| Категории: | Роман, Биографическая монография |
| Связанные авторы: | Стивенсон Р. Л. (О ком идёт речь) |
Часть четвертая. Скитания
Глава четвертая. «Остров сокровищ»
Пошли сильные дожди, потом зашумели ливни, и нельзя было выходить из дому. Стивенсон и Ллойд занялись сочинением «Острова сокровищ». Часть первая, получившая название «Старый пират», была окончена в одну неделю, и Стивенсон прочел ее Фенни и Ллойду после обеда. Фенни, азартно аплодируя, сказала, что с нею и ее сыном всегда добрый, отзывчивый и чуткий Луи поступил необыкновенно жестоко: заинтриговал и закрыл тетрадь. Прочел фразу: «Ливси, - ответил сквайр, - вы всегда правы, - я буду молчать, как могила» - и расхохотался. То же сделал и Ллойд. И только Фении, большой ребенок, капризно ударила салфеткой по тарелке к не шутя произнесла:
- Бесстыдники! Увлечь старую даму и бросить ее на пороге таких интересных событий! Не надо было и читать, если у вас, сэр, нет продолжения?
- А я знаю, что будет дальше, - сказал Ллойд и захлопал в ладоши. - Все герои отправляются на таинственный остров и…
- Ну и что же? - сдерживая усмешку, спросил Стивенсон. - Напрасно воображаешь, что тебе что то известно, - ты ровно ничего не знаешь, мой дорогой!
- Они найдут сокровища, - неуверенно произнес Ллойд.
- Об этом надо подумать, - уже думая об этом, отозвался Стивенсон. - Ради одних сокровищ нет смысла писать книгу, нет нужды посылать экспедицию. Не кажется ли тебе…
- Мне кажется, - перебила Фенни, - на пути к этому острову должны произойти какие-то важные события. Что-то случится. Тот, от имени которого ведется повествование, окажется в такой беде, что…
Стивенсон сказал: «Гм» - и закусил губу. Очень хорошо, что он прочел первую часть, проверил на догадке и воображении читателя свою фантастическую конструкцию. Один из слушателей видит конец, последнюю страницу. Другой заинтересован серединой повествования, и, видимо, его интригует самое действие, в котором, естественно, должно быть много узелков. Гм… Требования возрастов… Следовательно, необходимо так накрыть стол и расставить блюда с кушаньями, чтобы довольными остались все приглашенные.
- Не хочешь ли, чтобы на корабле подрались? - спросил Стивенсон пасынка.
- Драку я люблю, мой дорогой Льюис!
- Поменьше драк, ради бога, поменьше драк! - поморщилась Фенни.
- Одна хорошая драка в самом конце, - сказал Ллойд.
- А в середине? - спросил Стивенсон, уже нечто обдумывая, прикидывая, наблюдая за поведением характеров, о чем ни слова не было сказано заказчиками. Стивенсон понимал, что даже драка - это уже характер, наиболее экспрессивный и по-своему ретушируемый в воображении читателя. Гм… Характеры. Слагаемые поступков… Поведение героев…
- Возьмите вот это яблоко, - предложил Стивенсону Ллойд и кинул отчиму продолговатую, похожую на грушу, «шотландку».
- Как хорошо, что я догадалась купить их целую бочку, - вскользь заметила Фенни. - У нас, в Америке, яблоки невкусные. Да, - спохватилась она, - в середине, пока идет корабль, я бы сочинила… Гм,.. что бы я сочинила?
Стивенсон порывисто поднялся с кресла и ушел к себе. «Спасибо, дорогие читатели, - вы подарили мне бочку с яблоками! Эта бочка с яблоками поразит вас там, где вы этого и не ожидаете. Так, так, так… Не позабыть, не растерять… Порядок и названия глав меняются. „Что я услышал, сидя в бочке из-под яблок" будет приблизительно одиннадцатой главой, а та, где военный совет (так мы ее и назовем), последует за криком с вахты о том, что показалась земля».
