Рассказы каменного века.
Глава II. Пещерный медведь

ГЛАВА II
ПЕЩЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ

Когда Юдена и Уг-Ломи бежали от племени Уйи к покрытым хвойными лесами горам Уэльда и укрылись наконец в долине реки между меловыми скалами, людей было еще немного, и их стоянки отстояли далеко друг от друга.

Ближайшими к ним людьми были дети их собственного племени, на целый день пути вниз по реке, а вверху еще никогда не ступала нога человека. В те давно минувшие времена человек только пришел в эту новую для него область земного шара. Поколение за поколением люди медленно продвигались вдоль рек в юго-западном направлении - от одного жилого места к другому. Животные, которые владели страной, - гиппопотамы и носороги в длинах рек, лошади на луговых равнинах, олени и вепри в лесах, серые обезьяны в ветвях деревьев, рогатый скот на возвышенностях, - еще нисколько не боялись человека, не говоря уже о мамонтах, живших в горах, или о слонах, приходивших сюда с юга на лето. И зачем было его бояться, когда у него не было никакого другого оружия, кроме грубо обтесанных кремней и жалких деревянных копий, единственного оружия, которое он мог противопоставить, да и то еще безыскусно, их копытам и рогам, зубам и когтям?

Анду, огромный пещерный медведь, живший в своем логове на крутом берегу реки Уэй, за всю свою почтенную и мудрую жизнь ни разу еще не видел человека. И вот, однажды ночью, когда он, высматривая добычу, шел по краю скалы, он увидел свет от костра Юдены. Он увидел, как она сама сидела красная и святящаяся в его пламени, а Уг-Ломи, вместе с гигантской тенью на белом утесе, передразнивавшей все его движения, бегал у костра взад и вперед и воспевал убийство Уйи, потрясая гривой волос и размахивая каменным топором - первым каменным топором человека. Пещерный медведь был далеко в верхней части долины и увидел все это сбоку и на большом расстоянии. Он был так поражен, что остановился, как вкопанный, на краю обрыва, втягивая в себя незнакомый запах горящих папоротников и недоумевая - не взошла ли на этот раз заря по ошибке не на своем месте?

Он был владыкой скал и пещер, он был пещерный медведь, в то время как его младший брат Гризли владел расстилающимися внизу дремучими лесами, а пятнистый лев (лев тех времен был пятнист) был властелином терновых зарослей, тростников и равнин. Он был сильнейшим из всех плотоядных. Он не знал страха, никто не охотился на него, и никто ему не сопротивлялся, только носорог не давался ему. Даже мамонт уходил из его владений. Вторжение незнакомых существ привело его в замешательство. Он обратил внимание на то, что эти новые зверьки походили по виду на обезьян и были редковолосы, как поросята. "Обезьяна и поросенок, - сказал себе пещерный медведь. - Это должно быть вкусно! Но что это за красный прыгающий цветок и большой черный предмет, прыгающий позади него на стене утеса? Ни разу в жизни не видел я ничего подобного!"

Он медленно направился к костру по краю обрыва, трижды остановившись, чтобы посмотреть и понюхать по мере того, как дым от огня становился все сильней и сильней. Пара гиен до такой степени была поглощена созерцанием того же самого невиданного зрелища, что Анду, шаги которого были легки, почти не слышны, вплотную подошел к ним, прежде чем они успели его заметить. Они отскочили с виноватым видом и, съежившись, убежали. Отойдя в сторону на приличное расстояние, составляющее около сотни ярдов, они начали визжать и браниться, вымещая на нем свой испуг.

- Уа-а-ха! - кричали они. - Кто не умеет сам вырыть себе берлогу? Кто как свинья питается кореньям? Уа-а-ха!

Даже и в те дни нравы и обычаи гиен были точно так же нахальны, как и теперь!

- Разве кто-нибудь отвечает гиене? - рычал Анду, посматривая в их сторону сквозь ночную темноту и снова направляясь к видневшемуся вдалеке костру.

Там стоял Уг-Ломи, все еще рассказывая о происшедшем, между тем как костер догорал, и запах гари становился все сильней и сильней.

