Замечательная ракета

Оскар Уайлд

Замечательная ракета

Королевский сын намерен был сочетаться браком, и по этому поводу ликовал и стар и млад. Приезда своей невесты Принц дожидался целый год, и вот наконец она прибыла. Это была русская Принцесса, и весь путь от самой Финляндии она проделала в санях, запряженных шестеркой оленей. Сани были из чистого золота и имели форму лебедя, а меж крыльев лебедя возлежала маленькая Принцесса. Она была закутана до самых пят в длинную горностаевую мантию, голову ее покрывала крошечная шапочка из серебряной ткани, и Принцесса была бела, как снежный дворец, в котором она жила у себя на родине. Так бледно было ее лицо, что весь народ дивился, глядя на нее, когда она проезжала по улицам.

- Она похожа на Белую розу! - восклицали все и осыпали ее цветами с балконов.

Принц вышел к воротам замка, чтобы встретить невесту. У нее были мечтательные фиалковые глаза и волосы как чистое золото. Увидав Принцессу, он опустился на одно колено и поцеловал ей руку.

- Ваш портрет прекрасен, - прошептал он, - но вы прекраснее во сто крат!

И щеки маленькой Принцессы заалели.

- Она была похожа на Белую розу, - сказал молодой Паж кому-то из придворных, - но теперь она подобна Алой розе.

И это привело в восхищение весь двор. Три дня кряду все ходили и восклицали:

- Белая роза, Алая роза, Алая роза, Белая роза, - и Король отдал приказ, чтобы Пажу удвоили жалованье.

Так как Паж не получал никакого жалованья вовсе, то пользы от этого ему было мало, но зато очень много чести, и потому об этом было своевременно оповещено в Придворной Газете.

По прошествии трех дней отпраздновали свадьбу. Это была величественная церемония: жених с невестой, держась за руки, стояли под балдахином из пунцового бархата, расшитого мелким жемчугом, а потом был устроен пир на весь мир, который длился пять часов. Принц и Принцесса сидели во главе стола к Большом зале и пили из прозрачной хрустальной чаши. Только истинные влюбленные могли пить из этой чаши, ибо стоило лживым устам прикоснуться к ней, как хрусталь становился тусклым, мутным и серым.

- Совершенно ясно, что они любят друг друга, - сказал маленький Паж. - Это так же ясно, как ясен хрусталь этой чаши!

И Король вторично удвоил ему жалованье.

- Какой почет! - хором воскликнули придворные.

* * *

После пира состоялся бал. Жениху и невесте предстояло протанцевать Танец розы, а Король вызвался поиграть на флейте. Он играл из рук вон плохо, но никто ни разу не осмелился сказать ему это, потому что он был Король. В сущности, он знал только две песенки и никогда не был уверен, какую именно исполняет, но это не имело ни малейшего значения, так Как, что бы он ни делал, все восклицали:

- Восхитительно! Восхитительно!

* * *

Программа празднеств должна была закончиться грандиозным фейерверком, которому надлежало состояться ровно в полночь. Маленькая Принцесса еще никогда в жизни не видала фейерверка, и поэтому Король отдал приказ, чтобы Королевский пиротехник самолично занялся фейерверком в день свадьбы.

- Фейерверк? А на что это похоже? - спросила Принцесса у своего жениха, прогуливаясь утром по террасе.

я лично предпочитаю его огни звездам, потому что, по крайней мере, знаешь наверняка, когда эти огни зажгутся. Словом, вам непременно нужно полюбоваться на него.

И вот в углу королевского сада был воздвигнут большой помост, и как только Королевский пиротехник разложил все, что требовалось, по местам, огни фейерверка вступили в разговор друг с другом.

- Как прекрасен мир! - воскликнула маленькая Шутиха. - Вы только взгляните на эти желтые тюльпаны. Даже если бы это были настоящие фейерверочные огни, и тогда они не могли бы быть прелестней. Я счастлива, что мне удалось совершить путешествие. Путешествия удивительно облагораживают душу и помогают освобождаться от предрассудков.

- Королевский сад - это еще далеко не весь мир, глупая ты Шутиха, - сказала Большая Римская Свеча. - Мир огромен, и меньше чем за три дня с ним нельзя основательно ознакомиться.

