Собрание сочинений В. Теккерея. Вступление (Изд. Г. Ф. Пантелеева. 1894-1895)

Собрание сочинений В. Теккерея. Изд. Г. Ф. Пантелеева. С.-Петербург. 1894--1895. Т. 1--8. Редакция "Вестника иностранной литературы" предприняла полезное дело своими изданиями переводных романов, как классических, так и современных. До сих пор вышли в свет произведения Теккерея и Альфонса Додэ, а в объявлениях о будущих книжках значится Бальзак, Флобер, Жорж-Занд, Золя и мн. др. Судя по вышедшим уже книгам, издание ведется прекрасно; переводы сделаны, в противоположность другим дешевым изданиям, опытными переводчиками, внешний вид книжек не напоминает читателю ежеминутно о дешевизне издания и дает возможность познакомиться со всеми произведениями того или другого писателя, не рискуя зрением. Эти внешния качества, связанные с дешевизной издания, мы отмечаем с особым удовольствием. Переводная литература у нас такой значительный фактор образования, что появление хороших и удобочитаемых переводов представляет отрадный факт, особенно когда переводятся такие классические авторы, как некоторые из вышеупомянутых.

Перечитывая романы Вильяма Теккерея, современный читатель переносится в эпоху начального реалистического романа, еще не отделавшагося от громоздкости и эпической растянутости, но за то и не выродившагося в крайний французский реализм, лишенный всякого идеалистического критерия, всякой любви в своем изображении людей и жизни. Теккерей, вместе с своим современником Диккенсом, родоначальники современного реализма, так широко развившагося, когда рядом с великими английскими романистами выступили равные им по таланту и стоящие выше по художественному чутью французы - Флобер и его школа. Для современного читателя представление о реалистическом творчестве отождествляется преимущественно с его французскими представителями, придавшими ему художественное совершенство и объединившие его с господствовавшими в течение многих десятилетий философскими идеями. Английские родоначальники реализма сохранили громкия имена в литературе, но их произведения мало читаются. В особенности это верно относительно Теккерея и объясняется, главным образом, чрезмерной растянутостью его романов, в которых интерес фабулы отходит на второй план пред богатством бытописательного материала. Но, несмотря на этот весьма ощутительный недостаток, романы Теккерея представляют такия сокровища наблюдения над человеческой природой, такое разнообразие живых типов и такое всеобъемлющее знание и понимание английской жизни, что остается только жалеть о том, что они так мало читаются в наше время. Ни в каких теоретических сочинениях о жизни и культуре Англии нельзя почерпнуть такое знание английской жизни, как в безпощадных характеристиках Теккерея, посвященных не столько описаниям нравов современной ему Англии, как анализу несокрушимых основ английского характера. И так глубоко заглянул Теккерей в души своих современников, что время не оказывает влияния на жизненность его бытовых очерков. Перечитывая их теперь, более тридцати лет после смерти автора, читатель видит пред собой современных англичан с их неизменными предразсудками, их невозмутимостью, приверженностью к условным жизненным правилам и с их истинным джентльменством, выкупающим все недостатки их холодной пуританской натуры.

искажению жизни её истинное изображение, то в тоже время они разделены радикально противоположными мировоззрениями. Диккенс рисует английскую жизнь со всеми её неприглядными сторонами, не щадя красок в изображении пороков и тяжкой жизни темного и жалкого населения лондонских предместий; но с истинно английской верой в торжество прогресса он умудряется оставаться при этом оптимистом, изображать добродетель торжествующей, а порок развенчанным и соединять жестокую сатиру общественной жизни с сентиментальной успокоительной моралью. Ничего подобного читатель не встречает у Теккерэя, одного из немногих пессимистов в английской литературе. Пессимизм этот, конечно, не исходить из философского скептицизма, как у французских реалистов. Теккерей не утратил веры в Бога и человека, подобно Зола, Мопассану и другим; добродетель, любовь, стремление к правде не кажутся ему отжившими, безсодержательными понятиями, а жизнь чем-то случайным, безцельным. Напротив, в его творчестве светится любящая душа, которая верит в высший смысл человеческой жизни и отзывается на всякий проблеск истинной душевной красоты. Добро и истина я ли него святы, он видит в них необходимые основы жизни и в этой непосредственной вере, согревающей его творчество, лежит его коренное отличие от пессимистов, явившихся на смену ему в литературе.

