Евангелие от Уолта Уитмена

Автор:	Уайльд О. Ф.
Примечание:	Переводчик неизвестен
Категория:	Критическая статья
Связанные авторы:	Уитмен У. (О ком идёт речь)

«Кто захочет видеть в моих стихах литературное явление, будет отыскивать в них художественность или проявление эстетизма, тот никогда не поймет их. «Листья травы» выявляют главным образом эмоциональную и прочие индивидуальные стороны моей натуры, мной предпринята попытка сделать единственным героем этой книги Личность, человека (меня, в Америке второй половины девятнадцатого века), описав его свободно, полно и правдиво. В современной литературе я не нашел удовлетворительного изображения личности». В этих словах Уолт Уитмен подсказывает нам правильный подход к своему творчеству, дающий более разумный взгляд на его ценность и значение, чем тот, которым могут похвастаться его красноречивые поклонники или, напротив, крикливые хулители. В своей последней книге, которую он назвал «Ноябрьские ветви», опубликованной на закате жизни старого человека, он раскрывает перед нами если не трагедию души - книга кончается на ноте радости и надежды, благородной и несокрушимой веры во все прекрасное, во все, что заслуживает этой веры,- то, во всяком случае, ее драму, воспроизводя с простотой, скрывающей как нежность, так и силу, историю своего духовного развития, а также объясняя необходимость именно той формы и именно того содержания, которые присущи его произведениям. На страницах книги автор доказывает, что его причудливый способ самовыражения - результат сознательного и обдуманного выбора. «Крик варвара», посланный им над «крышами мира» много лет тому назад и исторгший у Суинберна возвышенный панегирик в стихах и крикливое порицание в прозе, звучит здесь совсем иначе. Даже в своем отрицании художественности Уитмен остается художником. Он пытался достичь нужного эффекта определенными средствами, и он его достиг. У него есть своя система, в которой многие склонны видеть проявление его безумия, система слишком сложная, как могут посетовать некоторые.

Рассказывая историю своей жизни, он подводит нас к тому времени, когда ему исполнилось шестнадцать лет и он начал основательное и философическое изучение литературы:

«Летом и осенью я обычно уезжал на недельку в сельскую местность или на побережье Лонг-Айленда, там, на природе, я проштудировал Ветхий и Новый завет, проглотил (наверняка с большей пользой, чем если бы читал в библиотеке или у себя в комнате) Шекспира, Оссиана, лучшие переводы Гомера, Эсхила, Софокла, древнегерманские сказания о Нибелунгах, древнеиндийские поэмы ^[208] и еще пару шедевров, среди них Данте. Случилось так, что его я читал по большей части в старом лесу. «Илиаду» я впервые внимательно прочел на Восточном полуострове, северо-восточной оконечности Лонг-Айленда, в расщелине, защищенной скалами и песком от наступающего с обеих сторон моря. (Потом я не раз задумывался, почему я не был подавлен величием этих мастеров. Скорее всего, потому, что я прочел их, как уже говорил, среди девственной Природы, под солнцем, среди широких просторов или же под шум моря.)».

Его привело в восхищение забавное утверждение Эдгара Аллана По, что в условиях нашей жизни и в наш век не может существовать такая вещь, как поэма ^[209]. «Эта мысль и мне приходила в голову, - пишет он, - однако аргумент По сделал ее для меня очевидной». Английский перевод Библии навел его на мысль создать поэтическую форму, которая, сохраняя дух поэзии, была бы одновременно свободна от оков рифмы и определенной метрической системы. Остановившись на форме, которую мы можем называть техникой «уитменизма», он начал размышлять над природой духа, который должен был оживить эту необычную форму. Основным в поэзии будущего, по его мнению, должно было стать «единство тела и души», то есть личность, и этой личностью, «по зрелом размышлении, я избрал себя».

