Автор: | Уайзмен Н. П., год: 1854 |
Категории: | Историческое произведение, Повесть |
XVI
Когда Фабиола возвратилась из пригорода в Рим, ее посетил Себастьян. Он счел нужным предупредить Фабиолу, что Кор-вин намеревается предложить ей руку, и для того установил контакт с ее рабыней Афрой. Фабиола презрительно улыбнулась, зная о репутации Корвина, о котором даже ее отец, столь неразборчивый в выборе знакомых, отзывается очень неодобрительно. Она поблагодарила Себастьяна за предостережение и участие.
- Не благодари меня, - сказал Себастьян, - я считаю своим долгом предупредить каждого человека об интригах, которые затеваются против него.
- Ты, вероятно, говоришь о друзьях, - сказала Фабиола, смеясь. - Согласись, что если бы тебе пришлось предупреждать каждого, то вся жизнь твоя прошла бы в оказывании услуг даром.
- Ну и что же? - ответил Себастьян. - Неужели за исполнение долга или за всякий честный поступок надо получать награды?
- Ты шутишь? - сказала Фабиола. - Неужели ты хочешь спасти от беды человека, который к тебе безразличен?
- Конечно, - сказал Себастьян серьезно. - Я сделаю то же самое и для врага. Я считаю это свои долгом.
Фабиола была изумлена и вспомнила изречение, прочитанное ею на клочке папируса. Себастьян высказал то, что не раз говорила ей Сира.
- Ты посещал Восток, - спросила она у Себастьяна, - не там ли ты научился этим правилам? У меня есть рабыня с Востока; я хотела отпустить ее, но она захотела остаться у меня и обладает редким сердцем и добротою. Она часто говорила мне то же самое, что и ты.
- Нет, я не был на Востоке, хотя правила эти пришли к нам оттуда. Еще ребенком, на коленях моей матери, я узнал их.
- Признаюсь, я сама считаю эти правила замечательными, но убеждена, что их нельзя осуществить на деле. Что же касается меня, то я разделяю мнение старого эпикурейского поэта, который сказал: "жизнь человеческая - пир; я его оставлю, когда буду сыт".
Себастьян покачал головою.
- Нет, по-моему не так, - сказал он, - жизнь не есть развлечение. Каждый человек, кем бы он ни был, родился для того, чтобы исполнить свой долг. Император и невольник имеют свои обязанности и должны их исполнить. После смерти начинается иная жизнь.
- Ты воин, и я понимаю твою мысль, - сказала Фабиола. -Если ты героически погибнешь на поле битвы, то оставишь славное имя в потомстве, и оно будет жить из века в век; оно не умрет никогда.
- Ты неправильно меня поняла. Конечно, я считаю своим долгом быть готовым к смерти, защищая отечество, если бы оно было в опасности; говоря об иной жизни, я говорил не о славе. Какая бы смерть ни постигла меня, я верю, что она пришла по воле Того, Кого я почитаю.
- И ты покоришься без ропота? И смерть будет тебе отрадна? - спросила Фабиола с улыбкой сомнения.
- По крайней мере, я не боюсь смерти, ибо всегда о ней помню. Все мы должны рано или поздно умереть. Надо жить так, чтобы не страшиться смерти.
- О, как слова твои похожи на слова Сиры! - воскликнула Фабиола, - но вместе с тем, как все это страшно!
В эту минуту дверь распахнулась и показавшийся на пороге раб сообщил:
- Благородная госпожа, гонец приехал из Байи.
- Извини, Себастьян, - сказала Фабиола. - Пусть он войдет немедленно.
Гонец вошел; он выглядел очень утомленным, одежда его была запыленной. Он подал Фабиоле запечатанный конверт. Фабиола взяла конверт дрожащею рукой и прерывающимся голосом спросила:
- От отца?
- По крайней мере, известие о нем, - уклончиво ответил гонец.
Фабиола разорвала пакет, взглянула на бумагу и, вскрикнув, упала на кушетку. Вбежали невольницы, Себастьян быстро удалился.
Фабиолу постигло несчастье - отец ее умер.
Когда Себастьян вышел из дома, он нашел гонца, рассказывавшего невольникам о смерти Фабия. До отправления в Азию Фабий провел, по желанию дочери, несколько дней вместе с нею на ее вилле; прощание отца с дочерью было нежным, будто они предчувствовали, что им более не суждено увидеться.
часов внезапно умер. Фабий оставил единственной дочери большое состояние. Его тело должны были перевезти в Остию.
В первый раз Фабиола испытывала настоящее горе; оно показалось ей, незнакомой со страданием, невыносимым. Первые сутки казались ей бесконечными; она находилась в каком-то забытьи, машинально принимала или отталкивала подаваемую ей помощь, не отвечала на вопросы и впала в оцепенение, всегда следующее за сильным потрясением; она не спала, а только дремала, не пила и не ела. Врач не знал, как ее вывести из апатии, и, наконец, решился на сильное средство. Он подошел к ней и громко сказал: "Да, Фабиола, отец твой умер!" Эти жестокие слова потрясли ее и возвратили к жизни. Несчастная девушка, потерявшая единственного человека, которого любила, вскочила, и слезы ручьями хлынули из ее глаз. С этой минуты она стала говорить об отце, вспоминала о его ласках, рассматривала безделушки, которые он когда-то дарил ей, плакала над ними и с нежностью их целовала. Наконец рыдания утомили ее; она впала в забытье и потом, в первый раз после своего несчастья, тихо заснула. Евфросинья утешала, как могла, свою питомицу; Сира молчала, но молчание ее было исполнено такого сердечного участия, взоры - такой любви и заботы, что Фабиола поняла глубину сердца Сиры. Когда первое чувство горя стихло, Фабиола предалась безотрадным мыслям: "Где теперь отец мой? - думала она. - Куда он скрылся? Просто ли перестал он жить и исчез навсегда? Неужели уничтожение - удел людей? А если правда то, о чем говорит Сира?" Она не могла представить себе, что отец, которого она так любила, не существует, что он безвозратно и бесследно исчез, как исчезает призрак, что от него остались только одни кости...
Сира угадывала мысли и чувства Фабиолы, но не могла говорить ей о том, чего бы Фабиола не поняла и чему она еще не верила. Сира только молилась, чтобы Бог сжалился над страдающей Фабиолой, просветил ее ум и открыл для нее новый мир - мир любви и веры...