Автор: | Уайльд О. Ф., год: 1898 |
Примечание: | Перевод Валерия Брюсова |
Категория: | Поэма |
Связанные авторы: | Брюсов В. Я. (Переводчик текста) |
Оскар Уайльд. Баллада Рэдингской тюрьмы
Перевод Валерия Брюсова.
Памяти Ч.Т.В., бывшего кавалериста Королевской Конной гвардии.
Скончался в тюрьме Его Величества Рэдинг, Беркшир, 7 июля 1896 года.
I
Он больше не был в ярко-красном, |
Но он обрызган был |
Вином багряным, кровью алой, |
В тот час, когда убил,- |
Ту женщину убил в постели, |
Которую любил. |
В одежде серой, в сером кепи, |
Меж тех, кто осужден, |
И он гулял походкой легкой; |
Казался весел он; |
Но не знавал я, кто смотрел бы |
Так жадно в небосклон. |
Да, не знавал я, кто вперял бы |
Так пристально глаза |
В клочок лазури, заменявший |
И в облака, что проплывали, |
Поставив паруса. |
Я также шел меж душ страдальных, |
Но круг другой свершал. |
Я думал о его поступке, |
Велик он или мал. |
Бедняге в петле быть,- за мною |
Так кто-то прошептал. |
О, Боже! Словно закачались |
Твердыни стен кругом, |
И небо налегло на череп, |
Как огненный шелом. |
Я сам страдал, но позабыл я |
О бедствии своем, |
Я знал одно: с какою мыслью |
Он между нас идет, |
И почему он смотрит жадно |
На ясный небосвод. |
Он ту убил, кого любил он, |
* * *
Возлюбленных все убивают,- |
Так повелось в веках,- |
Тот - с дикой злобою во взоре, |
Тот - с лестью на устах, |
Кто трус-с коварным поцелуем, |
Кто смел - с клинком в руках! |
Один любовь удушит юной, |
В дни старости-другой, |
Тот-сладострастия рукою, |
Тот - золота рукой, |
Кто добр - кинжалом, потому что |
Страдает лишь живой. |
Тот любит слишком, этот-мало; |
Те ласку продают, |
Те покупают; те смеются, |
Разя, те слезы льют. |
Возлюбленных все убивают,- |
Но все ль за то умрут? |
* * *
Не всем палач к позорной смерти |
Не все на шею примут петлю, |
А на лицо колпак, |
И упадут, вперед ногами, |
Сквозь пол, в разверстый мрак. |
Не все войдут в тюрьму, где будет |
Следить пытливый глаз, |
Днем, ночью, в краткий час молитвы |
И слез в тяжелый час,- |
Чтоб узник добровольной смертью |
Себя от мук не спас. |
Не всем у двери в час рассветный |
Предстанет страшный хор: |
Священник, в белом весь, дрожащий, |
Судья, склонивший взор, |
И, в черном весь, тюрьмы Смотритель, |
Принесший приговор. |
Не всем придется одеваться |
Позорно впопыхах, |
Меж тем как ловит грубый Доктор |
И громко бьют, как страшный молот, |
Часы в его руках. |
Не все узнают муки жажды, |
Что горло жжет огнем, |
Когда палач в своих перчатках, |
Скользнув в тюрьму тайком,- |
Чтоб жажды им не знать вовеки, |
Окрутит их ремнем. |
Не все склонят чело, внимая |
Отходной над собой, |
Меж тем как ужас сердца громко |
Кричит: ведь ты живой! |
Не все, входя в сарай ужасный, |
Свой гроб толкнут ногой. |
Не все, взглянув на дали неба |
В окно на потолке |
И, чтобы смерть пришла скорее, |
Молясь в глухой тоске, |
Узнают поцелуй Кайафы |
II
Он шесть недель свершал прогулку |
Меж тех, кто осужден. |
В одежде серой, в сером кепи, |
Казался весел он. |
Но не знавал я, кто смотрел бы |
Так жадно в небосклон. |
Да, не знавал я, кто вперял бы |
Так пристально глаза |
В клочок лазури, заменявший |
В тюрьме нам небеса, |
И в облака, что плыли мимо, |
Раскинув волоса. |
Рук не ломал он, как безумец, |
Что посреди могил |
Дитя обманное-Надежду- |
Охотно б воскресил; |
Он лишь глядел на высь, на солнце |
И воздух утра пил. |
Рук не ломал он и не плакал, |
Но жадно пил он солнце, словно |
Таит бальзам оно, |
И ртом открытым пил он воздух, |
Как чистое вино. |
