| Автор: | Уайльд О. Ф. |
| Примечание: | Перевод: В. В. Чухно |
| Категория: | Рассказ |
Оскар Уайльд
Разгаданный Сфинкс
Этюд
Однажды, когда я сидел за столиком уличного кафе «La Paix»[1] и, попивая вермут, созерцал великолепие и убогость парижской жизни, дивясь тому странному сочетанию горделивой роскоши и униженной нищеты, которые соседствовали в разворачивающейся передо мной панораме, я вдруг услышал, как кто-то окликает меня по имени. Обернувшись, я увидел лорда Мерчисона. Мы не встречались с ним почти десять лет - с тех пор как учились в университете, - поэтому я очень ему обрадовался и с искренней теплотой пожал ему руку. В Оксфорде мы были большими друзьями. Мне нравился этот красивый, жизнерадостный и благородный юноша. У нас восхищались им многие, и, наверное, у него было бы гораздо больше друзей, если бы он не имел привычки говорить людям правду в глаза. Хотя, как мне кажется, именно своей прямотой он и вызывал всеобщее восхищение.
Меня поразило, как сильно он изменился с тех пор. У него был встревоженный и озадаченный вид, как если бы его одолевали какие-то ужасные сомнения. Но вряд ли он мог заразиться модным в наши дни скептицизмом, ибо всегда был убежденным тори[2] и свято верил в Палату лордов и Пятикнижие. Так что естественнее было предположить, что тут замешана женщина, и я спросил у него, не женился ли он.
- Для этого я недостаточно хорошо понимаю женщин, - ответил Мерчисон.
- Мой дорогой Джералд, - возразил я, - женщины созданы не для того, чтобы их понимали, а для того, чтобы их любили.
- Как можно любить женщину, если не доверяешь ей?! - воскликнул он.
- У меня такое впечатление, Джералд, что за твоими словами кроется какая-то тайна, - проговорил я. - Ведь я прав, разве нет? Так что хочешь не хочешь, но тебе придется мне все рассказать.
- Давай-ка прокатимся куда-нибудь, - предложил вместо ответа Мерчисон. - Уж слишком здесь людно. Нет, не хочу в желтой коляске. Любого другого цвета, но только не желтого… Да, зеленая подойдет.
Мы наняли экипаж и вскоре катили по бульвару в направлении церкви Марии Магдалины.
- И куда ты меня везешь? - спросил я.
- Даже не знаю, - ответил Мерчисон. - Как насчет ресторана в Bois?[3] Там мы пообедаем, и ты сможешь мне рассказать о себе.
- Но мне хотелось бы услышать сперва о тебе, - сказал я. - Ты просто обязан поведать мне свою тайну.
Он молча достал из кармана небольшой сафьяновый футляр с серебряными застежками и протянул его мне. Я открыл футляр и увидел внутри фотографию какой-то женщины. Она была высокого роста, стройна и необыкновенно изящна; ее огромные, с несколько отсутствующим выражением глаза и распущенные волосы придавали ей экзотический и несколько загадочный вид. Ее плечи окутывали великолепные меха, и более всего она была похожа на clairvoyante.[4]
- Скажи, что ты думаешь о ее лице? - спросил Мерчисон. - Можно ли его выражение назвать искренним?
Я внимательно всмотрелся в лицо незнакомки. Казалось, эта женщина скрывает какую-то тайну, но какую - добрую или злую - мне трудно было сказать. Да, лицо ее казалось красивым, но основой этой красоты была скорее загадочность, чем пластичность, - это была психологическая красота. Слабая улыбка, игравшая на ее губах, была слишком мимолетной, чтобы производить впечатление располагающей.
- Ну, что скажешь? - воскликнул Мерчисон нетерпеливо.
- Настоящая Джоконда, разве что в соболях, - задумчиво произнес я. - Кто она? Расскажи мне о ней!