Однако для подлинного воплощения и раскрытия этой личности, поначалу довольно-таки расплывчатой, требовался свежий стимул. Его дала Гражданская война ^[210]. Рассказав о грезах и страстях отрочества и юности, он затем пишет:

«Все это бесплодное существование могло бы продолжаться и дальше (почти наверняка оставаясь бесплодным и впредь), если бы мне не был дан неожиданный, огромный, ужасный, недвусмысленный и одновременно неявный стимул для создания новой национальной риторики. Хотя я пробовал писать и ранее, но убежден, что только такое событие, как Гражданская война, и то, что она открыла мне, высветив как вспышкой молнии и всколыхнув самые глубины души (она затронула, конечно, не только меня, я видел, что миллионы других людей чувствуют то же самое), только этот яркий свет и впечатления от военных сцен стали решающим доводом для рождения первобытной и страстной песни. Я отправился на поля сражений Виргинии, жил в лагерях, видел великие битвы, а также дни и ночи после них, испытал, в полной мере, неуверенность, уныние, отчаяние, возрождение надежды, пробуждение отваги - с риском для жизни и общего дела тоже; всем этим были заполнены последующие яркие годы - годы рождения единого Союза. Не будь этих трех-четырех лет с их бесценным опытом, и «Листья травы » никогда не были бы написаны».

Получив таким образом необходимый стимул для быстрого пробуждения личности - будущего вместилища вселенной, он ищет новые звучания для своих песен и помимо обычного стремления к самовыражению ставит первейшей целью «Многозначность». «Я почти нигде не стремлюсь к завершенности, да и не могу этого делать, исходя из моих принципов. Читатель или читательница тоже должны внести свою лепту в мой труд. Менее всего хочу я провозглашать или утверждать некую мысль, мои намерения, читатель, заключаются в том, чтобы ввести в атмосферу мысли или события - дальше все зависит от тебя». У него есть еще «ключевые слова» - Братство, а также Сердечность, Довольство и Надежда. Но более всего он искал в людях Личность.

«Во всех своих стихах я воспевал и поддерживал Американскую Личность, не только потому, что она грандиозный опыт среди общих законов Природы, но и потому, что она - противовес уравнительным тенденциям Демократии, а также и по другим причинам. Бросая вызов узаконенным литературным и прочим условностям, я открыто воспевал «гордость человека собой», что стало, в большей или меньшей степени, темой почти всех моих стихов. Мне кажется, эта гордость необходима Американцу. Я думаю, она несовместима с покорностью, униженностью, почтительностью и сомнениями в себе».

Новую тему предстояло открыть и в описании отношений между полами, показанных поэтом естественными, простыми и здоровыми; он протестует против попыток бедного м-ра Уильяма Россетти «баудлеризировать» его песни, «смягчив» эту сторону ^[211].

«С другой стороны, «Листья травы» - неприкрытый гимн Полу, Влюбленности и даже Животному Началу, - хотя здесь кроется нечто большее, несводимое только к этим словам, оно непременно проявится в нужное время, и тогда все предстанет в ином свете и атмосфере. Об этой особенности, столь ощутимой в нескольких стихотворениях, я могу сказать, что брачный зов дает дыхание всему циклу, не будь этих стихотворений, можно было бы и не писать всего остального... Хотя некоторые особенности существования отдельных сообществ носят универсальный характер, однако признание их естественности редко встретишь как в жизни, так и в поэзии. Литература всегда взывает к целителю, который мог бы исповедать и дать совет, сама же отделывается отговорками и тягостными умалчиваниями, вместо того чтобы выразить «героическую наготу» - единственное, на чем может быть поставлен правильный диагноз. И, думая о последующих изданиях «Листьев травы» (если таковые будут), я, пользуясь случаем, подтверждаю, что эти стихи - результат твердых убеждений и сознательных нововведений последних тридцати лет, и хочу, насколько это в моих силах, предотвратить их последующее изъятие».

