Рассказы каменного века.
Глава V. Битва у львиного логова

ГЛАВА V
БИТВА У ЛЬВИНОГО ЛОГОВА

Уг-Ломи лежал неподвижно, прислоненный к ольхе, и его бедро представляло кровавую бесформенную массу. Ни один цивилизованный человек не вынес бы таких ужасных ран, но и он, и Юдена жили за пятьдесят тысяч лет до нашего цивилизованного времени. Она шипами терновника скрепила концы его ран и скорчившись сидела около него день и ночь. Днем она отгоняла от него мух веером из папоротника, а ночью, с первым топором в руке, прогоняла назойливых гиен. Через несколько дней раны стали понемногу заживать.

Лето было в полном разгаре. Первые два дня, когда раны Уг-Ломи еще были открыты, они почти ничего не ели. В низменном месте, где они скрывались, не было ни корней, ни мелких зверьков, а река с ее рыбой и водяными улитками находилась на открытом месте, на сотню ярдов в сторону от них. Днем Юдена не решалась уходить из страха перед соплеменниками, - своими братьями и сестрами, а ночью из страха перед дикими зверями, опасаясь одинаково как за него, так и за себя. Как и коршуны, они получили свою долю льва. Вблизи них протекал небольшой ручеек, и Юдена в горстях своих рук приносила воду Уг-Ломи.

Место, где находился Уг-Ломи, было прекрасно скрыто от племени чащей деревьев ольхи и со всех сторон окружено высоким тростником. Труп убитого льва лежал недалеко от его бывшей берлоги, на утоптанном месте, в пятидесяти ярдах от Уг-Ломи. Можно было рассмотреть сквозь высокие стебли тростников, как коршуны дрались друг с другом за лучшие куски и отгоняли шакалов. Над трупом льва мириадами носились мухи, и до Уг-Ломи долетало их неумолкаемое жужжанье. Через несколько дней, когда раны его уже почти зажили, от льва оставалось лишь несколько разбросанных и обглоданных дочиста костей.

Большую часть дня Уг-Ломи сидел неподвижно, бесцельно смотря перед собой. Временами он бормотал что-то о лошадях, медведях и львах, а иногда по целым часам он принимался бить землю первым топором и называл при этом по именам всех охотников своего племени, как будто не боясь привлечь их этим к себе. В эти короткие летние ночи они оба почти не спали. Неподвижные предметы, казалось, начинали двигаться вокруг них, принимая форму существ, каких они никогда не видали днем. Несколько ночей гиены не появлялись, но вслед за тем в одну темную безлунную ночь их прибежала целая дюжина и долго грызлась за остатки льва. Всю ночь раздавались их вой и рычание, и Уг-Ломи с Юденой могли даже слышать, как кости хрустели на зубах у гиен. Но они знали, что гиена никогда не решится напасть на живого, не спящего человека, и потому совсем их не боялись.

Днем Юдена по узкой тропинке, проложенной львом в тростнике, доходила до поворота реки и вползала в заросли камыша, чтобы наблюдать за племенем. Лежа у деревьев ольхи, к которым она была привязана как приношение льву, она могла и теперь видеть всех на холме, у костра, маленькими, но отчетливыми фигурками, точно так же, как она видела их в тот вечер. Но она мало рассказывала Уг-Ломи о своих наблюдениях, боясь, что привлечет к нему сынов Уйи, если только назовет их по именам. В те дни верили, что произнесенное вслух имя привлекает носящего его человека.

Еще в первое утро, после того как Уг-Ломи убил льва, она видела, как мужчины, приготовив свои копья и метательные камни, отправились по направлению к речной долине, оставив на холме женщин и детей. Они даже и не подозревали, как близко от них был Уг-Ломи, когда длинной нитью тянулись по его следам с Сиссом-Следопытом во главе. Она видела, как после ухода мужчин, женщины и маленькие дети принялись собирать для ночного костра листья папоротников и сучья деревьев, а мальчики и девочки постарше бегали и играли друг с другом. Но старуха испугала ее. Около полудня, когда большинство находилось внизу у изгиба реки, она пришла и стала на ближайшей стороне холма - темной, сучковатой, жестикулирующей фигурой. Юдена была почти уверена, что она заметила ее. Она притаилась, как зайчик в норке, ее блестящие глаза были устремлены на сгорбленную колдунью, но она скоро поняла, что старуха молилась льву, - тому самому льву, которого убил Уг-Ломи.

