| Автор: | Твен М. |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
Книга третья. Суд и мученичество
Глава VII. Тщетные хитрости
Третье заседание суда состоялось на следующий день, 24 февраля, в той же просторной зале. С чего оно началось? Да опять с того же. Когда были закончены все приготовления и шестьдесят два судьи в мантиях расселись по креслам, а стража стала по местам, Кошон с высоты своего трена приказал Жанне положить руки на евангелие и поклясться, что она будет отвечать без утайки обо всем, о чем бы ее ни спросили.
Глаза Жанны сверкнули, и она встала; выпрямившись с благородной гордостью и обратись к епископу, она сказала:
- Остерегитесь, монсеньёр! Вы злоупотребляете своей властью и берете на себя слишком уж тяжкую ответственность.
Это вызвало большое волнение, а Кошон пригрозил немедленно произнести приговор, если она не повинуется. Я весь похолодел, да и многие вокруг заметно побледнели - это ведь означало костер! Но Жанна все еще стоя, ответила гордо и спокойно:
- Осудить меня, не имея на то права, не может даже все духовенство Руана и Парижа.
Это снова вызвало шум, выражавший главным образом одобрение. Жанна седа. Епископ все еще настаивал. Она сказала:
- Я уже присягала. Этого довольно.
Епископ закричал:
- Отказываясь присягнуть, ты навлекаешь на себя подозрения!
- Пусть будет так. Я присягала. Довольно.
Епископ не отступался. Жанна сказала, что будет говорить, что знает, но не все, что знает. Епископ продолжал грозить, пока она не сказала устало:
- Я была послана Богом. Больше мне здесь делать нечего. Отпустите меня к Господу, пославшему меня.
Епископ все еще бушевал:
- Еще раз приказываю тебе!..
Жанна прервала его небрежным «Passez outre!» - и Кошон прекратил борьбу, но на этот раз предложил некий компромисс. Жанна своим ясным умом тотчас поняла, что это сулит ей некоторое облегчение, и охотно согласилась. Теперь ей предстояло меньше неожиданностей: в безбрежном океане вопросов был все же проложен какой-то курс, которого им придется держаться. Она присягнула, «что будет говорить правду обо всем, что значится в обвинительном акте». Епископу пришлось обещать больше, чем он хотел и чем намерен был выполнить.
По его приказанию Бопэр возобновил допрос. Дело было великим постом, и они надеялись уличить Жанну в каком-нибудь упущении по части религиозных обрядов. Я мог бы сказать им, что они надеялись напрасно. Ее вера была для нее самой жизнью!
Когда ты в последний раз пила или ела?
Если бы она проглотила хоть крошку, ничто не было бы ей оправданием ни молодость, ни скудость тюремной пищи: ей предъявили бы опасное обвинение в пренебрежении к церковным обрядам.
- Я не пила и не ела со вчерашнего полудня.
Священник вновь начал спрашивать о Голосах:
- Когда ты слышала Голос?
Вчера и сегодня.
- В какое время?
- Вчера это было утром.
- Что ты делала в это время?
Я спала - это меня пробудило.
Он до тебя дотронулся?
- Нет, он разбудил меня, не дотрагиваясь.
- И что же, ты поблагодарила его? Ты стала на колени?
Он имел в виду дьявола и надеялся доказать, что она преклоняла колени перед врагом Бога и людей.
- Да, я поблагодарила его и стала на колени на постели, к которой я прикована; я сложила руки и просила его предстательствовать за меня перед Господом: да вразумит меня и наставит, как отвечать на суде.
Что сказал на это Голос?
- Он велел мне отвечать без боязни, и Господь мне поможет. - Тут она повернулась к Кошону и сказала: - Вы взялись судить меня, а я опять говорю вам: берегитесь! Воистину я послана Богом, и вы подвергаете себя большой опасности.
Бопэр спросил, не случается ли Голосу впадать в противоречия?
