Остров доктора Моро.
VI. Вторичный побег.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Остров доктора Моро. VI. Вторичный побег. (старая орфография)

VI.
Вторичный побег.

Приблизившись к ограде, я увидел, что свет исходил из раскрытой двери моей комнаты, а выйдя из мрака на освещенное пространство, услышал голос Монгомери, звавший меня изо всех сил. Я продолжал бежать. Снова послышался голос Монгомери. Я едва слышно отозвался на его зов и минуту спустя предстал пред ним, шатающийся и запыхавшийся.

- Откуда вы? - спросил он, взяв меня за руку и подводя к свету таким образом, что он освещал всего меня.

- Мы оба были так заняты, что совсем забыли про вас и только несколько времени тому назад вспомнили о вашем существовании!

Он повел меня в комнату и усадил в глубокое кресло. На несколько минут я был ослеплен светом.

- Мы не думали, что вы рискнете отправиться на разведку острова, не предупредив нас об этом! - сказал он. - Я боялся... но... что-же? Благополучно?

Последний остаток энергии покинул меня, и голова моя опустилась на грудь. Ему доставило, как мне кажется, некоторое удовольствие заставить меня выпить коньяку.

- Ради Бога! - взмолился я. - Закройте нашу дверь!

- Вы встретили кого-то... какое нибудь странное существо, а? - спросил он.

Он пошел запереть дверь и вернулся. Не предлагая более никаких вопросов, он дал мне новый глоток коньяку, разбавленного водою, и принудил поесть. Я был в полном изнеможении. Он проворчал сквозь зубы какие-то слова, в роде: "забыл" и "предупреждение", потом он меня спросил коротко, когда я ушел и что видел? Я отвечал ему также коротко и лаконически.

- Скажите мне, что все это обозначает? - вскричал я в раздражении и нервном состоянии.

- Здесь нет ничего ужасного, - проговорил он, - но мне кажется, что на сегодня для вас достаточно!

Вдруг пума испустила душу раздирающий вой, - и Монтгомери выругался вполголоса.

- Чорт возьми, если это помещение не хуже еще лондонской... лаборатории... наполненной кошками!

- Монгомери, - прервал я его, - кто преследовал меня? Был-ли то зверь, или человек?

- Если вы сейчас не уснете, - сказал он с убеждением, - то не избегнете завтра лихорадки!

- Кто меня преследовал? - повторил я, приподнимаясь и садясь против него.

Он смело посмотрел мне в глаза и судорожно скривил рот. Его за минуту перед этим оживленный взор померк.

- Судя по вашим словам, - произнес он, - думается мне, что это, по всей вероятности, был призрак!

Страшное раздражение овладело мною и почти тотчас-же исчезло. Я снова упал в кресло и сжал руками голову. Пума принялся вновь стонать. Монгомери встал позади меня и, положив мне руку на плечо, сказал:

- Послушайте, Прендик, мне не следовало позволять вам бродить по этому глупому острову... Но все не так ужасно, как вы себе это представляете, мой дорогой. У вас разстроены нервы. Хотите, я вам дам чего-нибудь для сна? Это... (он намекал на крик пумы) продолжится еще несколько часов. Нужно непременно постараться вам заснуть, в противном же случае, я ни за что не отвечаю!

Я в ответ не сказал ни слова, а, опершись локтями о колени, закрыл лицо руками. Через короткое время он возвратился с маленькой стклянкой, содержавшей в себе черноватую жидкость, которую заставил меня выпить. Я без всякого сопротивления быстро выпил ее и с его помощью расположился в гамаке.

заставил меня попробовать выйти из гамака, который, не смотря на вою мою осторожность, раскачался, и я, выпав из него, растянулся на полу. Я поднялся и расположился у стола; в моей тяжелой голове вначале вертелись какие-то смутные воспоминания о происшедшем накануне. Свежий утренний ветерок, дувший в окно без стекол, и пища, которую я ел, привели меня в это утро в самое благодушное настроение. Внезапно дверь, ведущая во внутренность ограды, отворилась позади меня, и вошел Монгомери.

- Как поживаете? - произнес он. - Я страшно занят!

Он закрыл за собою дверь, но забыл ее замкнуть на ключ.

