| Автор: | Теккерей У. М. |
| Категория: | Роман |
Книга третья, повествующая об исходе приключений мистера Эсмонда в Англии
Глава XII. Смелый замысел, и по чьей вине он потерпел крушение
Как письмена, начертанные с помощью симпатических чернил, лишь под воздействием тепла проступают на бумаге и по мере охлаждения бледнеют и вновь исчезают бесследно, так сотни прославленных имен, занесенных в наши тайные списки сторонников принца, стали бы отчетливо видимы всем, если б эти списки были вынесены на свет божий. А какие толпы народу теснились бы отовсюду, спеша вписать свое имя и прокричать о своих верноподданнических чувствах, лишь только миновала бы опасность! Сколько вигов, ныне занимающих высокие должности в качестве ставленников всесильного министра, в ту пору гнушались именем мистера Уолпола! Если искать примера победы, одержанной благодаря отваге и решительности нескольких настоящих людей в критическую минуту, или примера поражения, виной которого явились измена и глупость тех, у кого были все козыри в руках и кому лишь стоило пойти с них, то лучше не сыщешь, чем та грандиозная партия, которая разыгралась в последующие три дня и где ставкой явилась благороднейшая в мире корона.
Из всего поведения милорда Болинброка явствовало для лиц, заинтересованных в успехе нашего замысла, что положиться на него нельзя. Если бы преимущества оказались на стороне принца, милорд, без сомнения, высказался бы за него; если бы ганноверской партии удалось посадить на трон своего претендента, его милость первым поспешил бы упасть на колени и возгласить: "Да здравствует король Георг!" В конце концов он изменил и тому и другому, но сделал это оба раза в неподходящий момент; когда надо было грудью отстаивать короля Иакова, он поколебался и стал заигрывать с вигами; скомпрометировав же себя чудовищно преувеличенными заверениями в преданности, которыми курфюрст справедливо пренебрег, сам доказал основательность подобного недоверия, переметнувшись в лагерь Стюартов, как раз когда следовало бы держаться от него подальше; и сен-жерменский двор встретил его таким же презрением, как и мужественные, решительные люди, сумевшие сделать курфюрста английским королем. Он сам заготовил все обвинительные акты, которые предъявляли ему впоследствии его враги, и как у короля, так и у претендента имелось достаточно доказательств вероломства Сент-Джона, скрепленных собственной подписью и печатью.
Наши друзья имели самое пристальное наблюдение за каждым шагом лорда Болинброка, равно как и славной и мужественной партии вигов, которая, впрочем, действовала вполне в открытую. Она желала возвести на престол курфюрста и всеми доступными средствами стремилась к достижению своей цели. Милорд Мальборо был теперь тоже в их рядах. После того как тори отстранили его от власти, этот великий полководец сразу же перешел к вигам. До нас дошли слухи о предстоящем его приезде из Антверпена; и точно, он высадился в Англии в самый день кончины королевы. Большинство армии по-прежнему сохранило верность своему славному командиру; даже офицеры, принадлежавшие к торийской партии, были возмущены жестокостью преследований, которым подвергались их собратья виги. Вожди последних находились в Лондоне; во главе их стоял один из самых неустрашимых людей на свете - шотландский герцог Аргайль, и это он своим вмешательством в события, развернувшиеся назавтра после дня, о котором сейчас пойдет речь, достиг того, что честность и мужество увенчались заслуженным успехом и на троне Англии утвердилась ныне царствующая династия.
Меж тем среди ближайших советников принца шли споры о том, какой план действий должен быть избран его высочеством. Наша поверенная при дворе утверждала, что в здоровье королевы наблюдается некоторое улучшение, а потому разумно выждать еще несколько дней или, может быть, только часов, а затем провести принца в королевскую опочивальню и добиться от ее величества признания его наследником престола. Мистер Эсмонд, напротив того, полагал, что принц должен проследовать во дворец под эскортом внушительного отряда конной гвардии и открыто явиться перед лордами Совета. Всю ночь с 29 на 30 июля полковник провел в переговорах с джентльменами из военного сословия, чьи имена нет надобности называть здесь, достаточно упомянуть, что среди них были Лица, занимавшие весьма высокие посты в армии, в том числе один генерал, который, услыхав о том, что в рядах противной стороны находится герцог Мальборо, радостно потряс в воздухе своим костылем и прокричал "ура" - настолько воодушевила его перспектива выступить против герцога и нанести ему поражение. Из трех государственных секретарей один, во всяком случае, был предан нашему делу. Комендант Тауэра был наш; караул в Кенсингтонском дворце несли в тот день две роты, на которые вполне можно было положиться; а обо всем, что происходило в дворцовых стенах, мы исправно получали точные и своевременные сведения.