- Нет, он никогда не противоречит себе. Вот и сегодня он снова велел мне отвечать смело.
- Это он запретил тебе отвечать на некоторые вопросы?
Об этом я вам ничего не скажу. Мне бывают откровения, касающиеся короля, моего повелителя, и об этом я вам не скажу. - Она пришла в сильное волнение, на глазах ее выступили слезы, и она сказала горячо: - Я верю, так же крепко, как верю в христианское вероучение и в то, что Спаситель искупил нас, грешников, - что этим Голосом мне вещает Господь!
На дальнейшие вопросы относительно Голоса она сказала, что ей не дозволено всего говорить.
- Ты думаешь, что прогневишь Бога, если откроешь нам всю правду?
- Голос повелевает мне хранить иные из откровений для одного только короля, а не для вас; еще вчера он вещал мне нечто такое, что королю надо бы знать, - у него будет спокойнее на душе.
- Почему же Голос не обратится к самому королю как это было при вашей встрече? Если ты попросишь об этом - станет он вещать королю?
Я не знаю, есть ли на то воля Божья.
Она задумалась и, казалось, унеслась мыслями куда-то далеко, а потом произнесла слова, в которых Бопэр, все время подстерегавший ее, усмотрел возможность ее поймать. Вы думаете, он обнаружил свою радость, как поступил бы менее опытный ловец людей? О нет, он точно и не заметил ее слов. Он с безразличным видом заговорил о другом и начал задавать пустяковые вопросы, собираясь, так сказать, обойти ее и напасть с тыла. Он спросил, не обещал ли ей Голос освобождение из тюрьмы, не научил ли, как отвечать на сегодняшнем допросе, и был ли он окружен сиянием, и были ли у него глаза и т. п.
Какие же неосторожные слова вырвались у Жанны? А вот какие: «Я ничего не могла бы без Божией благодати».
Судьи увидели, чего добивается от нее Бопэр, и следили за его игрой с жестоким любопытством. Бедная Жанна стала рассеянна и задумчива - должно быть, она утомилась. Жизнь ее была в опасности, а она этого не подозревала. Настала удобная минута, и Бопэр осторожно захлопнул западню:
- Почиет ли на тебе Божия благодать?
- Это - страшный вопрос! Обвиняемая не обязана отвечать на него!
Кошон потемнел от злобы, увидев, что гибнущей девочке брошена доска, и закричал:
- Молчать! Сядь на место! Обвиняемая ответит на этот вопрос!
Казалось невозможным, чтобы Жанна вышла из этого затруднения. Скажет ли она «нет», или «да» - все равно она себя погубит, ибо в писании сказано, что это никому не дано знать. Жестокое надо иметь сердце, чтобы расставить такую ловушку несведущей девочке, да еще гордиться этим и радоваться. Минута ожидания была для меня страшной, она показалась мне годом. Все были возбуждены, и большинство - радостно возбуждено. Жанна ясными, невинными глазами оглядела все эти хищные лица и кротко произнесла бессмертные слова, которыми смахнула страшную западню, точно паутину:
Если на мне нет благодати, молю Господа даровать ее мне; если да молю, чтобы не лишал ее.
Действие этих слов вы не можете себе представить. Сперва воцарилось гробовое молчание. Люди изумленно переглядывались; иные, устрашившись, осеняли себя крестным знамением. Я услышал шепот Лефевра:
- Людская мудрость не в силах была бы придумать такой ответ. Кто же вразумляет этого младенца?
о лесовичках, о детских играх и забавах под нашим милым Волшебным Буком; заставив ее вспомнить все это, он вызвал у нее слезы, но она крепилась и на все отвечала.
В заключение священник снова вернулся к ее одежде - этот вопрос на протяжении всей коварной травли невинной жертвы постоянно висел над ней зловещей угрозой.
Ты не хотела бы переодеться в женское платье?
- Да, если выйду из тюрьмы, а здесь - нет.