Выражение его лица в прошедшую ночь почему-то пришло мне на память, и все мои воспоминания о перенесенных испытаниях, мало-по-малу, воскресли. Нечто в роде страха опять напало на меня, и в тот-же самый момент снова послышался болезненный вопль. На сей раз, однако, то не был более голос пумы. Я положил обратно на мою тарелку приготовленный кусочек и стал прислушиваться. Кругьм царило молчание, один только утренний ветерок нарушал ее. Я готов был уже склониться к тому, что ослышался. После долгой паузы я опять принялся за еду, не переставая прислушиваться. Немного спустя, раздался новый, едва внятный и тихий шум. Я остолбенел. Правда, шум был слабый и глухой, но он тронул меня гораздо глубже всего того, что я слышал из-за этой стены.

На этот раз оказывалось невозможным заблуждаться относительно природы слышимых слабых и перемежающихся звуков. Происхождение их было вне всякого сомнения. То были отрывистые, сдерживаемые рыдания и мучительные стоны. Я не мог более ошибаться в их значении: человеческое существо подвергалось пытке.

При такой мысли я встал, в три прыжка пробежал пространство, отделявшее меня от внутренней двери комнаты, и, схватившись за дверную ручку, отворил ее настежь.

- Эй! Прендик! Остановитесь! - вскричал Монгомери, стараясь догнать меня. Громадная собака неожиданно залаяла и заворчала. Я увидал кровь в канаве, сгустки её на земле в различных местах и вдыхал особенный кислый специфический запах. Через приотворенную дверь, на другой стороне двора, в тени можно было с трудом различить какое-то существо, растянутое на особого рода станке. Оно было все в крови и во многих местах обвязано бинтами. Вдруг, заслоняя своим корпусом это зрелище, появился старый Моро, бледный и страшный. В мгновение ока схватил он меня своей запачканной кровью рукою за плечо и, подняв с земля, как малое дитя, швырнул меня обратно в мою комнату. Я растянулся во всю длину на полу; дверь захлопнулась за мною и скрыла таким образом от меня выражение ужасного гнева на его лице. Ключ быстро повернулся в замке, и послышался голос Монгомери, оправдывающий себя.

- Разрушить работу целой жизни! - кричал Моро.

- Он не понимает... - говорил Монгомери среди других неясных фраз.

- У меня нет еще свободного времени! - отвечал Моро.

Остальной разговор ускользнул от моего слуха. Я поднялся на ноги, весь дрожа; в моем уме стоял один хаос самых ужаснейших опасений. Неужели, думал я, подобные вещи возможны? Человеческая вивисекция! Этот вопрос, подобно молнии среди мрачных туч, блеснул в моей голове, и вдруг смертельный ужас при мысли, что и мне не избежать опасности, всецело овладел моим существом.

Безразсудная надежда на спасение не покинула меня, так как наружная дверь комнаты была еще открыта. Теперь я окончательно убедился, что Моро занимался вивисекцией людей. С самого начала своего прибытия на остров, слыша его имя, я постоянно силился каким-нибудь образом ронять чрезвычайную уродливость островитян; теперь становилось все ясным. В памяти воскресли его работы о переливании крови. Виденные мною создания были жертвами его гнусных опытов.

С отвратительным самохвалением Моро и Монгомери намеревались охранять меня, обманывая своими дружескими обещаниями, чтобы тем легче уготовить мне участь, худшую самой смерти, - пытки, а после нея ужаснейшого унижения, какое только можно представить, а затем присоединить меня, потерявшого душу и озверевшого, к числу остальных их уродов. Мои глаза искали какого нибудь оружия, но не нашли ничего. Какое-то вдохновение осенило меня свыше. Я перевернул складное кресло и, наступив на одну из его сторон ногою, вырвал самый толстый брусок из него. Случайно вместе с деревом вырвался и гвоздь, прошедший его насквозь; этим брусок обращался в действительное оружие, так как, в противном случае, не представлял из себя ничего опасного. За дверью послышались шаги, и я поспешил быстро отворить дверь: в нескольких шагах от нея находился Монгомери, идущий с намерением затворить также и наружный вход.

Я направил свое оружие на него, целясь в голову, но он отпрыгнул назад. С минуту я колебался, а потом со всех ног пустился бежать и скрылся за углом стены.

- Прендик!.. Эй, Прендик! - кричал Монгомери, остановившись в полном изумлении. - Прендик!.. Не будьте глупцом!..