Несколько времени Анду стоял на краю меловой скалы, переминаясь с ноги на ногу и поматывая головой. Он разинул пасть, приподнял уши и втягивал воздух ноздрями своей огромной черной морды. Он был очень любопытен - пещерный медведь более любопытен, чем какой бы то ни было медведь нашего времени. Этот мерцавший огонь, непонятные движения человека, не говоря уже о его вторжении в не оспариваемые никем владения Анду, - все это вызывало в нем предчувствие необычайных событий. В этот вечер он собирался поохотиться за молодой ланью, так как пещерный медведь любил разнообразие в своих охотах, но это непредвиденное обстоятельство отклонило его от задуманного предприятия.

- Уа-а-ах! - визжали позади него гиены. - Уа-а-ха!

При свете звезд Анду рассмотрел, что теперь уже три или четыре гиены рыскали по склону холма. "Они будут таскаться за мной по пятам всю ночь... пока я чего-нибудь не убью, - сказал себе Анду. - Подонки мира!" И чтобы досадить им, он решил наблюдать за красноватым светом, мерцавшим в долине, пока наступивший рассвет не прогонит домой этих несносных гиен. Некоторое время спустя они исчезли, и он услышал их голоса далеко в буковых лесах. Потом они снова подкрались к нему. Анду зевнул и пошел вдоль утесов - они за ним. Он остановился и пошел обратно.

Была чудная ночь, небо было усеяно сверкающими созвездиями. Звезды были те же, что и в наши дни, но созвездия были иными, потому что за такое долгое время звезды успели перейти в другие места. Далеко, за открытой равниной, где рыскали тощие сутуловатые гиены, находился буковый лес. За ним вдали поднимались склоны гор, неясно-таинственные ночью, пока их снежные вершины, облитые первыми лучами еще не видимой в долине луны, не вырисовывались отчетливо в своем белом холодном великолепии. На земле царило глубокое молчание. Оно нарушалось по временам, когда легкий утренний ветерок слабо доносил голоса в долину реки Уэй от подножья ее холмов, только визгом гиен, проносившимся коротким диссонансом по ночному воздуху, или отдаленными трубными звуками только что появившихся в этой местности слонов.

Красный свет костра замерцал от брошенной в него новой охапки сухого папоротника и снова стал постоянным, но еще более красным. Уг-Ломи закончил свой рассказ и приготовился спать, а Юдена все еще сидела, слушая странные голоса незнакомых ей зверей и наблюдая, как вместе с восходом луны темная восточная часть неба все более и более окрашивается синевой и становится все более светлой. Внизу река вела свой несмолкающий разговор, и невидимые существа ночи бесшумно пробегали то здесь, то там.

Постояв немного, Анду пошел назад, но через минуту снова вернулся и как бы пораженный внезапной мыслью пошел вверх по долине.

Глубокая ночь царила над землей, и Уг-Ломи продолжал спать. Убывающая луна поднималась на небе, и ее бледный, таинственный свет озарил наконец белую острую вершину утеса. Долина реки еще оставалась в полной темноте и от этого казалась еще мрачнее. Понемногу к лунному свету стали незаметно примешиваться легкие оттенки приближающегося рассвета. Глаза Юдены все возвращались к нависшей над ее головой вершине скалы. Хотя при каждом ее взгляде очертания скалы вырисовывались на фоне неба отчетливо и остро, ее не покидало смутное ощущение чего-то притаившегося там. Красное угли костра становились все темнее и темнее и покрывались серым налетом; вертикальный столб дыма становился все более заметным, и предметы, невидимые до сих пор, стали все яснее вырисовываться в бледном освещении. Незаметно она задремала, сидя по обыкновению на корточках.

Вдруг она вскочила и, выпрямившись и насторожившись, испытующим взглядом обвела утес сверху донизу.

Она издала еле слышный гортанный звук, и Уг-Ломи, сон которого был чуток, как у животного, пробудился в одно мгновение. Он схватил свой топор и неслышно стал рядом с ней.

Было еще довольно темно. По земле тянулись черные и темно-серые тени лунной ночи, а на небе сияла последняя замешкавшаяся звездочка. Выступ, на котором они находились, представлял собой небольшое поросшее травой пространство около шести футов в ширину и двадцати в длину. Его спускающийся в долину скат зарос чернобыльником. Мягкая белая скала под ним крутым откосом падала вниз на расстояние около пятидесяти футов и оканчивалась густыми зарослями орешника, окаймлявшими реку. Эти заросли все увеличивались ниже по течению, где на некотором расстоянии тощая растительность поднималась наконец до самой вершины скалы. Вверху на расстоянии сорока или пятидесяти футов над Уг-Ломи выдавались вперед огромные глыбы, характерные для меловых отложений. Глубокий крутой овраг прорезал ее поверхность. Он весь зарос мелким кустарником и при помощи его Юдена и Уг-Ломи спускались и поднимались.