Когда официант принес нам кофе и сигареты, я напомнил Джералду о его обещании. Он медленно встал с места, несколько раз прошелся по комнате (мы обедали в отдельном кабинете), затем снова сел в кресло и начал свой неторопливый рассказ:
- Как-то вечером, часов в пять, когда я прогуливался по Бонд-стрит,[5] неподалеку от того места, где я шел, столкнулись несколько экипажей, и образовалась ужасная пробка. У самого тротуара стояла небольшая закрытая коляска желтого цвета, которая почему-то сразу же привлекла мое внимание. Когда я поравнялся с коляской, из нее выглянула та самая женщина, фотографию которой ты видел. Ее лицо буквально заворожило меня. Весь тот вечер, да и на следующий день, я не переставая думал о ней. Я неустанно бродил по Роу,[6] надеясь увидеть желтую коляску и на всякий случай заглядывая в каждый проезжающий экипаж, но ma belle inconnue[7] так и не появилась. Что ж, наверно, она мне привиделась, в конце концов решил я.
Спустя неделю я должен был обедать у мадам де Расталь. Обед был назначен на восемь, но пробило половину девятого, а мы все еще кого-то ждали в гостиной. Наконец, дверь распахнулась, и слуга возвестил о приходе леди Олрой. Бог ты мой, это была та самая женщина, которую я столь безуспешно искал! Она вошла очень медленно, вся в серебристых кружевах, отчего казалось, будто в гостиную вплыл луч лунного света. Какова же была моя радость, когда выяснилось, что сопровождать ее в столовую выпало именно мне!
Когда мы сели за стол, я как бы между прочим сказал:
- Мне кажется, леди Олрой, я где-то вас видел - если не ошибаюсь, это было несколько дней назад на Бонд-стрит.
Она страшно побледнела и едва слышно прошептала в ответ:
- Умоляю вас, не говорите так громко - нас могут подслушать.
Мне стало ужасно неловко за столь неудачное начало, и, чтобы спасти положение, я пустился рассуждать о новых французских пьесах. Она говорила очень мало; голос у нее был низкий и удивительно музыкальный. Казалось, она боится, как бы кто-нибудь ее не услышал.
Я уже понимал, насколько страстно и безрассудно успел влюбиться в нее. Атмосфера загадочности, которая окружала ее, еще больше разжигала мое и без того разбереженное любопытство. Когда она собралась уходить - а она не стала задерживаться после обеда, - я спросил, дозволено ли мне будет нанести ей визит. Предварительно оглянувшись и удостоверившись, что никто нас не слышит, она после некоторого колебания ответила:
- Жду вас у себя завтра без четверти пять.
После ее ухода я стал умолять мадам де Расталь рассказать мне о ней, но смог лишь узнать, что она вдова и что у нее прекрасный дом на Парк-лейн.[8] Услышав наш разговор, один из гостей, человек столь же ученый, сколь и занудливый, пустился в бесконечные рассуждения на тему о вдовах, сам факт выживания коих в браке доказывает, что женщины более приспособлены к супружеству, чем мужчины. Долго слушать его я не стал и вскоре поехал домой.
На следующий день я прибыл на Парк-лейн ровно в назначенное время. Каково же было мое удивление, когда я узнал у дворецкого, что незадолго до моего прихода леди Олрой куда-то уехала. Я повернулся и отправился в клуб, чувствуя себя ужасно несчастным и совершенно не понимая, что происходит. Поразмыслив немного, я написал ей письмо, испрашивая разрешения приехать к ней в какой-нибудь другой день. Ответа не было почти неделю, а затем я получил записку, в которой говорилось, что она будет готова принять меня в воскресенье в четыре. Внизу была следующая приписка, показавшаяся мне очень странной: «Пожалуйста, по этому адресу больше мне не пишите: причину смогу объяснить при личной встрече».
В воскресенье она действительно приняла меня и была со мной чрезвычайно мила, но перед тем, как я распрощался, попросила меня, в случае если я снова соберусь написать ей письмо, посылать его на адрес библиотеки Уиттэкера, что на Грин-стрит, для передачи миссис Нокс.
- По некоторым причинам, - сказала она, - я не могу получать писем у себя дома.