Минута промедления, думалось мне, и я был-бы заперт и подвергся участи одной из морских свинок лаборатории. Монгомери показался из-за угла ограды, все еще не переставая звать меня. Он бросился по моим следам, что-то крича мне, чего невозможно было разслышать. На этот раз я бежал со стремительною быстротою, не зная куда, по направлению на северо-восток. С путем моей предшествующей прогулки оно образовывало прямой угол. Раз, взбираясь на прибрежный холм и посмотрев через плечо назад, я увидел фигуру Монгомери в сопровождении его слуги. Быстро сбежал я с вершины холма и углубился в скалистую долину, окаймленную непроходимой чащей. Такое бегство продолжалось, может быть, с версту, грудь моя сжималась, стук сердца отдавался в ушах; не слыша за собой ни Монгомери, ни его слуги и чувствуя себя близким к обмороку, я круто повернул к берегу, где надеялся найти защиту среди густо растущих камышей. Долго я оставался там, не будучи в состоянии от страха и изнеможения ни двинуться с места, ни придумать какого-либо плана действия. В диком пейзаже, окружавшем меня, все дремало под лучами солнца, и только несколько насекомых, обезпокоенных моим присутствием, жужжали изо всех сил. До моего слуха достигал правильный рев прибрежного прибоя волн.

Спустя около часу времени, я услышал Монгомери, выкрикивающого мое имя где-то далеко на севере. Это заставило меня составить план действия. Остров, по моему убеждению, был населен только этими двумя вивисекторами и их озверевшими жертвами. Конечно, последния, в случае крайней нужды, могли быть обращены против меня. Мне было известно, что у Моро и Монгомери имелось по револьверу; я-же, если не считать маленького деревянного бруска, снабженного гвоздем - карикатура дубины - был безоружен. Также, оставаясь на том-же самом месте, мне нечего было достать есть и пить, и, таким образом, мое положение становилось отчаянным. Слишком слабые познания по ботанике не позволяли мне отличить съедобные корни или плоды от несъедобных; в руках не было никакой западни для ловли кроликов, выпущенных на остров. Мужество все более и более покидало меня. В таком безысходном положении пришли мне на мысль те озверевшие люди, с которыми я уже встречался. В воспоминаниях о них я пытался укрепить свою надежду на спасение: представлял поочередно каждого из виденных мною существ и усердно отыскивал в чертах их характера какое-нибудь качество, могущее послужить мне на пользу.

Лай собаки заставил меня подумать о новой опасности. Не теряя времени на размышление и боясь быть пойманным, я схватил свою палку и насколько возможно быстро двинулся по направлению к морю. Во время этого пути мне пришлось проходить через кустарник с острыми колючими шипами. Я вышел из него, весь в крови, и в одежде, превратившейся в лохмотья. На север предо мной разстилалась длинная бухта. Я, ни минуты не колеблясь, прямо вошел в воду; вода доходила до колен. Когда я достиг, наконец, противоположного берега, с сердцем, готовым разорваться, то бросился в чащу лиан и папоротников и ожидал исхода погони. Слышался лай только одной собаки. Затем шум стих, - и я начал верить, что избегнул преследования.

Проходили минуты, тишина ничем не нарушалась, и, спустя час, мужество вернулось ко мне.

В это время я не был уже не слишком поражен страхом, ни слишком несчастен, так как, если можно так выразиться, вышел за пределы страха и отчаяния. Моя жизнь окончательно потеряна; такое твердое убеждение делало меня способным решиться на все. Даже у меня было неопределенное желание увидеть Моро, встретиться с ним лицом к лицу. Во время перехода по воде у меня возникла мысль, что, в случае крайней опасности, я имел средства, по крайней мере, избегнуть страданий, так как никто не мог помешать мне утопиться. Я даже был готов привести эту мысль в исполнение немедленно, но страшное любопытство увидеть, чем окончится приключение, интерес увидеть свою роль в событиях удержали меня от этого. Я протянул свои онемевшия руки, пораненые острыми шипами; посмотрел на окружающия деревья, и среди зелени их мои глаза остановились на черном лице, украдкой наблюдавшем за мной.

- Вы... вы... вы... - вот все, что сначала можно было понять.

Неожиданно он соскочил на землю и, раздвинув ветви, с любопытством посмотрел на меня.

