Отношение костюма к живописи

ОТНОШЕНИЕ КОСТЮМА К ЖИВОПИСИ

Черно белый этюд о лекции м-ра Уистлера ^[103]

«Как только вы можете писать эти безобразные треуголки?» - спросил как-то неосторожный критик сэра Джошуа Рейнолдса. «Я вижу в них светотень», - ответил художник. «Les grands coloristes, - говорит Бодлер в очаровательной статье о художественной ценности фраков, - les grands coloristes savent faire de la couleur avec un habit noir, une cravate blanche, et un fond gris» ^[104].

«Искусство ищет и находит прекрасное во все времена, как делал и его верховный жрец Рембрандт ^[105], увидевший живописное величие еврейского квартала в Амстердаме и не высказывавший сожалений по поводу того, что его обитатели не были греками» - таковы простые и прекрасные слова, произнесенные м-ром Уистлером в одном из самых ценных пассажей его лекции. То есть самых ценных для живописца, ибо ни в чем так не нуждается английский живописец, как в напоминании о том, что настоящий художник не дожидается, пока жизнь сделают для него живописной, но постоянно видит жизнь живописною, при любых условиях, - иначе говоря, при условиях, которые одновременно новы и восхитительны. Но есть большая разница между отношением художника к публике и отношением людей к искусству. Это правда, что при определенных условиях распределения света и тени безобразное может произвести впечатление прекрасного, в этом-то и состоит истинная modernité ^[106] искусства; но это как раз те условия, в которых мы никогда не можем быть уверены, прогуливаясь по Пикадилли в ослепительной вульгарности полдня или же отдыхая в парке на фоне глупого заката. Обладай мы способностью носить с собою свою chiaroscuro ^[107], как мы носим свои зонты, все было бы в порядке, но поскольку это невозможно, то, по-моему, едва ли привлекательные и очаровательные люди будут по-прежнему носить платье столь же безобразного, сколь и неудобного, столь же бессмысленного, сколь и чудовищного, стиля, даже в надежде на случай, что такой мастер, как м-р Уистлер, одухотворит их, переложив в симфонию, или облагородит, растворив в тумане. Ибо искусство создается для жизни, а не жизнь для искусства.

Не вполне уверен я и в том, что сам м-р Уистлер всегда оставался верен утверждаемому им, как кажется, постулату, будто художник должен всегда писать костюмы своего времени и своего непосредственного окружения; но я далек от намерения обременять бабочку грузом ответственности за ее прошлое, неизменно полагая, что последовательность - последнее прибежище тех, кто лишен воображения, однако разве все мы не видели - и большинство с восхищением - исполненной его рукой картины, изображающей прелестных девушек, бредущих по берегу опалового моря в фантастических японских костюмах? Разве не всколыхнулась Тайт-стрит от сообщений о том, что натурщицы из Челси в пеплумах позировали мастеру для его пастелей ^[108]?

Все, к чему бы ни прикасалась кисть м-ра Уистлера, слишком совершенно в своей красоте, чтобы зависеть от каких угодно догм, выработанных разумом в отношении искусства, пусть даже и его собственных: оправдание Красоты - во всех ее детищах, и она не нуждается в объяснениях; но, просматривая любое собрание современной живописи в Лондоне, от Берлингтон-Хауса ^[109] до Галереи Гровенор, невозможно не почувствовать, что профессиональный натурщик губит живопись, сводя ее к чистой позе и pastiche ^[110].

Неужели он не надоел всем нам, этот почтенный самозванец, явившийся недавно со ступенек площади Испании [111] и в минуты досуга, которые он может урвать у своей неизменной шарманки, совершающий обход студий, пока его дожидаются в Холланд-Парке? Неужели все мы не узнаем его, когда он с веселой insouciance [112], свойственной его нации, вновь красуется на стенах наших летних выставок, представляя все, чем он не является, и ничего из того, что он действительно есть, сверкая то грозным взором патриарха из Ханаана, то ослепительной улыбкой разбойника из Абруцци ^[113]? Бедный бродячий профессор позирования, он пользуется популярностью у тех, кому выпало счастье писать посмертный портрет последнего филантропа, который не позаботился сфотографироваться при жизни,- и все-таки он признак декаданса, символ упадка.