- То место, которое мы любим, заключает в себе для нас весь мир, - мечтательно воскликнул Огненный Фонтан, который на первых порах был крепко привязан к старой сосновой дощечке и гордился своим разбитым сердцем. - Но любовь вышла из моды, ее убили поэты. Они так много писали о ней, что все перестали им верить, и, признаться, это меня нисколько не удивляет. Истинная любовь страдает молча. Помнится, когда-то я… Впрочем, теперь это не имеет значения. Романтика отошла в прошлое.

- Чепуха! - сказала Римская Свеча. - Романтика никогда не умирает. Это как луна - она вечна. Наши жених и невеста, например, нежно любят друг друга. Мне все рассказала о них сегодня утром бумажная гильза от патрона, которая случайно попала в один ящик со мной и знала все последние придворные новости.

Но Огненный Фонтан только покачал головой.

- Романтика умерла, Романтика умерла, Романтика умерла, - прошептал он.

Он принадлежал к тому сорту людей, которые полагают, что если долго твердить одно и то же, то в конце концов это станет истиной.

Вдруг раздалось резкое сухое покашливание, и все оглянулись.

Кашляла длинная, высокомерная с виду Ракета, прикрепленная к концу длинной палки. Она всегда начинала свою речь с покашливания, дабы привлечь к себе внимание.

- Кхе! Кхе! - кашлянула она, и все обратились в слух, за исключением бедняги Огненного Фонтана, который продолжал покачивать головой и шептать:- Романтика умерла.

- Внимание! Внимание! - закричал Бенгальский Огонь.

Он увлекался политикой, всегда принимал деятельное участие в местных выборах и поэтому очень умело пользовался всеми парламентскими выражениями.

- Умерла безвозвратно, - прошептал Огненный Фонтан, начиная дремать.

Как только воцарилась тишина, Ракета кашлянула в третий раз и заговорила. Она говорила медленно, внятно, словно диктовала мемуары, и всегда смотрела поверх головы собеседника. Словом, она отличалась самыми изысканными манерами.

- Какая удача для сына Короля, - сказала она, - что ему предстоит сочетаться браком в тот самый день, когда меня запустят в небо. В самом деле, если бы даже все это было обдумано заранее, и тогда не могло бы получиться удачнее. Но ведь Принцам всегда везет.

- Вот так так! - сказала маленькая Шутиха. - А мне казалось, что все как раз наоборот; это нас будут пускать в воздух в честь бракосочетания Принца.

- Вас-то, может, и будут, - сказала Ракета. - Я даже не сомневаюсь, что с вами поступят именно так, а я - другое дело. Я весьма замечательная Ракета и происхожу от весьма замечательных родителей. Мой отец был в свое время самым знаменитым Огненным Колесом и прославился грацией танца. Во время своего знаменитого выступления перед публикой он девятнадцать раз повернулся вокруг собственной оси, прежде чем погаснуть, и при каждом повороте выбрасывал из себя семь розовых звезд. Он был три фута с половиной в диаметре и сделан из самого лучшего пороха. А моя мать была Ракета, как и я, и притом французского происхождения. Она взлетела так высоко, что все очень испугались - а вдруг она не вернется обратно. Но она вернулась, потому что у нее был очень кроткий характер, и возвращение ее было ослепительно эффектным - она рассыпалась дождем золотых звезд. Газеты с большой похвалой отозвались о ее публичном выступлении. Придворная Газета назвала ее триумфом Пилотехнического искусства.

- Пиротехнического - хотели вы сказать, Пиротехнического, - отозвался Бенгальский Огонь. - Я знаю, что это называется Пиротехникой, потому что прочел надпись на своей собственной коробке.

- Итак, я говорила, - продолжала Ракета, - я говорила… о чем же я говорила?

- Вы говорили о себе, - отвечала Римская Свеча.

- Ну разумеется. Я помню, что обсуждала какой-то интересный предмет, когда меня так невежливо прервали. Я не выношу грубости и дурных манер, ибо я необычайно чувствительна. Я уверена, что на всем свете не сыщется другой столь же чувствительной особы, как я.

- А что это такое - чувствительная особа? - спросила Петарда у Римской Свечи.

- Это тот, кто непременно будет отдавливать другим мозоли, если он сам от них страдает, - шепнула Римская Свеча на ухо Петарде, и та чуть не взорвалась со смеху.

- Над чем это вы смеетесь, позвольте узнать? - осведомилась Ракета. - Я же не смеюсь.