к выводу, что все непременно кончается к лучшему. Он рисует людей, преуспевающих в жизни, такими, какими он их наблюдал, умными и ловкими, смотрящими на других людей, как на орудия для собственного возвеличения и сознательно преследующими свои определенные и ограниченные цели. Подобно тому, как в центре всякого романа Диккенса стоить герой, исполненный идеальной, неземной добродетели, в романах Теккерея герои отличаются противоположной крайностью. Оба романиста склонны к преувеличению создаваемых жизнью типов; но в то время, как Диккенс в своем стремлении согласовать уродство жизнью с требованиями справедливости доходить до шаржа и обращает комедию жмени в фарс с сентиментальной развязкой, Теккерей остается повсюду верным назначению сатирика. Он никогда не закрывает глаз на правду и не навязывает действительности тех отвлеченных идеалов, которые существуют в душе художника. Вследствие этой склонности изображать торжество если не порока, то, во всяком случае, низменных практических инстинктов в жизни, английская критика часто упрекала Теккерея в цинизме, в отсутствии всякой веры в человека. Это обвинение в высшей степени ложно. Теккерей не отчаивается в человеке и в его романах разбросано не мало благородных и любящих фигур; он только не видит дорожки, ведущей от внутренняго света души к внешнему успеху в жизни, требующему совершенно иных качеств от человека. Люди светлой души имеют свою особую жизнь, бесконечно более прекрасную, чем та, которую им могут дать благоприятные обстоятельства; но в жизни они, в большинстве случаев, окажутся в рядах побежденных и обездоленных. Только в наглядном изображении этой истины и заключается пессимизм Теккерея; контраст между идеальными требованиями души и условиями жизни приводить его к пессимистическому взгляду на жизнь. В его романах кроются глубоко нравственные идеи и он также стремится привить людям любовь к истине и добру, как оптимисты, предсказывающие конечное торжество справедливости; но делает он это не извращением жизненной правды, а освещением всей её внутренней неприглядности посредством внутренняго света своих идеалов. Это основное настроение придает высший смысл его безпощадной сатире, отсутствие же проповеднического тона, умение вызвать интерес ко всем изображаемым им типам, если даже они порочный гонятся за успехом, расширяют рамки его творчества и характеризуют автора как истинного философа жизни. Он стоит выше осуждения и восхваления жизненных явлений и занят всецело их анализом и точным воспроизведением.

Первая черта, проявившаяся у Теккерея в начале его литературной деятельности, была склонность к юмористическому изображению жизни.

Он начал писать уже пройдя некоторым образом через школу жизни. Родившись в 1811 году, он кончил школу, побывал в университете, путешествовал по Европе, жил в Веймаре и Париже, где серьезно занимался рисованием, и очутившись при совершеннолетии обладателем 500 ф. ст. годового дохода, сделался издателем нескольких газет. Когда через очень непродолжительное время эти издания поглотили не только доходы, но и самый капитал, Теккерей очутился в необходимости зарабатывать хлеб и впервые стал пробовать свои силы на литературном поприще. Ему было в то время лет 25 и дела, доведшия его до раззорения, дали ему в то же время случай основательно изучить многия, скрытые от поверхностного наблюдателя, стороны столичной жизни: мир дельцов и их жертв, литературные и иные сферы. Он стал работать в нескольких юмористических изданиях и его герои, от имени которых велись очерки общественной жизни, приобрели громкую известность, не распространявшуюся, впрочем, на анонимного автора. Выездной лакей Yellowplush (желтый плюш), философствующий об обществе с высоты аристократических козел, и храбрый на словах ирландский дворянин Барри Линдон, повествующий в экспансивных мемуарах о своих подвигах и рассказывающий с подкупающей наивностью о разных мошеннических проделках, сделались любимцами читающей публики. Но вершины своей первоначальной сатирической манеры Теккерей достиг знаменитыми очерками снобов, появившимися в юмористическом журнале "Punch" в начале сороковых годов и собранными потом под общим заглавием "Книга снобов". (Отметим кстати прекрасный перевод этой книги, сделанной в разбираемом издании В. А. Тимирязевым; переводчик обнаруживает полное знание английской жизни в её подробностях своей верной и тонкой передачей оттенков разговора и бытовых мелочей).