Последующие несколько месяцев мы виделись с ней очень часто, но ее жизнь была по-прежнему окутана атмосферой загадочности. Порой я начинал себя спрашивать, а не находится ли она во власти какого-нибудь другого мужчины, но она казалась такой неприступной, что я тотчас же отбрасывал подобные мысли. И все же я не мог разобраться в причинах ее странного поведения. Она напоминала мне те удивительные кристаллы, которые однажды я видел в каком-то музее: начинаешь смотреть на них - они абсолютно прозрачные, но проходит минута - и они становятся мутными.
И вот наконец я решился сделать ей предложение. Мне до смерти надоела эта вечная таинственность, которой она окружала нашу каждую встречу, и я ужасно устал от всех этих мер предосторожности, которые вынужден был соблюдать, отправляя ей письма. Я послал ей записку (разумеется, через библиотеку Уиттэкера), где обращался к ней с просьбой принять меня в понедельник, в шесть часов вечера. Она ответила согласием, и я почувствовал себя на седьмом небе от счастья, ибо был без ума от нее, вопреки всей ее таинственности. Да, вопреки: именно так я тогда и думал, хотя теперь понимаю, что любил леди Олрой не вопреки, а по причине ее таинственности. Нет, нет, беру свои слова обратно - конечно, я любил в леди Олрой прежде всего женщину, но ее загадочность действительно тревожила, а иногда и бесила меня. И я проклинаю тот день, когда случай указал мне на след, который и привел меня к правде.
- Значит, ты все-таки раскрыл ее тайну? - воскликнул я.
Марилебон-роуд. Мой дядя, если ты помнишь, живет в районе Риджентс-парка, а мне нужно было попасть на Пиккадилли, так что я пошел напрямик - через все эти узкие, убогие улочки. И вдруг, когда я шагал по одной из них, я увидел впереди себя леди Олрой. Лицо ее было скрыто за темной вуалью, и шла она очень быстро. Дойдя до крайнего дома, она поднялась по ступенькам, достала из сумочки ключ и, открыв дверь, вошла внутрь. «Так вот где кроется твоя тайна!» - подумал я и, подойдя к дому ближе, окинул его беглым взглядом. Такого рода домa обычно предназначены для сдачи комнат. На пороге я увидел носовой платок - видимо, она обронила его. Я поднял его и положил в карман. Признаться, я не знал, как мне следует поступить в такой ситуации, но, подумав, решил, что шпионить за ней не имею никакого права, и отправился в клуб.
Ровно в шесть я был у нее. Она полулежала на диване, облаченная в свое любимое домашнее платье из тонкой серебристой ткани, с застежками в виде причудливых лунных камней. Я залюбовался ею - она была восхитительно хороша.
- Я очень рада вас видеть, - проговорила она. - А мне сегодня так и не пришлось выйти из дома.
Бросив на нее удивленный взгляд, я вынул из кармана ее носовой платок и протянул его ей.
- Мне кажется, вы сегодня обронили это на Камнор-стрит, - ровным голосом проговорил я.
Она с ужасом взглянула на меня, но платка не взяла.
- Интересно, что вы там делали? - спросил я.
- А кто вам давал право меня допрашивать? - холодно сказала она.
- Это право дала мне любовь, - ответил я. - Да, да, моя любовь к вам. И пришел я сюда, чтобы просить вас стать моею женой.
Она закрыла лицо руками и горько разрыдалась.
- И все же, что вы там делали? - настаивал я. - Вы должны сказать мне всю правду. Я не хочу, чтобы вы от меня что-то скрывали.
Она встала с дивана и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:
- Мне нечего от вас скрывать, лорд Мерчисон.
- Вы ходили туда, чтобы с кем-то там встретиться, разве не так? - я уже не мог сдерживаться, и голос мой срывался на крик. - Это и есть ваша тайна, не правда ли?
Она мертвенно побледнела и пролепетала:
- Уверяю вас, я ни с кем не встречалась.
- Почему вы упорствуете и не говорите мне правду? - вскипел я.
- Я сказала вам правду, - ответила она.