«Я мечтал,- говорит он,- создать такую поэму, в которой каждая мысль или факт подводили бы - прямо или косвенно - к вере в мудрость, здоровье, тайну и красоту всего сущего, каждой вещи, каждого человека, каждого живого существа; она была бы написана не только от имени всех, но от имени каждого». В двух заключительных фразах он говорит, что истинно великая поэзия - порождение народного духа, а не привилегия избранного меньшинства, а также что самые сладкозвучные и самые могучие песни еще только предстоит пропеть.

Такого рода мысли высказаны им в первом эссе под названием «Оглядываясь на исхоженные дороги», но в этой прекрасной книге есть множество других эссе; некоторые посвящены поэтам, например Бернсу и лорду Теннисону, которыми Уитмен так восхищался; или же старым актерам и певцам - его особыми любимцами были Бут-старший, Форрест, Альбони и Марио; коренным жителям Нового Света - индейцам; испанской составляющей американской нации; западному сленгу; поэзии Библии и Аврааму Линкольну ^[212]. Однако увлекательнее всего Уолт Уитмен размышляет о своем творчестве, набрасывая пути поэзии будущего. Литература, в его представлении, преследует отчетливые социальные цели. «Создавая яркие индивидуальности», он стремится создавать сами массы. Однако и самой литературе должны предшествовать благородные формы жизни. «Лучшая литература - это всегда следствие процессов более значительных, чем она сама,- она не герой, а портрет героя. И историческому свидетельству, и поэзии одинаково предшествует действие». В мировоззрении Уитмена, несомненно, присутствуют широта взглядов, здравомыслие, высокая этическая цель. Его не поставишь рядом с профессиональными littérateurs ^[213] его страны, бостонскими романистами, нью-йоркскими поэтами и т. п. Он стоит особняком, основная ценность его творчества - в пророчестве, а не в реальных достижениях. Он создал прелюдию к более крупным темам. Он - провозвестник будущей эры. Как человек он - предтеча нового типа личности. Он - движущая сила в героической духовной эволюции человечества. Если он не удержится в Поэзии, то Философии он будет интересен всегда.

«Евангелие от Уолта Уитмена» («The Gospel According to Wolt Whitman») - рецензия на книгу Уолта Уитмена «Ноябрьские ветви»; впервые напечатана в еженедельнике «Пэлл-Мэлл газетт» 25 января 1889 г. без подписи. Уолт Уитмен (1819-1892) - американский поэт и философ; его поэтический сборник «Листья травы» (1855 - 1891) переведен на русский язык К. Чуковским (1907).

Оссиан - легендарный кельтский поэт, чьи песни были собраны и переведены на английский язык школьным учителем Джеймсом Макферсоном (1736-1796); приписываемые Оссиану эпические поэмы представляют собой, по-видимому, обработку народных шотландских баллад; на русский язык переведены в конце XVIII в. Сказания о Нибелунгах представлены в эпических традициях разных германских народов и отражают события «великого переселения народов» в первые века н. э., около 1200 г. были обработаны и записаны как «Песнь о Нибелунгах». Имеются в виду поэмы «Маха6харата» и «Рамаяна», принадлежащие к древнейшим памятникам индоевропейских языков (между IV в. до н. э. и IV в. н. э.) и представляющие собой героический эпос древних индийцев.

Эту мысль Эдгар Аллан По (1809-1849) высказал в эссе «Поэтический принцип» (1850).

Термин образован от имени английского филолога Томаса Баудлера (1754 - 1825), опубликовавшего в 1818 г. «причесанное», с купюрами издание Шекспира - «Шекспир для семьи».

- американский актер. Мариетта Альбони (1826-1894) - итальянская оперная певица-контральто. Джузеппе Марио (1810-1883) - итальянский певец-тенор. Авраам Линкольн (1809-1865) - президент США в 1861-1865 гг.; был убит актером-южанином Бутсом.