Стивенсон сел и начал писать, посмеиваясь в пушистые, мягкие усы, левой рукой поглаживая правую, рассматривая крупные, частые веснушки на обеих руках.
«Воображение читателя приковано к судну, - подумал он. - Ну, а я высажу его на сушу. Это будет и неожиданно и кстати».
Написал несколько фраз и вернулся к первой, в новой части, главе, выбрасывая одни слова и заменяя их другими, тщательно наблюдая за тем, как складывается ритм, как дышит предложение, нет ли где случайно затесавшегося в хорошую компанию точных слов одного какого-нибудь словечка из тех, что всегда требуют помощи двух и даже трех прилагательных.
- До острова сокровищ еще очень далеко, - сказал и себе и воображаемой аудитории своей Стивенсон. - Потерпите, друзья! Вы будете вознаграждены.
Если бы не кашель! Если бы не дожди, ливни, грозы! Если бы не нетерпение Ллойда и Фенни! Они стучат ежечасно в кабинет и спрашивают:
- Сегодня не будет, - отвечает Стивенсон. - На море буря. Весь экипаж корабля…
Не договорил, - за дверью поскрипывают ботинки Ллойда, посвистывает шелковое платье Феини. «Сейчас я им…» - усмехнулся Стивенсон и крикнул:
- Пиастры! Пиастры!
- Что это значит? - спросил Ллойд.
- На корабле есть клетка, а в ней попугай, - ответил Стивенсон. - Завтра всё узнаешь. А сейчас возьми своих оловянных солдатиков и поиграй с ними!
На следующий день после обеда Ллойд горько и неутешно плакал, а Фенни всерьез гневалась на мужа, отказавшегося читать новые главы романа.
- Но они еще не готовы! - оправдывался Стивенсон, взглядом - кротким и светлым - прося прощения у Ллойда. - Я недоволен своей работой, дорогие мои! Получился сумбур, я несколько убыстрил повествование - и фразы побежали, как дети из школы!
- А они должны чинно шагать, как в школу? - буркнул Ллойд.
Стивенсон молча поклонился и направился к себе в кабинет.
- Пиастры! Пиастры! - сказал он, поддразнивая жену и пасынка. - До завтра! Меня нет дома! Всем говорите, что я уехал, и надолго!
О, как он работал! Он не хотел обманывать ни себя, ни читателей. «Я возгордился, - писал он Кольвину, - я нащупал правильный ход повествования, я обошел, где надо, всех морских писателей, и я докажу, что Дюма напрасно приглушил поиски сокровищ в своем „Монте-Кристо"; самое интересное - это поиски, а не то, что случилось потом. Мы знаем, что деньги портят человека, а потому я только за первую половину одной из сильнейших страстей. Вторая почти всегда безнравственна, всегда лишена элемента воспитательного, морального. Подумайте - я моралист!.. Нет, прежде всего я художник, но мне не припишут корысти и лжи. Сокровища в моем романе будут найдены, но и только. Господи, помоги моим героям доплыть до острова!..»
Они доплыли, нашли сокровище, но это случилось на тридцатые сутки ежедневных послеобеденных чтений. Предпоследнюю главу слушали сэр Томас, Хэнли и Кольвин, - Стивенсон кратко рассказал им содержание того, что он уже прочел жене и пасынку. Кольвин спросил, когда будет готова последняя глава.
- Согласен ждать месяц, два, - заявил он и, узнав, что она уже написана и будет прочитана завтра, обнял своего друга за талию и увлек его в бурный, стремительный вальс, который сам же и насвистывал. Сэр Томас в такт трубил в кулак, а Хэнли колотил костылями по гулко дребезжащему стулу. В гостиной бесновался Ллойд - он перепрыгивал через кресла, столы и столики и кричал:
- Завтра! Завтра! Пиастры! Йо-хо-хо и бутылка рому! Да здравствует мой дорогой Льюис!