На следующий день вернулись охотники. Они были явно утомлены и принесли с собою лань. Юдена с завистью наблюдала за их пиром. Но вдруг случилось что-то необыкновенное. Она увидела и ясно услышала, как старуха принялась кричать, жестикулировать и указывать прямо на нее. Она сильно перепугалась и, как змея, неслышно уползла в густую траву. Но скоро любопытство превозмогло, и, осторожно вернувшись на свой наблюдательный пост, она вдруг с ужасом увидела, что все сыны Уйи с оружием в руках направлялись с холма прямо к ней.

Опасаясь, что ее движения будут замечены, она не шевелилась и только плотно припала к земле. Солнце клонилось к закату, и его золотые лучи светили в лица идущим. Она увидела, что они несли чудесный кусок сырого мяса, надев его на ясеневую жердь. Немного пройдя, они остановились.

- Дальше! - завизжала старуха.

Кошачья Шкура заворчал, но все же все пошли дальше, со страхом вглядываясь в тростниковую заросль ослепленными солнцем глазами.

- Здесь! - сказал Сисс, и они бросили на землю ясеневую жердь вместе с мясом.

- Уйя! - закричал Сисс, - получай свою часть! Мы убили Уг-Ломи! Право, мы убили Уг-Ломи! Сегодня мы убили Уг-Ломи, а завтра принесем его тело! - И все повторили его слова.

Они переглянулись, развернулись и пошли обратно.

Сначала они шли пятясь, вполоборота к зарослям тростника, затем, взглянув на свой холм, они все чаще и чаще стали посматривать на него, все более и более ускоряя свои шаги и наконец помчались во все лопатки, пока не добежали до места. Сисс, бежавший позади всех, первым замедлил шаг.

Солнце зашло, и наступили сумерки. Костры ярко пылали на туманном фоне отдаленных каштановых деревьев, и голоса на холме звенели весельем. Юдена лежала почти без движения, переводя глаза с мяса на холм и обратно. Она была голодна, но боялась этого мяса.

Наконец она поползла обратно к Уг-Ломи.

Услышав слабый шорох ее приближения, он посмотрел кругом себя. Лицо его было мрачно.

Она ответила, что не могла ничего найти, но что еще раз отправится на поиски. Она снова поползла по тропинке, проложенной львом, и снова увидела холм, но опять не могла решиться прикоснуться к мясу: инстинктом зверя она боялась западни. У нее было тяжело на душе.

Она снова поползла к Уг-Ломи и услышала, что он мечется и стонет. Еще раз вернулась она обратно и, взглянув в темноту, увидела, что у мяса стоит шакал. В одно мгновение к ней вернулась храбрость: она с гневом вскочила на ноги, закричала и побежала к жертвоприношению. Споткнувшись и упав, она услыхала рычание убегавшего шакала. Тотчас же она бросилась к жерди, но мяса на ней уже не было. Ей пришлось вернуться назад и проголодать с Уг-Ломи всю ночь. Уг-Ломи сердился на нее за то, что она не достала ему еды. Она не рассказала ему ни слова о происшедшем.

В следующие два дня они почти умирали с голоду. На третий племя убило лошадь. Произошла та же церемония, и на ясеневой жерди красовалась оставленная в жертву задняя лошадиная нога. На этот раз Юдена не колебалась.

Жестами и словами она рассказала обо всем Уг-Ломи. Он понял ее только тогда, когда съел уже большую часть мяса. Поняв наконец смысл ее рассказал, он начал весело смеяться.

- Я - Уйя, - сказал он. - Я - Лев. Я - большой пещерный медведь, я, который был только Уг-Ломи. Я - Уад-Хитрец. Это хорошо, что они кормят меня, так как скоро к убью их всех.

На сердце у Юдены стало легко, и она начала смеяться вместе с ним. Потом она с радостью съела то, что он оставил ей от лошадиной ноги.

В эту ночь Уг-Ломи видел сон. Наутро он приказал Юдене принести ему зубы и когти льва - сколько она могла их найти - и вырубить ему толстую ольховую палку. Он очень искусно прикрепил к ней зубы и когти льва так, чтобы концами они торчали наружу. Много времени ушло на это, и, вбивая, он испортил два зуба. В ярости он бросил свою новую дубину, но потом сам дотащился до нее и окончил. Вышла необычайного рода палица - вся усаженная зубами.

В этот день у них обоих было достаточно пищи: племя принесло новую жертву.

В одно прекрасное утро, много времени спустя после того, как Уг-Ломи сделал себе новую палицу, - когда прошло больше дней, чем на руке бывает пальцев, больше чем кто-нибудь из них мог сосчитать, - Юдена лежала в тростнике, наблюдая за холмом, пока Уг-Ломи спал недалеко от нее. Три дня сыны Уйи не видели мяса. Старуха выла и принялась молиться льву, как и прежде. Как раз в это время маленькая Си, друг Юдены, вместе с другой девочкой - ребенком первой девушки, которую любил Сисс - взобрались вдвоем на холм и стояли, глядя на костлявый остов старухи. Немного погодя, они принялись ее передразнивать. Юдена находила это очень забавным, но вдруг старуха быстро обернулась и увидела детей. С минуту и она и девочки стояли неподвижно. Затем с криком бешеной ярости она кинулась к ним, и все трое исчезли за вершиной холма.