- Я смеюсь, потому что чувствую себя счастливой, - отвечала Петарда.

- Это весьма эгоистическая причина, - сердито промолвила Ракета. - Какое вы имеете право чувствовать себя счастливой? Вам следовало бы подумать о других. Точнее, вам следовало бы подумать обо мне. Я всегда думаю о себе и от других жду того же. Это называется отзывчивостью, а отзывчивость - высокая добродетель, и я обладаю ею в полной мере. Допустим, например, что сегодня ночью со мной что-нибудь случится, - представляете, какое это будет несчастье для всех! Принц и Принцесса уже никогда не смогут быть счастливы, и вся их супружеская жизнь пойдет прахом. А что касается Короля, то я знаю, что он не оправится после такого удара. Право, когда я начинаю думать о том, сколь ответственно занимаемое мною положение, я едва удерживаюсь от слез.

- Если вы хотите доставить другим удовольствие, - вскричала Римская Свеча, - так уж постарайтесь хотя бы не отсыреть.

- Ну конечно, - воскликнул Бенгальский Огонь, который уже несколько воспрянул духом, - это же подсказывает простой здравый смысл.

- Простой здравый смысл! - возмущенно фыркнула Ракета. - Вы забываете, что я совсем не простая, а весьма замечательная. Здравым смыслом может обладать кто угодно, при условии отсутствия воображения. А у меня очень богатое воображение, потому что я никогда ничего не представляю себе таким, как это есть на самом деле. Я всегда представляю себе все совсем наоборот. А что касается того, чтобы бояться отсыреть, то здесь, по-видимому, никто не в состоянии понять, что такое эмоциональная натура. По счастью, меня это мало трогает. Единственное, что меня поддерживает в течение всей жизни, - это сознание моего неоспоримого превосходства над всеми, а это качество я всегда развивала в себе по мере сил. Но ни у кого из вас нет сердца. Вы смеетесь и веселитесь так, словно Принц и Принцесса и не думали сочетаться браком.

- Как так? - воскликнул маленький Огненный Шар. - А почему бы нет? Это же самое радостное событие, и, поднявшись в воздух, я непременно сообщу о нем звездам. Вы увидите, как они будут подмигивать мне, когда я шепну им, как прелестна невеста.

- Боже! Какой тривиальный взгляд на вещи! - сказала Ракета. - Но ничего другого я и не ждала. В вас же решительно ничего нет - одна пустота. А что, если Принц и Принцесса поселятся где-нибудь в сельской местности и, может статься, там будет протекать глубокая река, а у Принца и Принцессы может родиться сын, маленький, белокурый мальчик с фиалковыми глазами, как у отца, и, быть может, он пойдет однажды погулять со своей няней, и няня заснет под большим кустом бузины, а маленький мальчик упадет в глубокую реку и утонет? Какое страшное горе! Несчастные отец и мать - потерять единственного сына! Это же ужасно! Я этого просто не переживу.

- Но они же еще не потеряли своего единственного сына, - сказала Римская Свеча. - Никакого несчастья с ними еще не произошло.

- А разве я говорила, что они потеряли? - возразила Ракета. - Я сказала только, что они могут потерять. Если бы они уже потеряли единственного сына, не было бы никакого смысла об этом говорить. Снявши голову - по волосам не плачут, и я терпеть не могу тех, кто не придерживается этого правила. Но когда я думаю о том, что Принц и Принцесса могут потерять своего единственного сына, меня это, разумеется, чрезвычайно удручает.

- Что верно, то верно! - вскричал Бенгальский Огонь. - По правде говоря, такой удрученной особы, как вы, мне еще никогда не доводилось видеть.

- А мне никогда еще не доводилось видеть такого грубияна, как вы, - сказала Ракета. - И вы совершенно не способны понять моего дружеского расположения к Принцессе.

- Да ведь вы даже незнакомы с ней, - буркнула Римская Свеча.

- А разве я сказала, что я с ней знакома? - возразила Ракета. - Позвольте вам заметить, что я никогда не стала бы ее другом, будь я с ней знакома. Это очень опасная вещь - хорошо знать своих собственных друзей. - Все же вы бы лучше постарались не отсыреть, - сказал Огненный Шар. - Вот что самое главное.

дождя, побежали по ее палке и едва не затопили двух маленьких жучков, которые только что задумали обзавестись своим домом и подыскивали хорошее сухое местечко.