- Да здравствует Роберт Льюис Стивенсон! - провозгласили на следующий день слушатели, когда была дочитана последняя глава, кончавшаяся двумя строчками стихов:
- И это всё? - обиженно спросил Ллойд, перебивая взрослых, уже начавших лестные для автора романа споры по поводу сюжета, характеров и стиля… - Нет, мой дорогой Льюис, нужно что-то еще…
- Он прав, - вмешалась Фенни. - Ллойд говорит от имени миллионов читателей. Они потребуют полной ясности, точного окончания.
- Леди! - воскликнул Хэнли, чуточку охмелевший от выпитого вина. - Я лучшего мнения о миллионах читателей, клянусь манжетами великого Шекспира! Роман окончен. Но он продолжается в воображении благодарного, взволнованного, счастливого и…
- Строк двадцать согласен прибавить, - задумчиво, с отсутствующим взглядом проговорил Стивенсон. - Ллойд прав. Мой дорогой Кольвин, возьмите карандаш, - во мне что-то уже шевелится, слова наплывают, и я ничего не могу поделать с ними. Пишите, друг мой…
Ллойд вызывающе посматривал на взрослых. Фенни поцеловала его в голову, вздохнула от переполнявших ее материнское сердце нежности и гордости и влюбленно улыбнулась мужу.
- Пишите, друг мой, - повторил Стивенсон. - «Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Одни распорядились богатством умно, другие, напротив, глупо, в соответствии со своим темпераментом. Капитан Смоллет оставил морскую службу. Грэй занялся изучением морского дела. Теперь он штурман и совладелец превосходного, хорошо оснащенного судна. Что касается Бена Ганна, он получил свою тысячу фунтов и истратил их все в три недели, или, точнее, в девятнадцать дней - на двадцатый день он явился к нам нищим. Сквайр сделал с Беном именно то, чего…»
…
- Вы ничего не понимаете, сэр, - с превеликой дерзостью прервал Хэнли Ллойд. - Мой дорогой Льюис знает, что делает. Попробуйте сами сочинить такую историю!
Хэнли ударил костылем по стулу, а Стивенсон, углубленный в себя и видения свои, продолжал диктовать еще минут пять-шесть, а потом рассмеялся и сказал громко:
- Пиастры! Пиастры! Пиастры! Три раза, Кольвин! - И добавил устало: - Конец. Больше ни слова. Аминь!
Дождь яростно барабанил по стеклам окон, завывал ветер, постепенно переходя в ураган. Кольвин и Хэнли не смогли выехать в Лондон, - сильная буря прервала железнодорожное сообщение, остановила поезда, сорвала с якорей суда вбухте и гавани. Стивенсон стал кашлять, ноги его подкашивались.
- Это мне надоело, - сказал он Фенни. - Опять придется ехать в Давос, или я умру. За что это мне? Разве я так плох, так грешен, кого-нибудь убил?
- Это тебе за твой талант, - сказала суеверная Фенни и отдала приказание слугам готовить чемоданы и саквояжи. Стивенсон затосковал. Опять надо куда-то уезжать, жить в чужих домах, работать не тогда, когда хочется, ждать, когда спадет температура и можно будет ходить, не опираясь на палку…
воображаемого мира обогащала мир реальный, не оскорбляя его и не исправляя, но излечивая от многих недугов человека, не желавшего мириться с действительностью, которая настойчиво взывала о переустройстве. Остров сокровищ был выдумкой, но эта выдумка воспитывала и тренировала мечту человека о будущем - своем собственном и детей своих. Ослепительной сменой картин, необычайностью происшествий и поступков героев Стивенсон сознательно преподавал - в форме наилучшей - веселую науку послушания своим чувствам, направленным в будущее.