Шло много там же душ страдальных, |
Я с ними круг свершал, |
Мы все забыли наш проступок, |
Велик он или мал, |
За тем следя, угрюмым взором, |
Кто петли, петли ждал. |
И странно было, что так просто |
Меж нами он идет, |
И странно было, что так жадно |
Он смотрит в небосвод, |
И странно было, что убил он |
И вот за то умрет. |
* * *
Листвой зеленой дуб и клены |
Веселый май дарит, |
Но вечно-серый, любим виперой, |
На нем плода не жди, но кто-то, |
Сед или юн, висит. |
Стоять высоко-всем охота, |
Высь всех людей зовет, |
Но без боязни, в одежде казни, |
Кто встретит эшафот? |
Кто смело бросит взгляд, сквозь петлю, |
Последний в небосвод? |
Плясать под звуки скрипок сладко, |
Мечта и Жизнь манят; |
Под звуки флейт, под звуки лютен |
Все радостно скользят. |
Но над простором, в танце скором, |
Плясать едва ль кто рад! |
Прилежным взглядом, ряд за рядом, |
Следили мы за ним, |
И каждый думал, не пойдет ли |
И он путем таким. |
Слепорожденным, знать не дано нам, |
И день настал: меж Осужденных |
Не двигался мертвец. |
Я понял, что на суд, в застенок, |
Предстал он, наконец. |
Что вновь его увидеть в мире |
Мне не судил Творец. |
Мы встретились, как в бурю в море |
Разбитые суда, |
Друг с другом не промолвив слова |
(Слов не было тогда),- |
Ведь мы сошлись не в ночь святую, |
А в горький день стыда, |
Двух проклятых, отъединяя нас |
От жизни скрип ворот; |
Весь мир нас выбросил из сердца, |
Бог - из своих забот; |
Попались мы в силок железный, |
Что грешных стережет. |
III
Двор Осужденных! Жестки камни, |
Там мы гуляли,- свинцом свисали |
Над нами небеса. |
И зоркий Страж, чтоб кто не умер, |
Следил во все глаза. |
И тот же Страж следил за Мертвым, |
Днем и ночной порой, |
Следил, когда вставал он плакать |
Иль падал ниц с мольбой,- |
Чтоб он себя от эшафота |
Не спас своей рукой. |
Устав тюремный без ошибки |
Тюрьмы Смотритель знал; |
Что смерть есть только факт научный, |
Нам Доктор объяснял; |
В день дважды приходил Священник |
И книжки раздавал. |
В день дважды пил он кварту пива, |
Пускал из трубки дым; |
Служитель церкви от волненья |
Что руки палачей так близко |
Он находил благим. |
Но почему так говорил он, |
И Страж не смел спросить. |
Ведь тот, кому достался в жизни |
Печальный долг - следить, |
Замком сомкнуть обязан губы, |
Лицо под маской скрыть. |
Иначе может он быть тронут |
И помощь оказать, |
А место ль это речь привета, |
Как к брату, обращать? |
Что в состояньи Состраданье |
Там, где должны страдать? |
* * *
И все удалей мы свершали |
Наш шутовской парад. |
Что нам! Мы знали, что мы стали |
Из Дьявольских бригад! |
Обрито темя, цепи бремя- |
Канат кровавыми ногтями |
Щипали мы до тьмы, |
Мы стены мыли, пол белили, |
Решетки терли мы, |
Носили ведра, взводом, бодро, |
Скребли замки тюрьмы. |
Мешки мы шили, камни били, |
Таскали пыльный тес, |
Стуча по жести, пели песни, |
Потели у колес. |
Но в каждом сердце скрыт был ужас |
И ключ безвестных слез, |
Так скрыт, что, словно в травах волны, |
Все наши дни ползли, |
И жребий страшный, нам грозящий, |
Мы позабыть могли. |
И мы однажды - пред могилой, |
Идя с работ, прошли. |
Живой желая жертвы, яма |
И грязь про кровь шепталась тайно |
С асфальтовым двором. |
Сказало это: здесь до света |
Он будет с палачом. |
Мы промолчали; душу сжали - |
Смерть, Ужас и Судьба. |
Прошел палач с своей сумою |
Походкою раба, |
И все, дрожа, к себе вошли мы, |
Как в разные гроба. |
Толпою Страхов коридоры |
В ту были ночь полны, |
В железной башне, тихи, страшны. |
Шаги теней слышны, |
И сквозь бойницы, бледны, лица |