Они притаились, как пара вспугнутых оленей, и замерли в ожидании. С минуту они ничего не слышали, но затем до них донесся сверху слабый шум обсыпающейся земли и треск ветвей.

Уг-Ломи схватил топор и подошел к краю выступа, потому что висевшие над его головой меловые глыбы закрывали верхнюю часть оврага. Его сердце внезапно сжалось - он увидел пещерного медведя, спускающегося к ним с вершины скалы. Плоские задние ноги Анду были как раз над Уг-Ломи, и медведь так вцепился когтями в камни и кустарники, что, казалось, совершенно прирос к скале. Но от этого он нисколько не выглядел меньше. От блестевшей морды и до коренастого хвоста он был в полтора раза больше льва и в два раза выше человека. Он смотрел на Уг-Ломи через плечо, огромная пасть с высунутым языком была разинута, он тяжело дышал от усилия удержать в равновесии свое грузное тело...

- Медведь! - воскликнул Уг-Ломи, осматриваясь вокруг себя с побелевшим от ужаса лицом.

Юдена с безумным страхом в глазах показала ему пальцем вниз.

Уг-Ломи взглянул и, не успевший сорваться, крик ужаса замер на его губах. Там внизу, опираясь своими передними лапами на скалу, стояла другая огромная буровато-серая туша - это была медведица. Хотя и меньше Анду, она все же была огромное животное.

С криком ужаса Уг-Ломи схватил охапку разбросанных по выступу папоротников и бросил ее в догорающую золу костра.

- Брат Огонь! - крикнул он. - Брат Огонь!

Юдена тоже вышла из состояния оцепенения и помогала ему:

- Брат Огонь! Помоги, помоги! Брат Огонь!

Сердце костра еще тлело, но огонь совершенно потух, когда они забросали его.

- Брат Огонь! - в исступлении кричали они. Но костер шипел, потухал - и перед ними теперь лежала только одна зола. Уг-Ломи гневно затопал ногами и ударил кулаком по золе. Юдена принялась высекать огонь из кремня. Глаза их, казалось, были прикованы к тому месту оврага, по которому спускался зверь.

Огромные косматые ноги медведя показались из-за меловых глыб, до сих пор наполовину скрывавших его. Он все еще осторожно сползал по почти вертикальной поверхности утеса. Головы его не было видно, но они явно слышали его глухое ворчание.

- Поросенок и обезьяна, - говорил пещерный медведь. - Это должно быть вкусно.

Юдена наконец высекла искру и старательно раздувала ее. Ветка вспыхнула на минуту - и снова погасла. Она бросила огниво и кремень и оцепенела от ужаса. Потом, вскочив на ноги, вскарабкалась на ярд или два по утесу. Как она могла повиснуть здесь даже на мгновение, нельзя было понять, потому что скала была совершенно отвесна, и даже обезьяне не за что было ухватиться. Через две-три секунды с окровавленными руками она соскользнула на свой выступ.

Уг-Ломи бешено метался взад и вперед, он бросался то к краю выступа, то к оврагу. Он не знал, что делать, он не мог думать. Медведица казалась меньше своего супруга, гораздо меньше. Если бы они оба разом соскочили к ней. Один мог бы остаться в живых.

- Уф! - сказал пещерный медведь, и Уг-Ломи, обернувшись, увидел его маленькие глазки, смотрящие на него из-под меловых глыб.

Юдена, прижавшись к краю выступа, завизжала, как схваченный кролик.

При этом крике что-то вроде безумия напало на Уг-Ломи. Со страшным воплем он схватил свой топор и кинулся к Анду. Чудовище зарычало с изумлением. В одно мгновение Уг-Ломи повис на кустарнике прямо над медведем, а в следующее он уже висел на его спине, наполовину зарытый в его мехе и ухватив одной рукой косматую шерсть под горлом зверя. Анду был так поражен этим небывалым нападением, что, не сопротивляясь, продолжал висеть. И вдруг топор - первый из всех человеческих топоров - ударился об его череп.