К этому существу я не испытывал такого отвращения, какое чувствовал к другим диким животным при встрече с ними.

- Вы... - сказал он, - были в лодке...

Он говорил, следовательно, был человек, по крайней мере, таким-же, как и слуга Монгомери.

- Да, - ответил я, - я прибыл на лодке... пересев в нее с корабля!

- О!.. - начал он.

Взгляд его быстрых блестящих глаз пробегал по всей моей фигуре, останавливаясь на руках, на палке, которую я держал в них, на ногах и на пораненых шипами местах тела. Что-то, казалось, его смущало. Глаза опять уставились на мои руки. Он протянул одну из своих рук и медленно сосчитал пальцы:

- Раз, два, три, четыре, пять... гм?

Я не понял тогда, что хотел он сказать этим. Позднее оказалось, что у некоторых двуногих, населявших остров, были плохо сформированы руки, на которых иногда не доставало трех пальцев. Так как, повидимому, совершенство моих рук в глазах урода имело важный и благоприятный для меня признак, то я ответил тем-же самым жестом. Он состроил гримасу полного удовлетворения; затем своим быстрым взглядом снова окинул всего меня и, круто повернувшись задом, исчез. Раздвинутые папоротники сомкнулись за ним.

Я сделал несколько шагов в чащу, чтобы последовать за уродом, и был удивлен, увидав его весело качающимся на своих длинных, тонких руках, которыми он держался за пучки лиан, ниспадавших с более высоких ветвей. Ко мне была обращена его спина.

- Эй!.. Вы!.. - произнес я.

Он соскочил на землю, перевернулся и обратился ко мне лицом.

- Скажите мне, - спросил я его, - где-бы можно найти чего-нибудь поесть?

- Поесть? - проговорил он. - Пищу людей и сейчас-же... В хижинах!..

Глаза снова повернулись к свешивающимся лианам.

- Но где-же хижины?

- А!!

- Я здесь в первый раз, вы понимаете?

При последних моих словах он сделал полуоборот и принялся проворно ходить взад и вперед. Все его движения были удивительно быстры.

- Следуйте за мной! - скомандовал он.

проникнутся добрым расположением ко мне; может быть, мне удастся найти средство овладеть их умами. Я еще не знал наверное, насколько заглушено было в них человеческое чувство. Мой обезьяно-подобный спутник с выдающейся вперед челюстью чуть-ли не бегом шел рядом со мной, размахивая руками. Я спрашивал про себя, на что годится этот урод и чем он занимается.

- Сколько времени... - повторил он.

После повторения мною того-же самого вопроса, он выставил вперед три пальца своей руки. Он, повидимому, немногим отличался от идиота. Я пробовал добиться от него, что обозначает подобный жест, но мои приставания показались ему очень докучными. После двух или трех вопросов урод вдруг отстранился от меня и прыгнул за каким-то плодом, свешивавшимся с одной из веток дерева. Он содрал с плода шиповатую кожу и принялся есть содержимое. Его поступок доставил мне большое облегчение, так как им он указал, чем я мог прокормиться. Новая моя попытка разспросить его кое о чем кончилась неудачно. Ответы получались быстрые, безтолковые и неуместные, редко они соответствовали вопросу, вообще же напоминали заученные фразы попугая. Мое внимание было настолько поглощено всеми такими мелкими подробностями, что я едва примечал тропинку, по которой мы шли.

Направо встретился обломок голой скалы, за нею виднелась голубая поверхность моря. Тропинка круто спускалась к узкому ущелью меж двух громадных обожженных и черных скал. Мы направились туда. Этот проход после ослепляющого блеска сернистой почвы казался чрезвычайна темным. Его стены поднимались отвесно и вверху почти сближались между собою. Красные и зеленые круги стояли перед моими глазами. Мой провожатый внезапно остановился и произнес:

- Вы в моем доме!

Мы находились в глубине какой-то расщелины, которая сперва показалась мне совершенно темною. Я услышал разнообразные звуки и энергически протер левой рукою свои глаза. Неприятный запах стоял кругом. Подобный запах бывает в дурно содержимых клетках с обезьянами. Вдали виднелся холм, покрытый зеленью и освещенный солнцем; со всех сторон сквозь узкия щели проникали лучи света и скудно освещали внутренность помещения.