Невидимка.
XXV. Травля Невидимого.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Невидимка. XXV. Травля Невидимого. (старая орфография)

XXV.
Травля Невидимого.

Сначала Кемп говорил слишком безсвязно, чтобы Эдай мог понят только-что происшедшее с такою быстротою.

Она стояли на площадке. Кемп все еще держал на руке странные одежды Гриффина и торопливо рассказывал. Через некоторое время Эдай начал, однако, кое-что понимать.

- Он помешан, - говорил Кемп, - он безчеловечен. Это один голый эгоизм. Ему дела нет ни до чего, кроме собственной выгоды и собственной безопасности. Нынче утром я выслушал целую историю самого грубого эгоизма. Он калечил людей. Будет убивать, если мы ему не помешаем. Создаст панику. Ничто его не остановит. Теперь он на воле - бешеный!

- Его надо поймать, - сказал Эдай. Это несомненно.

- Но как? - воскликнул Кемп, и тотчас в голове его закишели планы: - Вам надо принять меры сейчас же: привлечь к этому делу все население, не дать Гриффину оставить наших мест. Раз он бежит отсюда, он пойдет калечить и убивать по всей стране. Он мечтает о царств террора! О царстве террора, слышите? Вам надо учредить надзор по всем железным дорогам, по всем проселкам, на всех пароходах. Войско должно помогать. Телеграфируйте о помощи. Единственное, что может его здесь задержать, это надежда выручить свои записные книги, которые он очень ценит. Я разскажу вам: в вашем полицейском участке содержится некий Марвель...

- Знаю, - сказал Эдай, - знаю. Книги-то, - да. Но ведь бродяга...

- Бродяга отрицает, чтобы оне у него были; но он говорит, что оне у него. Вы должны сделать так, чтобы не дать ему возможности ни питаться, ни спать; день и ночь весь край должен быть настороже. Пищу надо запирать и прятать, чтобы он не имел к ней доступа. Дома также запирать крепко-накрепко... Дай нам Бог холодные ночи и дожди!.. Вся округа должна тотчас приняться ловить его, ловить, пока не поймают. Говорю вам, Эдай, он - гибель и бедствие, он страшно опасен: если его не схватят и не запрут, один Бог знает, что может произойти. Страшно и подумать!

- Что же еще нам делать? - спросил Эдай. Мне надо тотчас отправляться и начать все устраивать. Но почему бы и вам не пойти со мною? Да, пойдемте-ка! Пойдем и соберем нечто в роде военного совета, призовем на помощь Гоппса и железнодорожное начальство. Пойдемте и разскажите мне все по дороге. Что же еще мы можем сделать?... Да бросьте эту дрянь!

Через минуту Эдай уже сходил с лестницы, а за ним Кемп. Они нашли наружную дверь отворенной, а за нею двух полицейских, глазевших в пустое пространство.

- Удрал, сэр, - сказал один из них.

- Нам тотчас нужно отправиться в центральное отделение, - сказал Эдай. Сходите, кто-нибудь, за извозчиком и пошлите его нам навстречу, да поживее. Ну, Кемп, еще что же?

- Собак, - сказал Кемп, - достаньте собак: оне его не видят, да чуют. Достаньте собак.

- Ладно, - сказал Эдай. Это между нами, но тюремному начальству в Гальстиде известен один человек, у которого есть ищейки. Собак, значит. Еще что?

И всякое оружия, все предметы, которые можно обратить в оружие, надо прятать. Подолгу носить с собою такия вещи он не может. Все, что может попасться ему под руку, и чем он может драться, надо спрятать.

- И это ладно, - сказал Эдай. Поймаем его, погодите!

- А по дорогам... - начал Кемп и запнулся.

- Ну? - сказал Эдай.

- Это уж что-то того, - сказал он, - будто не по чести... Уж и не знаю, право... Велю все-таки приготовить; если он зайдет слишком далеко...

- Говорю ж я вам, он стал совсем безчеловечен, - оказал Кемп. Я также уверен, что он установит царство террора, - когда оправится от волнения своего теперешняго побега, - как в том, что говорю с вами. Единственная наша надежда - опередить его. Он порвал все связи cъ людьми. Пусть кровь его падет на его собственную голову!