Нa горных уступах.
Часть вторая.
Что Собек с Градуном сделал.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Нa горных уступах. Часть вторая. Что Собек с Градуном сделал. (старая орфография)

ЧТО СОБЕК С ГРАДУНОМ СДЕЛАЛ.

В Закопаном в то самое время, как овес собирали, нависла туча над Гладкой горой и стала молотить градом, так что не приведи Бог. Собек молол на мельнице у Собчаков; далеко от мельницы пахло мукой на дороге. Уж и мельник был Собек! И стрелок и музыкант!

Мелет он и смотрит на Гладкую гору. Господи Боже! если так дальше будет, то перебьет все и на Валевой горе и на Гладкой; нечего и говорить. Но скоро гром перестал. К вечеру тучи разсеялись, только ветер был холодный.

Выглянул он. Откуда ни возьмись, у порога какой-то незнакомый мужик. Одет в изорванный кафтан, в портки. Без шапки, босиком. Мокрехонек, как мышь! Скользит и спотыкается по градинкам (и здесь градом захватило). Трясется и стучит зубами от холода. Дрожит, согнулся весь,

- Да или же, чучело, в избу, а то замерзнешь! Согрейся!

Вошли.

В избе было тепло, под печью в золе угли были спрятаны. Собек охватил кочергу и стал разгребать ольховые угли; посадил мужика на полу около печи и говорит:

- Ну, грейся! Откуда, миленький?.. Чей ты?.. - спрашивает его.

А тот ни слова. Все стучит зубами и смотрит на него. Дрожит, трясется от холода.

- Заговоришь, как согреешься, - думает Собек. Пошел, наложил дров в печку, зажег.

- Ну, грейся теперь, а потом говорить будем!..

Мужик греется, сует в печку и руки и ноги; но кафтан и портки вместо того, чтобы сохнуть у огня, мокнут все больше и больше: из каждой нитки вода струится... Огонь на полу залило, погас он совсем, а мужик, паскуда, все больше в печь лезет, греется будто... Потоки воды текут по полу от печки к двери... Собек смотрит:

- Что за черт?!

Хвать его за шиворот и вышвырнул за двери, а тот залез под мельничное колесо. Там холодная вода хлещет в колесо; он влез в нее, скалит зубы Собку и смеется!..

- Хе-хе!.. Тут мне хорошо! - говорит, - только бы поесть!

- Ну, так и сиди! - говорит Собек. - Только смотри, как бы тебя колесо не захватило...

Тот посмотрел на колесо, прыг на крылья, которые воду берут, проехался на нем сверху вниз. Соскочил, стряхнул с себя воду, взял и остановил мельницу.

- Э! черт тебя возьми - подумал Собек. - Тебе, видно, и мельница нипочем!.. Ну, так сиди!..

Пошел он домой на берег, отломил пол-овсяного хлеба, взял кусок овечьяго сыру, принес и дал ему:

- Ну, ешь, - говорит, - и сиди, коли тебе тут хорошо.

Тот взял, осмотрел хлеб и сыр совсех сторон, попробовал. "Гм!.. гм!.. гм!.. Овсяной!" Взял и съел. А сыром нахвалиться не мог! Взял его, съел весь сразу и говорит:

- У тебя этого много; на трех полках лежит, я знаю... Дашь мне еще?.. Дашь, дашь!.. Я знаю! А вот там, за водой, у Кунды еще больше, чем у тебя! Целых четыре полки в кладовой! Я туда не пойду, она не даст... Злющая баба!.. У нея всякия травы есть и колокольчик такой, - чуть она зазвонит им и травами кадить начнет, мне уходить нужно... Я туда не пойду, но если б кто-нибудь украл для меня этот сыр!.. Вот бы ты посмотрел! Я бы ей задал тогда! Дочиста бы все у нея вымолотил.

- Эге! Так ты тот, что грады ведаешь! - подумал Собек, но ничего не сказал,

- Подожди мол, я тебя проучу маленько, а сейчас Бог с тобой!

Каждый день приносил он из дому сыру, сырого молока в горшке, хлеба. Градун ел и посмеивался.

Сидел он у него целых две недели. Когда были ясные дни, он целыми днями и ночами мутил воду под колесом; когда был дождь, сидел тихонько и смеялся... Только накануне всегда говорил Собку: "Завтра будет дождь!" И дождь был. Ни разу он не соврал.

Под конец он страшно расходился. Стал с мужиками, что очереди ждали у мельницы, проказничать, девок гадкими словами обзывать: он ведь знал, кто с кем путается!

Раз с вечера он словно одурел, проказничал под колесом и на всей мельнице, Собку надоел до чертиков, да и мужики уж стали его побаиваться: он всюду лез.

Но не говорит ни слова и все смотрит, что он будет делать сдуру.