Ибо всякий костюм - карикатура. Основа Живописи - не Костюмированный бал. Там, где существует красота костюма, не разряжаются в пух и прах. И потому, если бы наш национальный костюм был восхитителен по цвету и отличался красотой и естественностью покроя, если бы костюм служил выражением красоты, которую он скрывает, и быстроты движения, которому он мешает, если бы его линии расходились от плеч, а не вздувались ниже талии, если бы перевернутая рюмка перестала быть идеалом формы, - если бы все это произошло, как и должно произойти, тогда бы живопись перестала быть искусственной реакцией на уродство жизни и стала бы, как ей и надлежит, естественным выражением красоты жизни. В выигрыше от провозглашенных мной перемен окажется тогда не только живопись, но и все остальные искусства; я хочу сказать о выигрыше в результате упрочения атмосферы Красоты, которой будут окружены художники и в которой они будут расти. Потому что учить Искусству надо не в Академии. Художника создает то, что он видит, а не то, что он слышит. Подлинной школой станут улицы. В костюме греков, например, нет ни одной изящной линии или изысканной пропорции, которая не находила бы изысканного отзвука в их архитектуре. Нация, обрядившаяся в шляпы наподобие печных труб и платья с подпругами, могла бы, видимо, возвести Пантехникон ^[114], но Парфенон - никогда. И наконец, надо сказать следующее: у искусства поистине никогда не может быть иной цели, кроме собственного совершенства, и художник, вероятно, поступает мудро, стремясь к одному лишь наблюдению и творчеству и не задаваясь целью изменить других; однако мудрость - не всегда самое лучшее, бывают времена, когда она опускается до уровня здравого смысла, и кто знает, какая новая красота будет дарована жизни страстным безумием тех - а их немало, - кто не желает, чтобы Красота томилась долее в заточении bric-à-brac ^[115] родится в этих более благоприятных условиях? Le milieu se renouvelant, Tart se renouvelle ^[116].

Говоря, однако, с пьедестала своего беспристрастия, м-р Уистлер, указавший, что сила художника заключена не в искусности его руки, а в его способности видения, выразил истину, которую необходимо выразить и которая, исходя от кудесника формы и цвета, не может не оказать своего воздействия. Хотя его лекция будет для людей апокрифом, она станет отныне Библией живописцев, шедевром шедевров. Песнью песней ^[117]. Правда, он произнес панегирик в честь филистера, но я могу вообразить Ариеля, в шутку прославляющего Калибана; и пусть все будут благодарны ему за то, что он прочел Грозную Проповедь ^[118] по адресу критиков - а превыше всего сами критики, так как он освободил их теперь от необходимости скучного существования. Если опять-таки рассматривать его всего-навсего как оратора, м-р Уистлер, как мне представляется, стоит почти в одиночестве. Право, среди всех наших публичных ораторов я знаю лишь немногих, которые могут столь же удачно сочетать веселье и козни Пака ^[119] со стилем древних пророков.

103

«Отношение костюма к живописи. Черно-белый этюд о лекции м-ра Уистлера» («The Relation of Dress to Art. A Note in Black and White on Mr. Whistler's Lecture») напечатана в еженедельнике «Пэлл-Мэлл газетт» 28 февраля 1885 г.

104

Для создания цвета великим колористам достаточно черного фрака, белого галстука и серого фона (??.). Ш. Бодлер «Салон 1846» (XVIII).

105

Харменс ван Рейн Рембрандт (1606-1669) - великий голландский живописец и гравер.

106

Современность (фр.).

107

108

Пеплум - свободное и длинное одеяние древних греков. Челси - район в западной части Лондона, где селились художники и писатели.

109

Берлингтон-Хаус - здание на улице Пикадилли в центре Лондона, где находится Королевская Академия художеств.

110

Стилизации (фр.).

113

Небрежностью, беззаботностью (??.).

114

115

Пантехникон (древнегреч. - «принадлежащий всем искусствам») - название павильона, построенного в Лондоне в 1830 г. для продажи картин и художественных изделий; позднее служил складом мебели.

116

117

С обновлением среды обновляется искусство (фр.).

118

Апокриф (апокрифическое евангелие) - раннехристианское сочинение о жизни Христа, не признанное официальной церковью; Песнь песней - часть Ветхого Завета, представляющая собой поэму о любви, авторство которой приписывается царю Соломону. То есть подразумевается, что если лекция для широкой публики может оказаться неясной и странной, то для художника она - Священное писание.

119