Смотрели с вышины. |
Он спал и грезил, как уснувший |
В весенний день, в лугах. |
Следя, не понимали Стражи, |
Когда палач стоит за дверью |
С веревкою в руках. |
Но плакал тот, кто слез не ведал |
От всех сон скрылся прочь: |
Грабители, убийцы, воры |
Не спали в эту ночь; |
Страх за того им вторгся в душу, |
Кому нельзя помочь. |
* * *
За грех чужой изведать ужас,- |
О, что страшней Творец |
До рукояти меч Расплаты |
Вонзился в глубь сердец, |
Катились слезы за другого |
И были - как свинец. |
А Стражи, в обуви бесшумной, |
Скользили каждый час; |
На нас, склоненных, удивленно |
Смотрел в окошко глаз: |
Они дивились, что мы молились |
Минуты длились, мы молились, |
Оплакивая труп. |
И перья полночи свивались |
Над гробом в мрачный клуб; |
Вино раскаянья на губке |
Казалось - желчь для губ. |
* * *
Петух пел серый, петух пел красный, |
Но не рождался день. |
В углах, где мы лежали, Ужас |
Водил за тенью тень. |
Во тьме кривлялись злые духи, |
Забыв дневную лень. |
Они скользили, проходили, |
Как люди сквозь туман, |
Луну дразнили под кадрили, |
Сгибая ловко стан. |
С чредой поклонов церемонных |
Шли из различных стран. |
Шли, улыбаясь, шли, кривляясь, |
Плясали странно сарабанду, |
Кругом, одна с другой, |
Чертили дерзко арабески, |
Как ветер над водой. |
Марионеток пируэты |
Творили на носках, |
И масок флейты, масок песни |
Нам воем внушали страх. |
Они все пели, громко пели, |
Тревожа сон в гробах. |
"О, пусть,- кричали,- пышны дали! |
В цепях пойдешь куда? |
Однажды, дважды кость бросайте, |
Играйте, господа! |
Но проиграет, кто играет |
С Грехом в Дому Стыда!" |
* * *
Не рой видений были тени, |
Плясавший страшный хор! |
Тем, кто в оковах был суровых, |
Казались,- Боже! - с живыми схожи |
Они, пугая взор. |
Кружились маски в вальсе, в пляске, |
Смеялись нам из тьмы; |
Как рой прелестниц, с верху лестниц |
Сбегали в глубь тюрьмы; |
Глумясь с укором, звали взором, |
Пока молились мы. |
* * *
Вот плакать начал ветер утра, |
Но ночь не отошла: |
Ночь на своем станке гигантском |
За нитью нить пряла. |
Молясь, дрожали мы и ждали, |
Чтоб Правда Дня пришла. |
Вкруг влажных стен тюремных ветер, |
Блуждая, грустно выл, |
И нас, как колесо стальное, |
За мигом миг разил. |
О, ветер! Что же мы свершили, |
И, наконец, узор решетки |
Стал четко виден мне, |
Как переплет свинцовый, рядом |
С кроватью на стене. |
И понял я, что где-то в мире |
День Божий - весь в огне. |
Мы в шесть часов убрали кельи, |
В семь-тишина легла, |
Но мощной дрожью чьих-то крыльев |
Тюрьма полна была; |
С дыханьем льдистым-долг свершить свой |
Царица Смерть вошла. |
Не шагом бурным, в плаще пурпурном, |
Не на коне верхом... |
Доска, веревка, парень ловкий- |
Вся виселица в том. |
Скользнул постыдно (было видно) |
Ее Герольд к нам в дом. |
* * *
Казалось, кто-то чрез болото |
Шептать моленья мы не смели |
И вновь рыдать в тюрьме; |
Погасло в каждом что-то разом: |
Надежды свет в уме. |
Идет все прямо Правосудье, |
Не потеряет след, |
Могучих губит, губит слабых,- |
В нем милосердья нет, |
Пятой железной давит сильных,- |
Убийца с давних лет! |
* * *
Мы ждали, чтоб пробило восемь... |
Был сух во рту язык... |
Мы знали: восемь-голос Рока, |
Судьбы проклятый крик. |
Равно для злых и правых петлю |
Готовит Рок в тот миг. |
Что было делать, как не ждать нам, |
Чтоб этот знак был дан? |
Недвижны, немы были все мы, |
Но сердце с силой било, словно |
Безумец в барабан. |
Внезапно всколыхнул молчанье |
Часов тюремных звон; |
И вдруг, как волны, все наполнил |
Бессильной скорби стон: |
Так прокаженные тревожат, |