Медведь завертел головой и издал яростный рев негодования. Топор рассек ему кожу на дюйм от левого глаза, и горячая кровь ослепила его с этой стороны. Почувствовав новый удар, медведь снова зарычал, гневный и изумленный, и щелкнул зубами прямо перед лицом Уг-Ломи. Топор, поднятый еще раз, опустился на его челюсть.

Следующий удар ослепил его правый глаз и вызвал новый взрыв рева, на этот раз уже от боли. Юдена увидела, как тяжеловесные плоские лапы медведя скользнули и поползли вниз, а сам он внезапно сделал неуклюжий прыжок в сторону, как бы для того, чтобы попасть на выступ. Затем все исчезло, раздался треск ломающихся орешников, и снизу до нее донесся рев боли и крики человека, перемешанные с рычаньем зверя.

Юдена с воплем подбежала к краю выступа и взглянула через него. На минуту ей показалось, что человек и два медведя слились в одну кучу. Уг-Ломи был сверху. Потом отскочил и принялся снова взбираться по оврагу, пока медведи катились и дрались друг с другом среди орешников. Его топор остался внизу и три кровавые полосы сбегали вниз по бедру.

- Наверх! - крикнул он, и в одно мгновение Юдена начала карабкаться впереди него на вершину скалы.

Через полминуты они уже взобрались на утес. Сердца их сильно стучали, но они были в безопасности, так как Анду и его жена находились далеко внизу. Анду сидел на задних лапах, работая передними и стараясь быстрыми отчаянными движениями протереть свои залитые и ослепленные кровью глаза. Разъяренная медведица стояла на четвереньках в некотором отдалении и злобно рычала. Уг-Ломи плашмя кинулся на землю и, уткнув лицо в руки, лежал, с трудом переводя дыхание и обливаясь кровью.

Юдена еще раз кинула быстрый взгляд на медведей, и затем, подойдя, села рядом и смотрела на него, не спуская глаз...

Потом она робко протянула руку и, прикоснувшись к нему, издала горловой звук, означавший его имя. Он повернулся к ней и приподнялся, упираясь локтем о землю. Лицо его было бледно, как у смертельно испуганного человека. С минуты он пристально смотрел на нее и вдруг засмеялся.

- У ох! - воскликнула она. Это был их не сложный, но красноречивый разговор.

Уг-Ломи встал, опустился рядом с ней на колени и, стоя на четвереньках, посмотрел через обрыв на речную долину. Он уже дышал ровнее и кровь перестала течь по его ноге, хотя царапины, нанесенные ему медведицей были широки и глубоки. Сев на корточки, он внимательно разглядывал следы медведя, как они шли по направлению к оврагу, - они были шириной в его голову и в два раза длиннее ее. Он вскочил и отправился вдоль по утесам до того места, откуда еще виднелся выступ. Некоторое время он сидел там размышляя, а Юдена молча смотрела на него. Вдруг она заметила, что медведи уже ушли.

Наконец Уг-Ломи встал с видом человека, принявшего определенное решение. Он снова пошел к оврагу. Юдена следовала за ним по пятам. Оба вскарабкались на выступ. Они подняли огниво и кремень, и, с большой осторожностью спустившись вниз к подножью скалы, Уг-Ломи нашел там свой топор. Как можно неслышнее вернулись они на береговые утесы и быстро собрались в путь. Выступ не мог уже дальше служить им домом в виду соседства с такими беспокойными посетителями. Уг-Ломи нес топор, Юдена - огниво. Так просто совершалось неозоическое переселение.

Они пошли вверх по течению реки, хотя этот путь и мог привести их прямо в берлогу пещерного медведя. Но им не оставалось другой дороги. Вниз по течению находилось их племя, а разве Уг-Ломи не убил Уйу и Уау? А русла реки они должны были держаться из-за воды.

Они шли между деревьями бука вдоль русла, которое все более и более углублялось, пока, наконец, пенистая и быстрая река не оказалась в пятистах футах под ними. Из всех изменчивых вещей этого изменчивого мира течения рек в глубоких долинах изменяются меньше всего. Это была река Уэй, такая, как мы знаем ее и теперь, и они шли - первые человеческие существа, явившиеся в эту страну - по тем самым местам, где теперь находятся городки Гильфорд и Годальмин. Только серая обезьяна попалась им на пути. Она забормотала и исчезла, но все время вдоль края утесов виднелись следы большого пещерного медведя, огромные и неизменные.