- Ллойд был счастлив, слушая главы моего романа, - вслух говорил Стивенсон, бродя по пустынному, закутанному в туман саду. - Счастливы были и взрослые, и больше и сильнее всех я сам. Где-то далеко-далеко есть остров сокровищ, - пусть думают о нем, а я еще прибавлю соли, пряностей и солнечного блеска!
Может быть, в самом деле где-нибудь далеко-далеко отсюда существует остров сокровищ… Маленький Лу верил в это. Юноша Луи не сомневался в том, что на свете много тайн и загадок. Взрослый Роберт Льюис Стивенсон не мог жить без ощущения какого-то особого населенного мира в собственной своей фантазии, и этот мир несомненно преображал подлинную реальность, и эти два мира соединялись в один, друг другу не мешая, а, наоборот, взаимно обогащаясь и расцветая.
Стивенсон поднял голову, взглянул на зеленую лучистую звезду над садом, глубоко вздохнул. Вспомнил о непотушенной лампе в своем кабинете, о неплотно прикрытой двери, ведущей в комнату Ллойда, и торопливо зашагал к дому.
Ллойд ворочался в постели, - то ли ему что-то снилось, то ли он еще не спал. Стивенсон негромко окликнул его.
- Пиастры! Пиастры! Пиастры! - глухим голосом выходца из театрального люка проговорил Стивенсон. - Тебе будет интересно. Ты у меня не заснешь до послезавтрашнего утра!
- Никогда не буду спать, - хихикая и ухмыляясь, ответил Ллойд. - Вот встану и буду плясать!
- Сумасшедшие! - прикрикнула проснувшаяся Фенни. - Немедленно замолчите! Завтра мы уезжаем! Безумцы!
- Пиастры! Пиастры! Пиастры! - деланно сонным голосом пробормотал Ллойд. - Пятнадцать человек на сундук мертвеца!..
В Давосе Стивенсон переписал «Остров сокровищ». Спустя два месяца роман уже читали миллионы англичан - взрослых и школьников. Имя Стивенсона сразу стало известным всему миру. «На небе нашей литературы, - писала критика, - взошла новая звезда первой величины».
«А вы не забыли меня? - спросила Стивенсона первая же фраза в коротком послании, которое ему переслал сэр Томас. - Почаще вспоминайте несчастную Кэт Драммонд! Может быть, всё случилось для Вас к лучшему: женившись на мне, Вы, наверное, не написали бы „Остров сокровищ". Эту книгу я прочла три раза. Пиастры, пиастры, пиастры, дорогой Луи!..»
Много писем из всех городов Великобритании, много рецензий и критических статей в газетах и журналах Франции, Германии и Америки. И одновременно с этими приятными, лестными вестями нечто такое, от чего Стивенсону стало больно: на третьей странице похвала его роману, а на первой - официальное сообщение о подавлении восстания в далеком Трансваале. Горсточка мужественного народа задушена англичанами. Газеты празднуют «победу».
- Не победа, а подлость, - дрожа от гнева, сказал Стивенсон. - Подлость со стороны британцев, а победа всё же на стороне буров. О, как осрамились англичане!..
«Мне стыдно и больно, - писал Стивенсон в своем письме-протесте, - я всем сердцем приветствую борцов за независимость - гордый народ Трансвааля! Пушками ничего не докажешь, и я никогда не встану в ряды угнетателей…»
Это письмо Стивенсон вручил Фенни, заявив, что она должна немедленно отправить его в редакцию наиболее известных английских газет. Фенни сказала: «Хорошо, Луи, будет исполнено».
Фенни, не на стороне восставших буров. Роберт Льюис Стивенсон художник, а не политик. Что он понимает в политике? Куда и зачем он суется? Глупо писать протесты. Благородство - это очень хорошо, но семья, здоровье, литературная карьера прежде всего, а потому…
Протест Стивенсона не был опубликован.
Фенни не отправила его по назначению, и Стивенсон никогда не узнал об этом…
5
Перевод Н. К. Чуковского