Вопя, болотный сон. |
Как лики ужаса являет |
Порой нам снов кристалл,- |
Мы вдруг увидели веревку, |
Нам черный крюк предстал, |
Мы услыхали, как молитву |
Палач в стон смерти сжал. |
Весь ужас, так его потрясший, |
Что крик он издал тот. |
Вопль сожаленья, пот кровавый, |
Их кто, как я, поймет? |
Кто жил не жизнь одну, а больше, |
IV
В день казни нет обедни в церкви, |
Ее нельзя свершать: |
Священник слишком болен сердцем, |
Иль бледен он, как тать, |
Иль то в его глазах прочтем мы, |
Что нам нельзя читать. |
Мы были заперты до полдня... |
Но, слышим, вот звонят... |
Бренча ключами, молча Стражи |
Открыли келий ряд. |
Пошли мы лестницей железной, |
Свой покидая Ад. |
Хотя на Божий свет мы вышли, |
Наш круг был изменен: |
Один от страха весь был бледен, |
Другой, как стебль, склонен, |
И не знавал я, кто смотрел бы |
Так жадно в небосклон. |
Да, не знавал я, кто вперял бы |
В клочок лазури, заменявший |
В тюрьме нам небеса, |
И в облака, что плыли мимо, |
Чтоб окропить леса. |
И не было меж нас такого, |
Кто б, с бледностью лица, |
Не думал, что и он достоин |
Такого же конца: |
Ведь если он убил живого, |
То эти - мертвеца. |
Гот, кто вторично грех свершает, |
Терзает мертвых вновь, |
Он с них срывает страшный саван |
И вновь их точит кровь, |
Вновь точит кровь, за каплей каплю, |
И убивает вновь. |
* * *
Как клоуны, в наряде диком, |
В рисунке двух кругов, |
Мы молча шли асфальтом скользким, |
Мы молча шли асфальтом скользким, |
И каждый шел без слов. |
Мы молча шли асфальтом скользким, |
И через каждый ум |
Носилась Память об ужасном, |
Как ветра дикий шум, |
И перед каждым мчался Ужас, |
И Страх стоял, угрюм. |
* * *
Взад и вперед ходили Стражи, |
Как пастухи в стадах, |
Одеты в праздничное платье, |
В воскресных сюртуках, |
Но выдавала их деянье |
Нам известь на ногах. |
Где широко зияла яма, |
Ее мы не нашли. |
Виднелись у стены тюремной |
Песок и слой земли, |
Да комья извести, как саван, |
Да! Был у мертвого свой саван,- |
Не многим дан такой! |
Труп обнажен, чтоб стыд был больше, |
Но за глухой стеной |
Лежит в земле,-закован в цепи,- |
В одежде огневой. |
И пламя извести все гложет |
Там тело мертвеца: |
Ночами жадно гложет кости, |
Днем гложет плоть лица, |
Поочередно плоть и кости, |
Но сердце-без конца! |
* * *
Три долгих года там не сеют |
И не сажают там, |
Три долгих года там не место |
Ни травам, ни цветам; |
Земля молчит, не шлет упрека |
Смущенным небесам. |
Им кажется: убийцы сердце |
Неправда! Взысканная Богом, |
Земля добрей людей: |
Алей цвет алой розы будет |
И белой цвет - белей. |
Даст сердце стебли розы белой, |
Рот - стебли алых роз, |
Кто знает, чем святую волю |
Готов явить Христос, |
С тех пор как посох Парсифаля |
Цветами вдруг пророс? |
* * *
Нет! Белым розам, алым розам |
В тюрьме не место жить. |
Кремень, булыжник, черепица - |
Все, что здесь может быть: |
Цветы могли б иное горе |
Порою облегчить. |
Нет! Ни один - ни розы алой, |
Ни белой - лепесток |
Не упадет близ стен проклятых |
Не скажет узникам, что умер |
За всех распятый Бог. |
* * *
И все ж, хотя стеной проклятой |
Тот мертвый окружен, |
И дух того не бродит ночью, |
Кто цепью отягчен, |
И дух того лишь стонет жалко, |
Кто в известь схоронен,- |
Он все ж-несчастный-дремлет в мире, |
Иль в мире будет он: |
Он Ужасами не тревожим, |
Он Страхом не смущен, |
В земле нет ни Луны, ни Солнца, |
Где бедный схоронен. |
* * *
Как зверь, он ими был повешен, |
И реквием святой |
Не пел над ним, как утешенье |
Его душе больной. |
С поспешностью он унесен был, |