достоинства аршином чужих самолюбий, сказывается, главным образом, в погоне за внешними условными отличиями и в сочетании чванства и презрения к людям стоящим ниже в глазах общества, т. е. других снобов, с низкопоклоничеством и унижением перед высшими. В Англии своего времени - и в этом отношении едва ли произошло много перемен со времени появления "Книги о снобах", - Теккерей видит самое яркое проявление сноббизма в каком-то благоговейном преклонении перед аристократическими титулами, в незыблемости кастовых перегородок и в безграничной пустоте людей, копошащихся, как муравьи, среди бесконечно мелких, выдуманных интересов светских отношений. Эти характерные черты, выдающия сноба, в какие бы условия его ни поставила судьба, Теккерей подмечает во всех слоях общества. В предисловии он. сам говорит о своем специальном таланте выслеживать снобов под всякими личинами, и извиняется за количество выведенных им типов, которые могут внушить читателю мысль, что "автор считает снобами все потомство Адама". Он, конечно, далек от такого предположения, но не оставляет незатронутым ни одного уголка английской жизни, не отметив проявляющагося в нем сноббизма. Коллекция теккереевских снобов самая разнообразная: он начинает с державных снобов и, жалуясь на снобизм, развивающийся в обществе от чтения "придворных известий" в газетах, переходит к иным разновидностям того же типа. Крайне метко и остроумно очерчены так-называемые "респектабельные снобы", живущие впроголодь и тратящие весь свой доход на ежегодный званый обед "с лордами". Описания того, "как обедают у снобов", какие мотивы руководят выбором приглашенных, сколько пустых самолюбий волнуется при этом, сколько пустых слов говорится за столом, - все это составляет лучшия страницы очерков Теккерея, умеющого так тонко воспроизводить мелочи, рисующия всего человека. Жизнь в английских поместьях сфотографирована до мельчайших подробностей в очерках о "провинциальных снобах" и эта точная передача действительности придает особую яркость сатире, приближая ее к жизни. Военные, университетские, литературные, коммерческие и разные другие снобы дополняют это изображение пошлости и мелочности на всех ступенях общественной лестницы. В этих очерках Теккерей создал безсмертный тип, название которого превратилось в имя нарицательное.

"Книги снобов", создавшей громкую славу своему автору, он перешел от коротких юмористических очерков к созданию больших романов, в которых жизнь целых поколений проходит перед глазами читателя, всесторонне знакомя его с особенностями и типичными чертами английской жизни всех слоев общества. Наибольшей славой пользуется его роман "Ярмарка тщеславия", возмущавший в свое время английскую критику тем, что героиня романа - женщина с низменными инстинктами, которой удается ловкими интригами и уменьем обвораживать людей, создает себе блестящую, счастливую жизнь, между тем как её добродетельная, но простоватая подруга ведет бледное, печальное существование. Во всем романе добродетельные люди играют несколько печальную роль; но такова жизненная философия автора, которую он умеет облечь в форму блестящей сатиры, наполнить ярко освещенными типами и поразительно верным воспроизведением английской жизни, нравов и характеров. Другие романы "Esmond" и его продолжение "The Virginians", "Pendennis", "The Newcom es" обладают теми же качествами, причем сатирический тон первых произведений все более сглаживается в этих более зрелых романах и сменяется серьезным изображением жизни с её бесконечным сцеплением мелочей и случайностей, но в то же время и с указанием на истинные, глубокия страдания и на конечное значение человеческих мытарств.

"Cornhill Magazine" приобрел громкую славу.