И вдруг следы исчезли с утесов. Уг-Ломи подумал, что медведи ушли влево. Продолжая держаться края скал, они скоро дошли до конца и увидели под собой большое круглое пространство, образованное обвалом береговых утесов. Скалы свалились прямо поперек долины, запрудив реку и образовав быстрины. Обвал произошел давно. Он густо порос травой, но поверхность утесов, образовавших полукруг, была все еще такой же свежей и белой, как в тот день, когда скалы обрушились и сползли вниз. У их подножья, открытые и черные, зияли несколько пещер.

Пока они стояли, смотря на этот амфитеатр и не желая обходить его, так как предполагали, что берлога медведя должна находиться где-нибудь влево в том же направлении, куда им приходилось идти, они вдруг увидели сначала одного, а затем другого медведя, поднимавшихся справа от них по поросшему травой откосу прямо к пещерам. Анду шел первым, слегка хромая на переднюю лапу. У него был унылый вид, и за ним, волоча ноги, плелась медведица.

Юдена и Уг-Ломи поспешно отступили прочь от обрыва, пока не отошли настолько, что едва могли видеть медведей через его край. Тут Уг-Ломи остановился. Юдена дернула его за руку, но он повернулся к ней с предостерегающим жестом, и ее руки тотчас же опустились. С топором в руке стоял Уг-Ломи наблюдая медведей до тех пор, пока они не скрылись в пещере.

Он тихонько прорычал и взмахнул своим топором при виде входящей в пещеру медведицы. Затем, к ужасу Юдены, вместо того чтобы поскорее уйти с нею отсюда, он лег плашмя на землю и стал медленно двигаться вперед к реке до того самого места, откуда можно было наблюдать за пещерой. Ведь там были медведи - а он проделывал свой маневр так спокойно, как будто подстерегал кроликов!

Он лежал под тенью деревьев неподвижный, похожий на выброшенное бревно, испещренный солнечными пятнами. Он думал. А Юдена знала еще с того времени, когда была девочкой, что когда Уг-Ломи делался таким молчаливым, как сейчас, и лежал, подперев кулаком подбородок, то это означало, что скоро произойдет что-нибудь особенное.

Прошел час, прежде чем он окончил свои размышления. Еще в полдень эти двое маленьких дикарей дошли до берегового обрыва, свисавшего над пещерой медведя, и теперь все долгое время до заката солнца из всех сил работали над огромной меловой глыбой. Без всякого другого орудия, кроме своих крепких мускулов, они прокатили ее от холма, над которым она торчала, как шатающийся зуб, до самого края обрыва. Меловая глыба была добрых два ярда в обхвате, высотой по самую грудь Юдены, тупоугольная и усаженная кремнями.

Когда зашло солнце, глыба уже лежала в трех дюймах от обрыва над самой пещерой страшных медведей.

Разговор в медвежьей пещере шел вяло в тот вечер. Медведица угрюмо сопела в своем углу, - она любила поросенка и обезьяну, - а Анду старательно облизывал лапу и проводил ею по морде, чтобы охладить жгучую боль от воспалившихся ран.

Потом он вышел и сел как раз у входа в пещеру, щурясь неповрежденным глазом на вечернее солнце и размышляя.

- Ни разу в своей жизни не был я так удивлен, - сказал он наконец. - Это какие-то необыкновенные звери. Напасть на меня!

- Мне они не нравятся, - из темной глубины проворчала медведица.

- Я никогда еще не видел более слабого животного. Не понимаю, куда идет мир... Тощие, не заросшие ничем ноги... Удивляюсь, как они выносят холод зимой!

- Очень вероятно, что и совсем не выносят, - заметила медведица.

- Мне думается, что это неудавшаяся порода обезьян.

- Новый вид, - сказала медведица.

Водворилось молчание.

- Его удача - простая случайность, - сказал Анду. - Это бывает иногда.

- Не понимаю, зачем ты дал ему убежать, - сказала медведица.

- У него особого рода коготь - длинный коготь, который, казалось, был сперва на одной его лапе, а потом на другой. Только один коготь. Странные существа. У них есть еще и блестящий предмет, похожий на тот ослепительный свет, что ходит по небу днем, - только у них он прыгает. Это действительно стоит посмотреть. Он с корнями и колышется, как трава от ветра.

- Он кусается? - спросила медведица. - Если он кусается, то не может быть растением.

- Мне бы хотелось знать - вкусны ли они, - сказала медведица.