Раздетый труп они швырнули |
(Пусть мухи поедят!), |
Смеялись, что так вздуто горло, |
Чист и недвижен взгляд, |
И с хохотом ему творили |
Из извести наряд. |
Колен Священник не преклонит |
Перед могилой той, |
Пред ней не сделает, с молитвой, |
Он знак креста святой, |
Хоть ради грешников Спаситель |
Сошел в наш мир земной. |
Но что ж! Грань жизни перешел он; |
То участь всех живых. |
В разбитой урне Сожалений |
Потоки слез чужих. |
О нем отверженцы рыдали, |
Но плакать - доля их. |
V
Прав или нет Закон,- не знаю: |
Мы, узники, одно мы знаем, |
Что прочен овод стены, |
Что день в тюрьме подобен году, |
Что дни его длинны. |
И знаю я, что все Законы |
(Создание людей), |
С тех пор как брат убит был братом |
И длится круг скорбей,- |
Зерно бросают, лишь мякину |
Храня в коре своей. |
Я также знаю,- и должны бы |
О том все знать всегда,- |
Что люди строят стены тюрем |
Из кирпичей стыда |
И запирают, чтоб Спаситель |
Не заглянул туда. |
Они свет Солнца запирают |
И милый лик Луны, |
Они свой Ад усердно прячут, |
Дела, что люди и Сын Божий |
Увидеть не должны! |
* * *
В тюрьме растет лишь Зло, как севы |
Губительных стеблей. |
Одно достойно в том, кто гибнет |
И изнывает в ней: |
Что в ней Отчаяние-сторож, |
А Горе - спутник дней. |
Здесь могут голодом ребенка |
И день и ночь терзать, |
Бить слабых, мучить сумасшедших |
И старцев оскорблять. |
Те гибнут, те теряют разум, |
И все должны молчать. |
Живут здесь люди в кельях узких, |
И тесных, и сырых, |
В окно глядит, дыша отравой, |
Живая Смерть на них, |
И, кроме Похоти, все стало |
Поят водою здесь гнилою, |
Ее мы с илом пьем; |
Здесь хлеб, что взвешен строго, смешан |
С известкой и с песком; |
Здесь сон не дремлет: чутко внемлет, |
Крича, обходит дом. |
* * *
Пусть тощий Голод с Жаждой бледной, |
Как две змеи, язвят, |
Пусть сохнет тело,- что за дело! - |
Другой ужасней яд: |
Мы днем таскаем камни,- ночью |
Они в груди лежат. |
Здесь в келье-сумрак, в сердце-полночь. |
Здесь всюду - мрак и сон. |
Колеса вертим, паклю щиплем, |
Но каждый заключен |
В Аду отдельном, и молчанье |
Страшней, чем медный звон, |
Никто не подойдет к нам с речью |
Лишь глаз к нам смотрит сквозь решетку |
Безжалостный и злой; |
Забыты всеми, гибнем, гибнем |
Мы телом и душой! |
Одни, унижены, мы ржавим |
Цепь жизни без конца. |
Те плачут, те клянут, те терпят |
С бесстрастностью лица,- |
Но камни сердца раздробляет |
Благой Закон Творца. |
* * *
Сердца, разбитые в темницах, |
Благоуханье льют, |
Так, как у ног Хряста разбитый |
Альвастровый сосуд, |
И дивным полон ароматом |
Земных грехов приют. |
О, счастлив тот, чье сердце может |
Разбиться на пути! |
Как иначе очистить душу |
Когда не в глубь сердец разбитых,- |
Куда Христу сойти? |
И тот, чье вздуто было горло, |
Чист и недвижен взгляд. |
С креста на Небо взят. |
Сердцам разбитым и печальным |
Христос являться рад. |
Тот в красном, кто читал Законы, |
Три маленьких недели жизни, |
Чтоб он свой грех сознал |
И кровью искупил минуту, |
Когда он нож держал. |
Что кровью залита. |
Смывается кровь только кровью, |
И влага слез - чиста. |
Знак Каина кровавый - белой |
VI
Близ Рэдинга есть замок Рэдинг. |
И ров позорный в нем. |
Во рву лежит один несчастный, |
Сжигаемый огнем; |
Без имени над рвом. |
Пусть он до дня, когда вострубит |
Архангел, мирно опит. |
Шум лишних вздохов, слез ненужных |
Убил он ту, кого любил он, |
И вот за то убит. |
Возлюбленных все убивают,- |
Так повелось в веках,- |
Тот - с лестью на устах, |
Кто трус - с коварным поцелуем, |
Кто смел - с клинком в руках! |