В полдень 30 июля ближайшие друзья принца были извещены о том, что в зале Кенсингтонского дворца собрался на заседание комитет Совета и что там присутствуют их светлости Ормонд и Шрусбери, архиепископ Кентерберийский и все три государственных секретаря. Час спустя пришла новая тревожная весть: два влиятельнейших вига, герцог Аргайль и Сомерсет, без приглашения проникли в залу заседаний и заняли свои места за столом. После длительных дебатов все члены Совета проследовали в покои королевы, которая была хотя еще очень слаба, но при полном сознании; и когда лорды изложили ей свое мнение, заключавшееся в том, что лицом, наиболее достойным занять свободное место лорда-казначея, является герцог Шрусбери, она тут же, как известно, вручила его светлости казначейский жезл. "Не медлите, - писала моя придворная осведомительница. - _Теперь или никогда_".
И точно, медлить нельзя было. Несмотря на вторжение герцогов-вигов, наша партия еще сохраняла в Совете большинство, и как только Эсмонд прочитал полученное послание (при дворе еще не было известно, что принц покинул дом на Кенсингтон-сквер), оба, полковник и его доблестный адъютант Фрэнк Каслвуд, облекшись в мундир и опоясав себя шпагой, торопливо простились с доброю леди Каслвуд, которая поцеловала и благословила обоих, а затем удалилась к себе, чтобы помолиться за благополучный исход надвигавшихся великих событий.
Каслвуд отправился в казарму предупредить начальника дворцового караула, а затем поспешил в таверну под вывеской "Герб Короля", где уже собрались наши друзья, счетом до пятидесяти трех; они прибывали по двое или по трое, верхами и в каретах, и проходили в помещение верхнего этажа; слуги же их, которым также было наказано явиться вооруженными, оставались в садике или таверне, куда им подавали угощение. В садовой ограде была калитка, выходившая на дворцовую дорогу, и через эту калитку должны были, по уговору, двинуться в путь господа и слуги, как только дан будет сигнал и появится главное действующее лицо, которое все ожидали. С нами был знаменитый полководец, следующий по чину после генералиссимуса войск ее величества, герцога Ормонда, находившегося в это время на заседании Совета. Кроме него, присутствовали еще два генерал-лейтенанта, девять генерал-майоров и бригадиров, семь полковников, одиннадцать пэров и двадцать один член палаты общин. Дворцовая охрана, внутренняя и внешняя, была с нами; с нами была сама королева; с нами был Совет (кроме двух герцогов-вигов, которые ничем не могли помешать); все сулило нам победу, и Эсмонд с бьющимся сердцем поспешил в Кенсингтонскую аллею, где накануне он расстался с принцем. Три ночи кряду полковник не ложился. Последняя ночь ушла на то, чтобы созвать сторонников принца, из которых большинство не подозревало о готовившихся событиях и только сейчас узнало, что принц находится в Англии и пришло время сделать решительный ход. Предыдущую ночь, после столкновения с принцем, почтенный джентльмен просидел, если уж говорить всю правду, в таверне под вывеской "Борзая", что насупротив дома леди Эсмонд на Кенсингтон-сквер, не слишком доверяя его королевскому высочеству и опасаясь, как бы тот не вздумал сбежать от нас и пуститься в погоню за своей исчезнувшей красавицей. А накануне он, как известно, провел ночь частью в седле, а частью в гостинице в Хаунслоу, где бодрствовал до самого утра, чтобы на рассвете мельком из окна увидеть Беатрису. Но судьбе угодно было, чтобы и четвертая ночь прошла для него в дороге, и так ему ни разу и не пришлось сомкнуть глаз до того, как наступил исход дела, которым он был занят.