- Должно быть, это действительно очень романтическая натура, - сказал Огненный Фонтан, ведь она плачет абсолютно без всякой причины, и он испустил тяжелый вздох, вспомнив свою сосновую дощечку.

Но Римская Свеча и Бенгальский Огонь были очень возмущены и долго восклицали во весь голос:

- Вздор! Вздор! - Они были чрезвычайно здравомыслящие особы, и, когда им что-нибудь приходилось не по вкусу, они всегда говорили, что это вздор.

Тут взошла луна, похожая на сказочный серебряный щит, и на небе одна за другой зажглись звезды, а из дворца долетели звуки музыки.

Принц с Принцессой открыли бал, и танец их был так прекрасен, что высокие белые лилии, желая полюбоваться им, встали на цыпочки и заглянули в окна, а большие красные маки закивали в такт головами.

Но вот пробило десять часов, а потом одиннадцать и, наконец, двенадцать, и с последним ударом часов, возвестивших полночь, все вышли из дворца на террасу, а Король послал за Королевским пиротехником.

- Повелеваю зажечь фейерверк, - сказал Король, и Королевский пиротехник отвесил низкий поклон и направился в глубину сада. За ним следовали шесть помощников, каждый из которых нес горящий факел, прикрепленный к концу длинного шеста, и это было поистине величественное зрелище.

Пшш! Пшш! - зашипел, воспламеняясь, Огненный Фонтан.

Бум! Бум! - вспыхнула Римская Свеча.

А за ними и Шутихи заплясали по саду, и Бенгальские Огни озарили все алым блеском.

- Прощайте! - крикнул Огненный Шар, взмывая ввысь и рассыпая крошечные голубые искорки.

Хлоп! Хлоп! - вторили ему Петарды, которые веселились от души. Все участники фейерверка имели большой успех, за исключением замечательной Ракеты. Она настолько отсырела от слез, что ее так и не удалось запустить.

Самой существенной частью ее был порох, а он намок, и от него не было никакого толку. А все бедные родственники Ракеты, которых она даже никогда не удостаивала разговором, разве что презрительной усмешкой, взлетели к небу и распустились волшебными огненными цветами на золотых стеблях.

- Ура! Ура! - закричали Придворные, а маленькая Принцесса засмеялась от удовольствия.

- Вероятно, они приберегают меня для особого торжественного случая, - сказала Ракета. - Это несомненно так. - И она исполнилась еще большего высокомерия.

На следующий день в сад пришли слуги, чтобы привести его в порядок.

- По-видимому, это делегация, - сказала Ракета. - Надо принять их так, чтобы не уронить своего достоинства. - И она задрала нос кверху и сердито нахмурилась, делая вид, что размышляет о весьма важных материях. Но слуги даже не заметили ее, и только когда они уже собрались уходить, она случайно попалась на глаза одному из них.

- Гляньте! - крикнул этот слуга. - Тут какая-то негодная Ракета! - И он швырнул ее за ограду, прямо в канаву.

- Негодная Ракета? Негодная Ракета? - воскликнула она, перелетая через ограду. - Этого не может быть! Превосходная Ракета - вот что, должно быть, сказал этот человек. Негодная и Превосходная звучат почти одинаково, да, в сущности, очень часто и означают одно и то же. - И с этими словами она шлепнулась прямо в грязь.

и отдых мне крайне необходим.

Тут к ней подплыл маленький Лягушонок с блестящими, как драгоценные камни, глазами, одетый в зеленый пятнистый мундир.

- А! Что я вижу! К нам кто-то прибыл! Что ж, в конце концов, грязь лучшее, что есть на свете. Дайте мне хорошую дождливую погоду и канаву, и я буду вполне счастлив. Как вы полагаете, к вечеру соберется дождь? Я все-таки не теряю надежды, хотя небо синее и на нем ни облачка. Такая обида!

- Кхе! Кхе! - произнесла Ракета и раскашлялась.

- Какой у вас приятный голос! - воскликнул Лягушонок. - Он очень напоминает кваканье, а разве кваканье не самая приятная музыка на свете?

