| Автор: | Теккерей У. М. |
| Категории: | Повесть, Юмор и сатира, Сказка |
КОЛЬЦО и РОЗА, или История принца ОБАЛДУ и принца ПЕРЕКОРИЛЯ
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, в которой мы снова возвращаемся к Розальбе
Король Заграбастал сделал Розальбе предложение, подобное тем, которые, как мы знаем) она уже слышала от других влюбленных в нее монарших особ. Его величество был вдов и высказал готовность немедля вступить в брак со своей прекрасной пленницей, но та со свойственной ей учтивостью отклонила его искания, заверяя, что любит Перекориля и только ему будет женой. Когда не помогли ни мольбы, ни слезы, король дал волю природной злобе и начал стращать ее пытками; однако принцесса объявила, что лучше пойдет на муку, чем вступит в брак с убийцей родителя, - и он ушел, извергая проклятья, а ей повелел готовиться к смерти.
Всю ночь напролет король держал совет, как лучше умертвить упрямую девчонку. Отрубить голову - никакой муки; а вешали в этой стране до того часто, что это уже не доставляло его величеству никакого удовольствия; тут он вспомнил про двух свирепых львов, которых недавно получил в подарок, и решил: пусть эти хищники растерзают Розальбу. Возле замка Львиный Зев находился цирк, где Обалду забавлялся травлей быков, охотой на крыс и другими жестокими потехами. Упомянутых львов держали в клетке под ареной; их рычание разносилось по всему городу, обитатели которого, сколь ни грустно мне признаться в этом, наутро сошлись целыми толпами поглядеть, как звери сожрут бедняжку Розальбу.
Король восседал в королевской ложе, окруженный толпой телохранителей, а рядом сидел граф Окаян, с коего государь не спускал грозных очей; дело в том, что соглядатаи донесли его величеству о поступках Окаяна, о его намерении жениться на Розальбе и отвоевать ей корону. Зверем глядел Заграбастал на кичливого вассала, пока они вместе сидели в ложе, дожидаясь начала трагедии, в которой бедняжке Розальбе предстояло играть главную роль.
Львы - ужасны!.. Но они
Оказались ей сродни.
Но вот на арену вывели принцессу в ночной сорочке, с распущенными по плечам волосами и до того прекрасную, что, увидев ее, заплакали навзрыд даже лейб-гвардейцы и сторожа из зверинца. Она вошла босиком (хорошо еще, что пол был посыпан опилками) и стала, прислонясь к большому камню, в самом центре арены, вокруг которой, за прутьями решеток, сидели придворные и горожане: они ведь боялись угодить в черные пасти этих огромных, свирепых, красногривых, длиннохвостых, громко рычащих хищников. Тут распахнулись ворота, и два огромных, тощих и голодных льва с яростным «p-p-p!..» вырвались из клетки, где их три недели держали на хлебе и воде, и ринулись к камню, у которого застыла в ожидании бедная Розальба. Помолитесь же о ней, добрые души, ибо настал ее смертный час!
По цирку прошел стон, даже в сердце изверга Заграбастала шевельнулась жалость. Лишь сидевший возле короля Окаян прокричал: «А ну-ка, ату ее, ату!..» Вельможа этот не мог простить Розальбе, что она его отвергла.
Но странное дело! Чудо, да и только! То-то ведь счастливое стечение обстоятельств, - вы, наверно, и помыслить не могли о таком! Львы добежали до Розальбы, но, вместо того чтоб вонзить в нее зубы, стали к ней ластиться. Они лизали ее босые ножки, зарывались носом в ее колени и урчали, точно желали сказать: «Здравствуй, милая сестрица, неужто ты не узнаешь своих лесных братьев?» А она обхватила своими белыми ручками их желто-бурые шеи и принялась их целовать.
Впрочем, есть они хотели,
Окаяна мигом съели.
Король Заграбастал прямо остолбенел. Граф Окаян был преисполнен отвращения.
- Фу, мерзость! - воскликнул он. - Какой обман учинили! - продолжал кричать его сиятельство. - Львы-то ручные! От Уомбуэлла или Астли. Ишь ведь как морочат публику - стыд и срам! Бьюсь об заклад, что это завернутые в половики мальчишки, а никакие не львы.
наденет доспехи, и мы посмотрим, справится ли он с этими львами.
Кичливый Окаян отложил бинокль и окинул сердитым взглядом короля и его приспешников.
- Прочь от меня, собаки, - сказал он, - не то, клянусь святителем Николаем, я проткну вас насквозь! Вы что же думаете, Окаян струсит, ваше величество? Да я не побоюсь и ста тысяч львов! Попробуйте-ка сами спуститься за мной на арену и побиться с одним из этих зверей. Ага, Заграбастал боится! Ничего, я осилю обоих!
И ОН ОТКИНУЛ РЕШЕТКУ и легко спрыгнул вниз.
И В ТУ ЖЕ СЕКУНДУ
«Р-Р-РЫ!!!»
