядя. - А как насчет моего мушкетона?

- Что порох в ваших дряхлых руках против блестящей стали в руке Алана? - отвечал мой друг. - То же, что сонная улитка противу быстрокрылой ласточки. Вам не успеть курок нашарить своим неуклюжим пальцем, как рукоятка моей шпаги затрепещет на вашей груди.

- Э, уважаемый, да кто же спорит? - сказал дядя. - Извольте, будь по-вашему, я вам ни в чем не поперечу. Только скажите, что вам надобно, и увидите, мы с вами мигом поладим.

- Я, сэр, хочу лишь одного, - сказал Алан, - чтобы со мною не юлили. Ну, словом, коротко и ясно: убить вам мальчишку или держать под замко́м?

- Ах ты, грехи какие! - всполошился Эбенезер. - Ах, грехи! И как это язык поворотится!

- Убить или оставить в живых? - повторил Алан.

- В живых оставить, в живых! - причитал дядюшка. - И никаких кровопролитий, сделайте милость.

- Дороже? - закричал Эбенезер. - Неужто вы не погнушаетесь осквернить руки преступлением?

- Ха! - бросил Алан. - Все едино, то и другое преступление. Зато убить было бы проще, быстрее и верней. А содержать малого - дело хлопотное, мороки не оберешься.

- Я все же предпочту, чтоб он остался жив, - сказал Эбенезер. - Я никогда к нечистым делам не был причастен, и для того, чтобы потрафить дикому горцу, начинать не собираюсь.

- Глядите, совестливый какой… - насмешливо обронил Алан.

- Я человек твердых убеждений, - просто сказал Эбенезер. - А если мне за то приходится платить, я расплачиваюсь. К тому же, - прибавил он, - не забывайте, что юнец - сын моего родного брата.

- Хм, ну-ну, - сказал Алан. - Тогда потолкуем насчет цены. Назвать ее довольно затруднительно, сперва придется выяснить кой-какие незначащие обстоятельства. Недурно бы узнать, к примеру, сколько вы дали в задаток Хозисону.

- Хозисону? - ошеломленно вскричал дядя. - За что?

- А чтоб похитил Дэвида, - сказал Алан.

- Ложь это, наглая ложь! - завопил дядя. - Никто его не похищал. Это вам бессовестно налгали. Похитил! Да ни в жизнь!

- Если его и не похитили, не наша с вами в том заслуга, - сказал Алан. - И не Хозисона, если верить тому, что он сказал.

- То есть как это? - вскричал Эбенезер. - Значит, Хозисон вам все рассказал?

- А ты как думал, дубина ты старая! - закричал Алан. - Откуда же еще мне знать об этом? Мы с Хозисоном заодно, он со мной в доле - теперь сами видите, есть ли вам польза лгать… Да, прямо скажу, почтенный, дурака вы сваляли, что того морячка так основательно посвятили в свои дела. Но о том поздно горевать: что посеешь, то и пожнешь. Вопрос в другом: сколько вы ему заплатили?

- А сам он вам не сказывал? - спросил дядя.

- Уж это мое дело, - ответил Алан.

- Ну, все едино, - сказал дядя. - Что бы он там ни плел, то наглая ложь, а правда, как перед господом богом, вот она: заплатил я ему двадцать фунтов. Но скажу начистоту: помимо этого, ему предназначалась выручка, когда запродаст малого в Каролине, а это был бы кус пожирней, но уж не из моего кармана, понятно?

- Благодарю вас, мистер Томсон. Этого совершенно довольно, - молвил стряпчий, выходя из-за угла. - Вечер добрый, мистер Бэлфур, - прибавил он с изысканной любезностью.

- Добрый вечер, дядя Эбенезер, - сказал и я.

- Славная выдалась погодка, мистер Бэлфур, - прибавил, в свой черед, Торренс.

под локоть, оторвал от порога, повел на кухню (следом вошли и мы) и усадил на стул возле очага, где еле теплился слабый огонек.

В первые мгновения мы все стояли и глядели на него, торжествуя, что дело завершилось столь успешно, однако же и с долей жалости к посрамленному противнику.

- Полно, мистер Эбенезер, полно, - промолвил стряпчий, - не нужно отчаиваться, я обещаю, что мы вам предъявим мягкие условия. А пока дайте-ка ключ от погреба, и Торренс в честь такого события достанет нам бутылочку вина из запасов вашего батюшки. - Он повернулся и взял меня за руку. - Мистер Дэвид, - сказал он, - я вам желаю всяческих радостей от этой доброй и, я полагаю, вполне вами заслуженной перемены в судьбе. - Вслед за тем он не без лукавства обратился к Алану: - Мистер Томсон, позвольте выразить вам мое восхищение: вы свою роль провели с незаурядным искусством, и лишь одно я не вполне себе уяснил. Вас, как я понимаю, зовут Джемс или Карл? А если нет, значит, Георг?

- Отчего же, сэр, я непременно должен зваться каким-то из этих трех имен? - воинственно произнес Алан и весь подобрался, словно бы учуяв обиду.

что, очевидно, вы имеете в виду то имя, которое вам дали при крещении.

и стал благодарить, сказав, что главная заслуга в моем торжестве принадлежит ему, он улыбнулся краем рта и согласился примкнуть к нашему обществу.

К тому времени уж был затоплен очаг и откупорена бутылка вина, а из корзины извлечена добрая снедь, которой мы с Торренсом и Аланом принялись отдавать должное; стряпчий же с дядюшкой уединились для переговоров в соседней комнате. Целый час совещались они при закрытых дверях; к исходу этого срока они пришли к соглашению, а после дядя с племянником по всей форме приложили к нему руку. Его условия обязывали дядю уплатить вознаграждение Ранкилеру за посредничество, а мне ежегодно выплачивать две трети чистого дохода от имения Шос.

Так обездоленный бродяга из баллады вступил в свои владения; в ту ночь я улегся спать на кухонные сундуки состоятельным человеком, отпрыском знатной фамилии. Алан, Торренс и Ранкилер безмятежно похрапывали на своих жестких постелях; я же - хоть столько дней и ночей валялся под открытым небом в грязи иль на камнях, зачастую на голодное брюхо, да еще в страхе за свою жизнь - был этой переменой к лучшему выбит из колеи, как ни одним ударом судьбы, и пролежал до самого рассвета, глядя, как пляшут на потолке тени от огня, и обдумывая будущее.