Сегодня вечером вы услышите выступление нашего многоголосого хора. Мы сидим в старом утином пруду, что возле фермерского дома, и, как только всходит луна, начинаем наш концерт. Это нечто настолько умопомрачительное, что никто не может уснуть - все слушают нас. Да не далее как вчера жена фермера говорила своей матушке, что она из-за нас не сомкнула глаз всю ночь. Очень приятно сознавать, что ты пользуешься таким признанием, - это доставляет большое удовлетворение.

- Кхе! Кхе! - сердито кашлянула Ракета. Она была очень раздосадована тем, что ей не дают вымолвить ни слова.

- Нет, в самом деле, какой восхитительный голос, - продолжал Лягушонок.

- Я надеюсь, что вы посетите наш утиный пруд. Я отправляюсь на поиски своих дочерей. У меня шесть красавиц дочерей, и я очень боюсь, как бы их не увидела Щука. Это настоящее чудовище, она позавтракает ими - и глазом не моргнет. Итак, до свидания. Наша беседа доставила мне огромное удовольствие, поверьте.

- По-вашему, это называется беседой? - сказала Ракета. - Только вы один и говорили все время, не закрывая рта. Хороша беседа!

- Кто-то же должен слушать, - возразил Лягушонок, - а говорить я люблю сам. Это экономит время и предупреждает разногласия.

- Но я люблю разногласия, - сказала Ракета.

- Ну что вы, - миролюбиво заметил Лягушонок. - Разногласия нестерпимо вульгарны. В хорошем обществе все придерживаются абсолютно одинаковых взглядов. Еще раз до свидания, я вижу вдали моих дочерей. - И маленький Лягушонок поплыл прочь.

- Вы чрезвычайно нудная особа, - сказала Ракета, - и очень дурно воспитаны. Я не выношу людей, которые, подобно вам, все время говорят о себе, в то время как другому хочется поговорить о себе. Как мне, например. Я это называю эгоизмом, а эгоизм - чрезвычайно отталкивающее свойство, особенно для людей моего склада, - ведь общеизвестно, что у меня очень отзывчивая натура. Словом, вам бы следовало взять с меня пример, едва ли вам встретится еще когда-нибудь образец более достойный подражания. И раз уж представился такой счастливый случай, я бы посоветовала вам воспользоваться им, ибо в самом непродолжительном времени я отправляюсь ко двору. Если хотите знать, я в большом фаворе при дворе: не далее как вчера Принц и Принцесса сочетались браком в мою честь. Вам это, конечно, никак не может быть известно, поскольку вы типичный провинциал. - Нет никакого смысла говорить ему все это, - сказала Стрекоза, сидевшая на верхушке длинной коричневой камышины. - Совершенно никакого смысла, ведь он уже уплыл.

- Тем хуже для него, - отвечала Ракета. - Я не собираюсь молчать только потому, что он меня не слушает, - мне-то что до этого. Я люблю слушать себя. Для меня это одно из самых больших удовольствий. Порой я веду очень продолжительные беседы сама с собой, и, признаться, я настолько образованна и умна, что иной раз не понимаю ни единого слова из того, что говорю.

- Тогда вам, безусловно, необходимо выступать с лекциями по Философии, - сказала Стрекоза и, расправив свои прелестные газовые крылышки, поднялась в воздух.

- Как это глупо, что она улетела! - сказала Ракета. - Я уверена, что ей не часто предоставляется такая возможность расширить свой кругозор. Мне-то, конечно, все равно. Такие гениальные умы, как я, рано или поздно получают признание. - И тут она еще чуть глубже погрузилась в грязь.

Через некоторое время к Ракете подплыла большая Белая Утка. У нее были желтые перепончатые лапки, и она слыла красавицей благодаря своей грациозной походке.

- Кряк, кряк, кряк, - сказала Утка, - какое у вас странное телосложение! Осмелюсь спросить, это от рождения или результат несчастного случая?

- Сразу видно, что вы всю жизнь провели в деревне, - отвечала Ракета, - иначе вам было бы известно, кто я такая. Но я прощаю вам ваше невежество. Было бы несправедливо требовать от других, чтобы они были столь же выдающимися личностями, как ты сама. Вы, без сомнения, будете поражены, узнав, что я могу взлететь к небу и пролиться на землю золотым дождем.

польза.

