Нa горных уступах.
Часть вторая.
Как плясали смерти в Кулевой долине.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Нa горных уступах. Часть вторая. Как плясали смерти в Кулевой долине. (старая орфография)

КАК ПЛЯСАЛИ СМЕРТИ В КУЛЕВОЙ ДОЛИНЕ.

Было это осенью, в самое Успение. Тепло, погода прямо - чудо! Рано утром, только первые петухи пропели, Мартин Пудрас из Полян собрался к обедне в Людимир. Идет, пришел в Кулевую долину и думает.

- Рано еще! Тут, по этим скалам, жутко идти одному ночью, тут, в этой долине, людей стращает, дорогу путает; я еще, пожалуй, заблужусь. Сяду где-нибудь на минутку, отдохну, дождусь разсвета. Отсюда ведь дойти до Людимира успею!..

На земле нигде нельзя было хорошенько усесться, но нелодалеку была деревянная часовня; Мартин зашел в нее, сел, закурил трубку, сидит и думает:

- Хорошо я сделал, что залез сюда: коли на меня волк нападет спереди у меня кремень есть, огниво, буду огонь высекать в дверях - и не войдет он сюда, а сзади и по бокам доски. Нечисть сюда тоже не пойдет, тут Господь Бог на кресте; побоится войти. Ну, а если полезет и сюда, я схвачу крест в руки и буду бить по башке во всю! Уйдет!..

Сидит, курит трубку и думает. Вдруг смотрит, от Тихого озера баба идет, в белую простыню с головы до ног завернута; идет прямо к часовне...

- Иди, иди, ладно!.. - подумал он, - вдвоем не так жутко будет... Коли ты еще не стара, так иди скорее... Правда, места нет в часовне, да уж мы кое-как потеснимся.

Смотрит: баба приближается и все растет... Чем она ближе к часовне, тем она больше и белее.

Выросла с сосну! Пудрас видит, что это не баба, а призрак какой-то... Схватил на всякий случай крест со стены и стоит с ним, готовясь драться, если баба полезет в часовню; но баба не дошла, стала среди долины и стоит.

О! глядь, а от Дяниша другая идет; за ней от Ратулова третья. И эти выросли, как та, поздоровались, поцеловались, давай плясать одна вокруг другой - разбойничий танец с косами, - покрикивать и напевать:

Пудрас даже позеленел от страха; Бог их знает, можно ли их даже крестом ударить! Только оне не шли к нему, а носились вокруг часовни до самого утра.

Петухи в Кулях запели во второй раз; только тогда оне нерестали плясать и заговорили:

- Мне далеко идти, на Тихое озеро, - говорит одна, - там надо с одной старой бабой управиться!.. Только жаль мне ее, трое детей у нея: плакать будут, а мужика нет.

- Та! та! та! - говорит другая. - На старости лет могла бы ты не плакаться!.. Вот тебе на!.. Мужика нет!.. Я вчера в Ратулове мать семи детей прикончила; они плачут, а мне что!.. Села на бабу и стала душить... Ничего не помогло. Свое я сделала!.. А сегодня я в Поляны иду, тоже за бабой; да только об этой никто плакать не станет, у нея только один сын, разбойник!..

- А я вечно должна возиться с этими негодяями, с мужичьем, - говорит третья. - Сегодня недалеко иду, к Слодычкам, за одним из них, но зато с этим придется повозиться, страшно крепок. Да времени у меня довольно, до полудня возиться могу!

--

Села на минуту, потом взяла косу и тихонько пошла к Слодычкам, когда уж совсем разсвело. Пудрас бочком, бочком, да стрекача домой! Ему уж и обедня не мила стала, так он напугался!

На следующий день и говорят: - в Полянах умерла старая Яницкуля, за Тихим озером - Марыня Будзова, та, которая давно уже вместо мужа на разбой ходила и на Милом лугу хозяйство имела. На следующий день в Буторове крик, что-мол Ясек Слодычек на сосне повесился.

- Ишь! - подумал Пудрас, - хорошо еще, что оне не видели меня, как я в часовне сидел. Эх, Боже, Боже!..