а Бо и Кошачья Шкура раболепно плелись за ним, с кусками пищи в руке. Они громко смеялись и кричали, веселясь бешенству старухи. Раздался пронзительный крик, - отставший ребенок был пойман, и старуха принялась усердно колотить его. Это было для всех очень приятным послеобеденным развлечением. Маленькая Си, пробежав немного дальше, остановилась, глядя назад с любопытством и страхом.

Вдруг прибежала мать ребенка. С развевающимися по ветру волосами, задыхаясь, с большим кремневым камнем в руке, она как дикая кошка бросилась на старуху. Но, несмотря на свои преклонные годы, старуха не уступала любой другой молодой женщине: недаром она была хранительницей огня. Однако прежде чем она могла что-нибудь сделать матери пойманного ею ребенка, Сисс крикнул на нее, и поднялся страшный гвалт. Показались новые косматые головы. По-видимому, все племя было дома и пировало. Старуха не решилась больше бить ребенка, которому покровительствовал Сисс.

Все шумели и ругались - даже маленькая Си. Вдруг взбешенная неудачей старуха стремительно кинулась за Си, зная, что у той не было друзей. Маленькая Си, поняв опасность лишь в тот момент, когда она уже висела над ее головой, со слабым криком ужаса бросилась стремглав, не разбирая дороги, прямо к берлоге льва. Заметив наконец, куда она бежала, Си быстро свернула в сторону в тростники.

Но старуха была недаром удивительной женщиной. Такая же проворная, как и злая, она схватила Си за ее развевающиеся по ветру волосы в каких-нибудь тридцати ярдах от Юдены. Вся орда сбежала теперь с холма, крича, смеясь и приготовляясь смотреть на предстоящее забавное зрелище.

Что-то поднялось в сердце Юдены, что-то чего она не испытывала до сих пор. Думая только о маленькой Си и позабыв свой страх, она выскочила из засады и бросилась вперед. Старуха сначала не заметила ее. Она была поглощена тем, что била по лицу маленькую Си, изливая на ней всю свою накипевшую злость. Вдруг что-то жесткое и тяжелое ударило ее по щеке. Она пошатнулась и увидела Юдену, стоящую с пылающими глазами между ней и ребенком. Она вскрикнула от ужаса и изумления, а ее крошечная жертва, радуясь неожиданному избавлению, пустилась бежать к собравшейся около холма толпе. Увидев так неожиданно Юдену, вся толпа быстро направилась к ней, совершенно позабыв свой, теперь уже ослабевший, страх перед львом.

- Си! - крикнула она. - Си!

Она схватила на руки остановившегося ребенка, прижала к своему сердцу ее избитое личико и повернулась, чтобы бежать вместе с нею в свое жилище - в берлогу старого льва. Опомнившаяся старуха, стоя по грудь в тростниках, осыпала ее криками бешеной ярости, но не решилась преградить ей дорогу. Обернувшись на повороте тропинки, Юдена увидела, что все мужчины племени кричали что-то друг другу, а Сисс быстро бежал по львиному следу прямо к ней в тростники.

Она гнулась по узкой тропинке между камышами к тому тенистому месту, где сидел с заживающей ногой Уг-Ломи. Он только что проснулся от криков и протирал свои глаза. Она подбежала к нему с маленькой Си на руках, как мать со своим ребенком. Сердце было готово выскочить у нее из груди.

- Уг-Ломи, - закричала она, - Уг-Ломи, они идут!

Она указывала ему на тростники и при помощи своего скудного запаса слов старалась объяснить ему все происшедшее. До них уже доносились крики людей. По-видимому, они остановились по ту сторону зарослей. Она спустила с своих рук маленькую Си и, схватив новую дубину, усаженную зубами льва, всунула ее в руку Уг-Ломи. Затем, отбежав немного в сторону, она подняла с земли Первый Топор.

- Уах! - крикнул Уг-Ломи, размахивая своей дубиной и, вдруг поняв в чем дело, принялся с трудом вставать на ноги.

