| Автор: | Сю Э. М., год: 1830 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА XIV
Плок
Мщение - удовольствие людей.
После благополучного плавания Фазильо прибыл в Тангер, на одну из неопрятных, узких и грязных его улиц, огражденных высокими домами без окон, на улицу, как я полагаю, Моаб'д'галь. Много протекло времени со дня казни Хитано, и его тартана, оставаясь скрытой в своем непроницаемом пристанище, избежала преследования береговой стражи, тем легче, что весь Кадикс был твердо уверен, что капитан Массарео истребил единственное судно Цыгана; почему Фазильо безопасно переехал пространство, отделяющее Кадикс от Тангера.
Поистине, Моаб'д'галь, предурная улица, во-первых, потому, что знойное солнце пережигает ее, а, во-вторых, потому, что она есть гнездилище жидов и армян, которые нашли средство прослыть разбойниками, даже посреди колоний пиратов, населяющих эту часть африканского берега. Нельзя было не подвергаясь некоторой опасности, решиться перейти эту жидовскую улицу, ибо арабы Бея часто находили удовольствие делать засаду в обоих концах ее, и там, вооруженные своими длинными ружьями, столь чудесно оправленными серебром и перламутром, они подстерегали армян; и, лишь только один из них высовывал из дверей голову, чтобы выйти, как четыре или пять ружейных выстрелов, возвещали ему, что сыны степей выпили несколько стаканов этой крепкой настойки, которую старая мавританка с рыбного базара им продавала так дешево, и что они были расположены немного повеселиться.
Поэтому Фазильо стоило большого труда не то, чтобы заставить себя отворить тяжелую железную дверь, но только вызвать к узкому ее оконцу длинную и тощую фигуру высокого старика, в желтой ермолке, которая странным образом обхватывала отвратительное лицо его.
Следующий разговор начался на франкском наречии:
Фазильо. Вы слишком медлите, отец мой; и будто не знаете, что пули градом летят на христиан в этой проклятой улице.
Еврей. Только-то? Прощай, молодой человек.
Фазильо. Одно слово: не запирайте так скоро оконца.
Еврей. Говори, но не распространяйся.
Фазильо. Здесь, на улице нельзя, впустите меня к себе, и тогда...
Еврей. Кольцо Соломона тебе на шею! Убирайся прочь.
Фазильо. Если вы мне отказываете, то я испытаю последнее средство (показывает ему ладанку, покрытую иероглифами).
Еврей. Что я вижу! Такое сокровище в твоих руках, молодой человек? Кто мог... Но, войди, войди поскорее; пуля тотчас может пробить твой дорожный кафтан, а я ни за что на свете не хотел бы, чтобы сей талисман был осквернен этими нечестивцами.
Фазильо вошел согнувшись, миновал еще две толстые железные решетки и очутился на тесном дворе, получавшим свет только сверху; перед ним стоял старый еврей, одетый в желтое, подобное стихарю платье, обрисовывавшее его длинные и костистые члены.
- Покажи, - сказал он, - покажи, дитя мое; дай мне поближе рассмотреть эту ладанку.
И его глаза сверкали из-под густых бровей.
- Смотрите, отец мой, - отвечал Фазильо.
- Клянусь пятью звездами Стенбофа! Это знаки верховной степени нашего союза; я должен повиноваться тому, кто ими владеет, не спрашивая, какими средствами он приобрел их. Что прикажешь, юноша? Старик у ног твоих.
- Тебя называют Иаковом, а между тем твое имя Плок; не правда ли, старик? - спросил Фазильо.
- Правда. Пусть ангел коснется до меня перстом, если я лгу!
- Итак, господин Плок, у вас есть магазины, имеющие выход на берег, неподалеку от залива Бетим'Сах?
- Правда. Пусть ангел коснется до меня перстом, если я лгу!
- И в этих магазинах вы скрываете богатые ткани Туниса, шали константинопольские, прекрасные кашемировые платки, привозимые из Каира и Испагани.
Еврей побледнел, но между тем отвечал:
- Правда. Пусть ангел коснется меня перстом, если я лгу!