Он постучался в дом священника на Кенсингтонской аллее и спросил мистера Бэйтса (под таким именем был известен там принц). Жена священника сказала ему, что мистер Бэйтс ранним утром вышел из дому в сапогах для верховой езды и сказал, что едет в Челси, к епископу Рочестерскому. Но часа два назад сам епископ приезжал в своей карете в Кенсингтон, чтобы повидать мистера Бэйтса, и, узнав, что названный джентльмен отправился к нему, тут же повернул обратно.
Все это было весьма некстати, так как час промедления мог стоить принцу короны. Эсмонду ничего не оставалось делать, как только поспешить в "Герб Короля" и сообщить ожидавшим джентльменам, что он не застал дома мистера Джорджа, - как мы называли принца, - но знает, где он, и тотчас же отправится за ним. По счастью, у ворот стояла карета одного из генералов; Эсмонд тотчас же вскочил в нее и помчался в Челси, где жил епископ.
Привратник сказал ему, что милорд у себя, и в гостях у него двое джентльменов, и Эсмонд, минуя сего верного стража, взбежал по лестнице и настойчиво застучал в запертую дверь кабинета его милости, которую не замедлили открыть на его стук. Из двух гостей епископа один был неизвестный Эсмонду прелат, другой - аббат Т.
- Где мистер Джордж? - спросил полковник Эсмонд. - Время не терпит. На лице епископа отразился испуг.
- Я заезжал к нему, - сказал он, - и мне сказали, будто он отправился ко мне. Я поспешил домой, не щадя лошадей, но он здесь и не показывался.
под Винендалем, через полчаса был снова в Кенсингтоне.
Прежде всего он опять наведался к священнику. Мистер Бэйтс не появлялся. Пришлось полковнику вернуться ни с чем в "Герб Короля" к ожидавшим его джентльменам, которые меж тем уже начали испытывать нетерпение.
Из окон таверны, приходящихся над садовой оградой, видна была лужайка перед Кенсингтонским дворцом, главные ворота (у которых вытянулись вереницей министерские кареты) и казарма дворцового караула. Во время нашего разговора, принявшего довольно мрачный характер, раздался вдруг звук трубы, и, бросившись к окну, выходившему на главную улицу Кенсингтона, мы увидели приближающийся кавалерийский полк.
- Это гвардейцы Ормонда, - сказал кто-то.
- Да нет же, черт возьми, это полк Аргайля! - вскричал мой генерал, стукнув об пол костылем.
- О Гарри! - сказал один из присутствовавших генералов. - Вы родились под несчастливою звездой; я, кажется, перестаю верить не только в мистера Джорджа, но и в мистера дракона, с которым сей новоявленный святой Георгий должен сразиться. Мне не жаль рушившейся надежды стать пэром; я ношу столь славное и древнее имя, что зваться лордом Лидиардом для меня невелика прибыль; но жаль, что упущен обещанный вами случай сразиться с Мальборо.
В эту самую минуту в комнату вошел Фрэнк Каслвуд, явно чем-то озабоченный.
- Какие новости, Фрэнк? - спросил полковник. - Нашелся наконец мистер Джордж?
- Будь он трижды проклят! Вот взгляни, - сказал Каслвуд, протягивая ему письмо. - Я нашел это в книжке - как бишь она называется? "Эйкум Базиликум"; негодяй Мартин положил письмо туда - так просила молодая госпожа, по его словам. На конверте значится мое имя, но я сразу понял, кому это, распечатал и прочел.
"Беатриса Эсмонд отправлена в заточение в Каслвуд, где будет молиться о наступлении лучших дней".
- Понимаешь, где он? - спросил Каслвуд.
У полковника хватило мужества повернуться к собравшимся и сказать:
- Джентльмены, боюсь, что нам сегодня не дождаться мистера Джорджа, что-то произошло, и, боюсь, что-то очень серьезное, так что он и вовсе не сможет явиться сюда. Ну что ж, мы выпили и закусили; остается уплатить по счету и разойтись по домам; игра не может состояться, раз некому играть.
во мраке, из которого возникла; не осталось ни документов, ни писем, которые могли кого-нибудь изобличить. Просто несколько офицеров и членов парламента сговорились позавтракать вместе в Кенсингтоне, в таверне под вывескою "Герб Короля"; позавтракали, расплатились и разъехались по домам.