- По-видимому, - сказал Анду, почувствовав аппетит. Пещерный медведь, как и полярный, был неисправимым плотоядным. Мед и корни не приходились ему по вкусу.

На некоторое время оба углубились в размышления. Затем Анду снова принялся за несложное лечение своего глаза.

Солнечный свет все больше и больше заливал зеленый откос, находящийся перед входом в пещеру, пока наконец он не принял оттенок красноватого янтаря.

Медведица ничего не ответила, и из темноты пещеры послышался мерный хруст. Она обгрызала кость. Анду зевнул.

- Да-а, - сказал он.

Он направился ко входу пещеры и остановился с вытянутой вперед головой, осматривая полукруг береговых утесов. Ему надо было совершенно повернуть голову, чтобы осмотреть левым здоровым глазом правую сторону. Но, без сомнения, правый глаз поправится завтра.

Он снова зевнул. Вдруг над его головой послышался шум и огромная меловая глыба, оторвавшись от вершины обрыва, с грохотом упала прямо перед его носом и разлетелась на множество неровных осколков. Это в высшей степени изумило его.

на выступе. Он сел, тронул лапой самый большой обломок и несколько раз обошел его, пытаясь где-нибудь найти тут человека...

Когда наступила ночь, он отправился вниз по долине реки, чтобы посмотреть, нельзя ли раздобыть кого-нибудь из обитателей выступа. Но он нашел выступ пустым, - не оставалось и следов красного прыгающего предмета. Анду был голоден и потому не стал долго ротозейничать в эту ночь, а отправился на охоту за ланью.

Воспоминание о скверных зверьках исчезло из его головы. Ему попался молодой олень, но мать была рядом с ним и вступила в отчаянную борьбу за своего детеныша. Пришлось его оставить, но разгорячившаяся самка продолжала нападать, и ему удалось наконец нанести ей решающий удар по голове и завалить ее. Было больше мяса, но меньше вкуса. Медведица, которая следовала за ним, тоже получила свою долю. Во второй вечер снова упала белая глыба, совершенно такая же, как и первая, и, как первая, она разлетелась в куски прямо перед его головой. Это показалось ему очень любопытно.

Однако третья, упавшая в следующий вечер, была намечена лучше. Она ударилась о неразумную голову Анду с таким треском, что эхо прозвучало среди скал, и белые куски разлетелись по всем направлениям.

Вышедшая вслед за ним медведица с любопытством обнюхала своего мужа, лежавшего перед пещерой в странной позе, с влажной и бесформенной головой. Она была еще молода и неопытна и потому, обнюхав и полизав его немного, решила оставить в покое своего Анду, пока у того не пройдет этот странный каприз, и одна отправилась на охоту.

по речной долине казались черными и незнакомыми, и в ее медвежью душу закралось смутное предчувствие необычайных и печальных событий. Она стала громко звать по имени Анду. Эхо береговых утесов одно отвечало ей.

Подойдя ближе к пещере она увидела в полутьме пару быстро убежавших при ее приближении шакалов. Потом завыла гиена, и с десяток этих неуклюжих фигур взбежали вверх по склону и, остановившись, насмешливо завизжали.

- Владыка скал и пещер - иаа-ха! - разносилось по ветру.

Смутное предчувствие медведицы приняло внезапно определенные формы. Она быстро побежала к пещере по амфитеатру береговых утесов.

--- Иа-ха! - смеялись, отступая, гиены. - Иа-а-ха!

глыб. Воздух был пропитан запахом смерти.

Вдруг сверху до нее донесся звук, странный звук, немного похожий на крик гиены, но полнее и ниже тоном. Она подняла кверху голову. Ее маленькие ослепленные лучами рассвета глазки сначала ничего не видели, ноздри ее трепетали. На краю обрыва, высоко над нею, ясно выделяясь на розоватом фоне утренней зари, виднелись два маленьких, косматых круглых предмета: это были головы насмешливо кричавших ей Юдены и Уг-Ломи.

Хотя она и не могла их отчетливо рассмотреть, но смутный страх овладел ею. Новое чувство грядущих неведомых бедствий закралось в ее сердце.

Она принялась исследовать разлетевшиеся куски меловых глыб, разбросанные вокруг Анду. Некоторое время она стояла неподвижно, осматриваясь и издавая низкий непрерывный звук, почти похожий на стон.