Меня обуяла безумная ярость, и я окончательно потерял контроль над собой. Не знаю, что там еще я ей наговорил, но, думаю, это было нечто ужасное. Кончилась эта бурная сцена тем, что я изо всех сил хлопнул дверью и вихрем выскочил из ее дома.
На следующее утро я получил от нее письмо, но, не открывая его, отослал обратно. В тот же день вместе с Аланом Колвиллом я отбыл в Норвегию, а когда через месяц вернулся домой, то первое, что бросилось мне в глаза в свежем номере «Морнинг пост», было сообщение о смерти леди Олрой. Причиной явилась простуда, и простудилась она, как это ни печально, в опере. Через пять дней после этого она умерла от крупозного воспаления легких. Я закрылся у себя в доме и долгое время никого к себе не пускал. Да, я любил эту женщину! Видит Бог, как безумно я любил ее!
- А ты больше не ходил на ту улицу? - спросил я, немного помолчав. - Не пытался зайти в тот дом?
- Прошло несколько месяцев со дня ее смерти, - отвечал он, - прежде чем я решился отправиться на Камнор-стрит. Все это время меня беспощадно терзали сомнения, и я чувствовал, что меня влечет туда какая-то неодолимая сила. Я постучал в дверь памятного мне дома, и на пороге появилась почтенного вида женщина, у которой я без лишних слов спросил, нет ли у нее свободных комнат для сдачи внаем.
видела, а поскольку она задолжала мне за наем, то, если хотите, можете там поселиться.
- Это она? - спросил я, показывая фотографию.
- И в самом деле она! - удивленно воскликнула женщина. - Так когда же она собирается возвращаться, сэр?
- К сожалению, она умерла, - ответил я.
- Не может быть, сэр! - воскликнула почтенная дама. - Она была лучшей из всех моих съемщиков. Платила мне три гинеи в неделю только за то, чтобы кое-когда посидеть в гостиной, - хотите верьте, хотите нет.
- Она кого-нибудь у себя принимала? - спросил я.
Домовладелица поспешила меня заверить, что такого никогда не случалось: эта леди всегда приходила одна, и никто у нее никогда не бывал.
- В таком случае, что она здесь делала? - нетерпеливо спросил я.
- Как вам сказать, - ответила женщина. - Просто сидела в какой-нибудь из гостиных, читала книжки, а иногда пила чай, вот и всё.
Больше мне не о чем было спрашивать, поэтому, сунув в руку женщине соверен, я поспешил удалиться.
* * *
- Интересно, что ты обо всем этом думаешь? - помолчав, спросил Мерчисон. - По-твоему, эта женщина говорила правду?
- Думаю, что да.
- Тогда скажи мне - зачем леди Олрой понадобилось туда приходить?
- Мой дорогой Джералд, - отвечал я, - ключ к загадке, как мне кажется, кроется в том, что у леди Олрой была своего рода мания таинственности. Эти комнаты на Камнор-стрит она снимала лишь потому, что ей доставляло удовольствие изредка прогуляться по улице с опущенной на лицо вуалью, представляя себя этакой загадочной героиней какой-нибудь романтической истории с тайнами. У нее была настоящая страсть к загадочности, хотя сама она была сфинксом, но без загадки.
- Ты и в самом деле так думаешь?
- Более того - убежден, - ответил я.
Мерчисон достал футляр из сафьяновой кожи, открыл его и долго смотрел на фотографию леди Олрой.
- Не знаю, не знаю… - наконец произнес он, задумчиво покачав головой.
Примечания
1
La Paix - покой, отдых (фр.).
2
Тори - член Консервативной партии Великобритании (разг.).
3
(фр.).
4
Clairvoyante - ясновидящая (фр.).
5
6
Роу (сокр. от Роттен-Роу)- аллея для верховой езды в лондонском Гайд-Парке.
7
Ma belle inconnue - моя прекрасная незнакомка (фр.).
8
Парк-лейн - улица в лондонском Уэст-Энде; известна своими фешенебельными гостиницами и особняками.