- Я вижу, уважаемая, - воскликнула Ракета высокомерно-снисходительным тоном, - я вижу, что вы принадлежите к самым низшим слоям общества. Особы моего круга никогда не приносят никакой пользы. Мы обладаем хорошими манерами, и этого вполне достаточно. Я лично не питаю симпатии к полезной деятельности какого бы то ни было рода, а уж меньше всего - к такой, какую вы изволили рекомендовать. По правде говоря, я всегда придерживалась того мнения, что в тяжелой работе ищут спасения люди, которым ничего другого не остается делать.

- Ну хорошо, хорошо, - сказала Утка, отличавшаяся покладистым нравом и не любившая препираться попусту. - О вкусах не спорят. Я буду очень рада, если вы решите обосноваться тут, у нас.

- Да ни за что на свете! - воскликнула Ракета. - Я здесь гость, почетный гость, и только. Откровенно говоря, этот курорт кажется мне довольно унылым местом. Тут нет ни светского общества, ни уединения. По-моему, это чрезвычайно смахивает на предместье. Я, пожалуй, возвращусь ко двору, ведь я знаю, что мне суждено произвести сенсацию и прославиться на весь свет.

- Когда-то я тоже подумывала заняться общественной деятельностью, - заметила Утка. - Очень многое еще нуждается в реформах. Не так давно я даже открывала собрание, на котором мы приняли резолюцию, осуждающую все, что нам не по вкусу. Однако не заметно, чтобы это имело какие-нибудь серьезные последствия. Так что теперь я целиком посвятила себя домоводству и заботам о своей семье.

- Ну, а я создана для общественной жизни, - сказала Ракета, - так же как все представители нашего рода, вплоть до самых незначительных. Стоит нам где-нибудь появиться, и мы тотчас привлекаем к себе всеобщее внимание. Мне самой пока еще ни разу не приходилось выступать публично, но, когда это произойдет, зрелище будет ослепительное. Что касается домоводства, то от него быстро стареют и оно отвлекает ум от размышлений о возвышенных предметах.

- Ах! Возвышенные предметы - как это прекрасно! - сказала Утка. - Это напомнило мне, что я основательно проголодалась. - И она поплыла вниз по канаве, восклицая: - Кряк, кряк, кряк.

- Куда же вы! Куда! - взвизгнула Ракета. - Мне еще очень многое необходимо вам сказать. - Но Утка не обратила никакого внимания на ее призыв. - Я очень рада, что она оставила меня в покое, - сказала Ракета. - У нее необычайно мещанские взгляды. - И она погрузилась еще чуть-чуть глубже в грязь и качала раздумывать о том, что одиночество - неизбежный удел гения, но тут откуда-то появились два мальчика в белых фартучках. Они бежали по краю канавы с котелком и вязанками хвороста в руках.

- Это, вероятно, делегация, - сказала Ракета и постаралась придать себе как можно более величественный вид.

- Гляди-ка! - крикнул один из мальчиков. - Вон какая-то грязная палка! Интересно, как она сюда попала. - И он вытащил Ракету из канавы.

- Давай положим ее в костер, - сказал другой мальчик. - Чем больше дров, тем скорее закипит котелок.

И они свалили хворост в кучу, а сверху положили Ракету и разожгли костер.

- Но это же восхитительно! - воскликнула Ракета. - Они собираются запустить меня среди бела дня, так, чтобы всем было видно.

- Ну, теперь мы можем немножко соснуть, - сказали мальчики. - А когда проснемся, котелок уже закипит. - И они растянулись на траве и закрыли глаза.

- Ну, сейчас я взлечу! - закричала она, напыжилась и распрямилась. - Я знаю, что взлечу выше звезд, выше луны, выше солнца. Словом, я взлечу так высоко… Пшш! Пшш! Пшш! - И она взлетела вверх. - Упоительно! - вскричала она. - Я буду лететь вечно! Воображаю, какой я сейчас произвожу фурор.

Но никто ее не видел.

Тут она почувствовала странное ощущение щекотки во всем теле.

- А теперь я взорвусь! - закричала она. - И я охвачу огнем всю землю и наделаю такого шума, что ни о чем другом никто не будет говорить целый год.

Но никто ничего не услышал, даже двое мальчиков, потому что они спали крепким сном.

Теперь от Ракеты осталась только палка, и она упала прямо на спину Гусыни, которая вышла прогуляться вдоль канавы.

- Господи помилуй! - вскричала Гусыня. - Кажется, начинает накрапывать… палками! - И она поспешно плюхнулась в воду.

- Я знала, что произведу сенсацию, - прошипела Ракета и погасла.