ЛЬВЫ СЪЕЛИ ГРАФА ОКАЯНА
ДО ПОСЛЕДНЕЙ КОСТОЧКИ,
ВМЕСТЕ С САПОГАМИ
И ВСЕМ ПРОЧИМ.
И
Увидев это, король произнес:
- И поделом окаянному мятежнику! А теперь, раз львы не едят девчонку…
- Отпустите ее на свободу! - закричала толпа.
- НЕТ! - прорычал король. - Пусть гвардейцы спустятся на арену и изрубят ее на куски. А если львы вздумают ее защищать, их пристрелят лучинки. Девчонка умрет в муках!
- Кто смеет кричать «позор»?! - завопил разъяренный монарх (тираны плохо владеют собой). - Пусть только кто еще пикнет, и его бросят на съедение львам!
И, конечно, воцарилась мертвая тишина, которую прервало внезапное «туру-ту-ту-ту!»; и на дальний конец арены въехал рыцарь с герольдом. Рыцарь был в боевом снаряжении, но с поднятым забралом, а на копчике копья он держал письмо.
- Что я вижу?! - вскричал король. - Слон и башня! Это же герольд моего пафлагонского брата, а, рыцарь, коли мне память не изменяет, - храбрый капитан Атаккуй. Какие вести из Пафлагонии, храбрый Атаккуй? А ты, герольд, так трубил, что, наверно, пропадаешь от жажды, черт возьми! Чего бы тебе хотелось выпить, мой честный трубач?
- Перво-наперво, обещайте нам неприкосновенность, ваша милость, сказал Атаккуй, - и, прежде чем мы возьмем в руки бокал, дозвольте нам огласить послание нашего повелителя.
«Ваша милость», вы сказали? - переспросил владыка Понтии и грозно нахмурился. - Не очень-то уместное обращение к помазаннику божьему! Ну, читайте, что там у вас!
Ловко подскакав на своем скакуне к королевской ложе, Атаккуй обернулся к герольду и подал ему знак начинать.
Глашатай повесил на плечо трубу, достал из шляпы свиток и принялся читать:
- «Всем! Всем! Всем! Настоящим объявляем, что мы, Перекориль, король Пафлагонии, Великий герцог Каппадокийский, Державный властелин Индюшачьих и Колбасных островов, вернули себе трон и корону отцов, некогда вероломно захваченную нашим дядей, который долго величался королем Пафлагонии…»
- Что-о-о?! - взревел Заграбастал.
«А посему требуем, чтобы лжец и предатель Заграбастал, именующий себя повелителем Понтии…»
Король разразился страшными проклятьями.
- Читай дальше, герольд! - приказал бесстрашный Атаккуй.
- «…отпустил из подлой неволи свою августейшую повелительницу Розальбу, законную государыню Понтии, и вернул ей отцовский трон; в противном случае я, Перекориль, объявляю упомянутого Заграбастала подлецом, мошенником, трусом, изменником и вором. Я вызываю его сразиться со мною на кулачках, палках, секирах, мечах, пистолетах и мушкетонах, в одиночном бою или с целым войском, пешим или на коне; и я докажу свою правоту на его мерзопакостном теле!» - Боже, храни короля! - заключил капитан Атаккуй и сделал на лошади полуповорот, два шага вправо, два шага влево и три круговых поворота на месте.
- Все? - спросил Заграбастал с мрачным спокойствием, за которым клокотала ярость.
Атаккуй, к его услугам! - И, потрясая копьем, он оглядел все собрание.
- А что думает обо всем этом вздоре мой достойный пафлагонский братец, тесть моего разлюбезного сына? - осведомился король.
- Королевский дядя низложен, он обманом присвоил корону, - внушительно произнес Атаккуй. - Он и его бывший министр Развороль - в темнице и ждут приговора моего августейшего господина. После битвы при Бомбардоне…
- При чем, при чем?.. - удивленно переспросил Заграбастал.
- …при Бомбардоне, где мой господин, ныне правящий монарх, выказал бы редкое геройство, не перейди на нашу сторону вся армия его дяди, кроме принца Обалду.
- Принц Обалду не пожелал примкнуть к нам и хотел сбежать, ваша милость, но я его изловил. Он сидит у нас в плену, и, если с головы принцессы Розальбы упадет хоть один волос, его ждут страшные муки.
- Ах, вот как?! - вскричал взбешенный Заграбастал, багровея от ярости, - Так вот, значит, как?! Тем хуже для Обалду. Их двадцать у меня, красавцев сыновей. Но только Обалду - надежда и оплот. Что ж, стегайте Обалду, порите, хлещите, морите голодом, крушите и терзайте. Можете переломать ему все кости, содрать с него кожу, вырвать по одному все его крепкие зубы, изжарить его живьем? Ибо как ни мил мне Обалду, - свет очей моих, сокровище души моей! - но месть - ха-ха-ха! - мне дороже. Эй, палачи, заплечных дел мастера, разводите костры, раскаляйте щипцы, плавьте свинец! Ведите Розальбу!
Заграбастал все хлопочет,
Погубить Розальбу хочет.