- Так, в нынешнюю же ночь, без отлагательства, без отговорок, ты ступай и нагрузи этими товарами тартану, которая бросила якорь в проливе Бетим'Сах, под Датским флагом.
Еврей, стоявший на коленях, вдруг вскочил, как бы ужаленный ехидной. - Клянусь поясом Магов, ты помешался, молодой человек; божусь Балтазаром, это невозможно! При одной только мысли об этом у меня волосы становятся дыбом.
- Презренный еврей! - сказал юноша, - не полагаешь ли ты, что я даром хочу получить твои товары? Вот на тебе золота столько, что можно откупить твои магазины, тебя самого и твоего Раввина.
- Боже Небес! Оставь у себя твое золото, оно меня ужасает. Ты странно ошибаешься в побудительных причинах моего отказа, молодой человек. Разве я не знаю, что имея в руках эту священную эмблему, ты вправе от меня все получить, мое имущество, мою жизнь; но знаешь ли, чего ты от меня требуешь?
И он сложил руки, и его взор, устремленный на Фазильо, выражал глубочайший ужас.
- Знаю, Плок.
- Ты знаешь! Но нет; это невозможно.
- Я это знал, говорю тебе, Плок.
- И вы хотите...
- Хочу.
Вечером, Фазильо наблюдал за переноской товаров, и уже старый Бентек и негры относили на судно последние тюки, когда Плок, стоявший доселе в отдалении, приблизился к молодому человеку и сказал ему:
- Один демон мог поручить вам такое дело, сын мой; я в нем невинен: пусть мщение Небес падет на голову вашу, или на тех, кто заставил вас так поступать!
- Да наградят тебя Небеса, Плок! - отвечал Фазильо, протягивая ему руку.
Но еврей со страхом отскочил назад.
- Это правда, я помешался, - сказал юноша. - Прощай, хозяин. До свидания.
- До свидания... Разве до завтра, ибо через три дня ваша мать лишится сына.
- Нет, еврей. До свидания... до того, где нашим первым приветом будет скрежет зубов; ибо прежде тебя, Плок, мне будет ложем огненная печь; но я сберегу и для тебя хорошее место. Итак, до свидания.
- Он на меня наводит ужас, - сказал еврей; и, неподвижный на песчаном берегу, следовал глазами за Фазильо, который взошел на тартану, распустил паруса, и, пользуясь благоприятным восточным ветром, долженствовавшим поспешно принести его в пролив Гибралтарский, повернул на северо-запад, удалился, и мало-помалу исчез в глубине горизонта.
Когда еврей не видел уже больше ничего, то медленными шагами возвратился в Тангер, но, проходя перед одним низким сводом, обращенным к берегу, он удвоил шаги, воздев руки к небу. Эта дверь служила входом в магазины.
Ровно месяц спустя после казни Хитано, жестокая зараза начала свирепствовать в Кадиксе; ибо Фазильо бросил на мель свою тартану, у самых стен крепости Святой Екатерины.
Его тартана, наполненная товарами, добытыми им в Тангере, была расхищена народом.
Покупая эти товары, привезенные с Востока, опустошаемого тогда моровой язвой, Фазильо знал, что они были заражены, и что еврей Плок ожидал только благоприятной минуты их очистить[14].
Простой народ Кадикса, которому неизвестны были эти обстоятельства, завладел прекрасными кашемирами Испагана и тканями Грузии, и простой народ был зачумлен.
Высшее сословие нашло выгодным покупать такие редкости за дешевую цену, и высшее сословие было зачумлено.
Сам алькад и члены Юнты не могли противиться желанию видеть своих жен и дочерей одетыми, как одеты благородные супруги и дочери испанских Грандов; и члены Юнты, алькад и их семейства были зачумлены!
Наконец, в Кадиксе и его окрестностях, погибло бесчисленное множество людей, ибо в июле и августе было весьма жарко, и желтая горячка присоединилась к заразе.
Неизвестно, что сделалось с Фазильо и с его экипажем негров.
Но он сдержал слово, данное Хитано.
Он отомстил за него.
Примечания
именно от этой причины. Одно судно с контрабандой укрылось от карантинного осмотра и распространило эпидемию.