В полночь взошел ясный месяц и светит. А Градун пришел в избу. Там на скамье под окном лежал кусок свиной кожи (Собек его припас на сапоги); взял он его потихоньку, спрятал за пазуху и пошел в поле. Вырвал гвоздь из колеса, взял его и пошел к воде, сел на скалу и стал этой кожей ноги закутывать и шить что-то этим гвоздем.

Собек стал присматривать за ним, вышел потихоньку из мельницы, подкрался ольховыми кустами к березкам: что он там делает?.. Смотрит. Он сидит на скале у воды, натягивает кожу зубами, то примерит ее на ногу, то смотрит вверх на месяц и говорит:

- Свети, месяц! Свети! Я себе сапоги шью!..

Собек нагляделся на него вдоволь, взял камень и прицелился ему в плечи.

- Что б тебя черти взяли! - говорит тот. - Светил бы лучше, а не дрался! Я бы хорошенько сапоги сшил - и нет больше тьмы! Знаешь?!.

Собек пошел тихонько назад, на мельницу, а тот пришел к нему и говорит:

- Я у тебя недолго уж останусь! Пойду отсюда. Мои уж зовут меня! Только теперь смотри в оба! Как увидишь, что пойдет черная туча от Поронина, снизу, - ты не плошай. Что есть духу, останавливай мельницу. Беги скорей к запруде, отведи воду в русло, а то вас занесет илом и песком. Завтра ночью снег порошить будет, да это ничего! Он пропадет, еще тепло будет.

На следующий день была хорошая погода. Градун залез на весь день под колесо, в воду, и то и дело поглядывал к Ораве. Весь день он был какой-то грустный даже есть не хотел.

К вечеру стали тучи собираться от Оравы; увидел он их, обрадовался, вышел из-под колеса, пришел на мельницу веселый и поел... Ночью снегу немного выпало. И всю ночь он не спал, а все ходил по избе и хохотал сам с собой, хоть диву давайся! Утром все затянуло мглой, густой, как тесто; Градун, чуть светать стало, пошел в поле; вытащил соломы из щели, завернул в нее ноги и пошел по снегу прямо к Балёвой горе. Утром долго его не было. Собанек все любопытствовал, куда он пошел... Обулся и пошел за ним по его следам к Валёвой горе.

А тот, только взошел на гору, стал по снегу ходить вокруг да около. Сначала делал маленькие круги, потом все больше и больше; в конце концов исчез куда-то, след на снегу кончился, осталась только солома. Мгла была, как тесто; она и подняла его вверх.

- Ну, пусть тебя хоть раз черти возьмут! - подумал Собек и пошел домой,

Скоро распогодилось, снег исчез совсем, стало тепло.

Прошло этак недели две, как вдруг, в самый полдень, где-то над Шафлярами стало страшно греметь и сверкать... Ветер подул от Поронина и вскоре страшная черная туча закрыла небо с краю; мчится, гудит над Закопаным, гремит, блестит молниями, не приведи Бог!

Собек видит, что это та самая туча, о которой тот ему говорил; остановил мельницу, побежал, что было духу, к запруде, отвел воду в сторону, потом побежал к Кунде. - Кто знает, - думает, - что будет? - И говорит ей обо всем. Кунда хвать, что было духу, освященный медный звонок, травы, положила горящих углей в миску, вышла в поле, и давай кадить; потом три раза прозвонила в звонок.

Туча вдруг остановилась... И греметь и сверкать перестала, только шум в ней, гул - не приведи Бог! Словно Гевонт в ней в бочке катается.

Ветер растет, сорвался во второй раз, холодный и страшный. А Кунда ничего, только крестит тучу звонком, а другой рукой крест на крест машет миской в воздухе и дует на угли, чтоб лучше горели... Травы трещат, горят, а дым от них ветер несет прямо к туче. У Кунды руки уж затекать начинают, а туча ни с места, стоит. Иногда только ветер подует от нея и такой сильный, что люди чуть на земь не валятся!.. Кунда все стоит на своем месте, звонит и кадит. Иногда ветер поднимет у нея юбку вместе с исподницей до самой головы!.. Но Кунде не до стыда было; видит, что шутки плохи!

Простояли они так почти до вечера. Тогда Градун заговорил из тучи:

- Пусти меня! Не шути!

- Не пущу! ни на вершок!

- Пусти меня хоть как сквозь сито!..

- Не пущу!

- Хоть как сквозь сито!..

- Нет!

- И на толщину ножа не пущу!.. Ни на столько вот! Назад иди, откуда пришел.

- Не могу! - говорит Градун, - коли ты меня дольше держать будешь, лопну!

Тогда туча двинулась, пошла к горам и так их засыпала градом, что не приведи Бог!

до весны.

Шутки были плохи!.. Люди ходили воду брать пониже, в долинах; она туда лилась целыми потоками по горным ущельям.