Он поднялся, неуклюже шатаясь, упираясь одной рукой о дерево и почти не касаясь земли раненой ногой. В другой руке он держал свою новую дубину. Пока он с беспокойством рассматривал заживающую ногу, в тростниках послышался внезапный шум. Шум стих и снова поднялся, и вот, осторожно двигаясь по львиному следу, нагнувшись вперед и держа в руке свое заостренное на огне ясеневое копье, показался Сисс. Вдруг он остановился как вкопанный: его взгляд встретился со взглядом Уг-Ломи.

Уг-Ломи сразу забыл о своей ране. Он твердо встал на обе ноги, но вдруг услышал, что что-то закапало. Взглянув на бедро, он увидел струйку крови, текущую вдоль рубца его заживающей раны. Он быстро смочил в крови свою руку, чтобы крепче схватить свою дубину и снова устремил глаза на Сисса.

копью, на Сисса тяжело опустилась дубина, нанеся такой страшный удар, о котором у того уже не сохранилось воспоминаний. Как бык под топором, он свалился на землю к ногам Уг-Ломи.

Его падение как нельзя более поразило шедшего за ним Бо.

Он чувствовал некоторое успокоение при мысли о колебавшемся по обе его стороны высоком тростнике и о Сиссе, который неприступным укреплением находился между ним и опасностью. Вплотную за ним стоял Червеед, и потому с тыла Бо был защищен. Он заранее решил, что будет держаться в центре, а славу или смерть предоставит Сиссу. Он был всегда на втором месте. Но вдруг копье Сисса полетело в воздухе, послышался глухой удар, и заслонявшая его широкая спина Сисса упала вперед. Прямо перед собой он увидел Уг-Ломи, стоящего над распростертым на земле предводителем... Душа Бо ушла в пятки. В одной руке он неподвижно держал свой метательный камень, а в другой ясеневое копье. Он не дожил до конца своей минувшей нерешительности и не успел пустить их в дело.

Червеед был находчивее: он поступил иначе, чем Бо, и даже иначе, чем Сисс, который первый вздумал нападать. Он присел на корточки и съежился, когда усаженная зубами дубина закружилась над его головой. Быстрым и метким движением кинул он свое копье и попал прямо в плечо Уг-Ломи. Почти в то же мгновение с воинственным криком он изо всей силы швырнул в него свой метательный камень.

Новая дубина Уг-Ломи, не попав в цель, просвистала в воздухе. Юдена увидела, как Уг-Ломи шатаясь повернул назад с этой узкой тропинки на открытое место и споткнулся о тело Сисса. Но лишь только вслед за копьем Червееда из-за тростников показалось его сияющее торжеством лицо, и Червееда настиг смертельный удар той, от которой он получил свое прозвище. Быстро и высоко взмахнув Первым Топором, Юдена ударила им прямо по виску Червееда и он повалился на тело Сисса к ногам упавшего Уг-Ломи.

по шее, но он не упал, а только покачнулся и тем испортил удар своего брата, целившего прямо в голову Уг-Ломи. Швырнув свою дубину, Уг-Ломи в одно мгновение обхватил Рыжеволоса обеими руками за пояс и с силой отбросил его в сторону, так что тот растянулся на земле.

Он снова бросился за своей дубиной и схватил ее. Другой Рыжеволос, которого ударила Юдена, почти тотчас же пришел в себя, кинулся на нее с приподнятым копьем, и она невольно отскочила, чтобы уклониться от удара. Но вдруг, в двух шагах от себя, Рыжеволос увидел Уг-Ломи и, не успел он вскрикнуть, как Уг-Ломи схватил его за горло, и просвиставшая в воздухе дубина с львиными зубами нашла свою третью жертву. Уг-Ломи издал крик, - крик торжества и победы. Другой, отброшенный Уг-Ломи, Рыжеволос лежал спиной к Юдене, в каких-нибудь шести футах от нее, и темная струйка крови бежала по его голове. Он силился подняться на ноги. Юдена почувствовала безотчетное, неудержимое желание помешать ему. Она с размаху швырнула в него топором, но промахнулась. Он спрятался за маленькую Си и потом бросился назад в тростниковые заросли. Перед Юденой на Мгновение промелькнула фигура Змея, остановившегося на львиной тропинке и вдруг повернувшегося к ней спиной. Она увидела, как в воздухе быстро закружилась дубина и как косматая голова Уг-Ломи с окровавленным плечом и волосами исчезла вслед за Змеем, мелькая в тростниках. Потом она услышала пронзительный визг Змея, похожий на вопль испуганной женщины.

Она пробежала мимо Си до того места, где в тростниках виднелась торчащая кверху рукоятка топора и, обернувшись, еле дыша, увидела, что находится одна посреди трех безжизненных тел. В воздухе носились крики и вопли. На минуту она почувствовала страшную слабость и головокружение, но вдруг в голове ее промелькнула мысль, что Уг-Ломи могут убить на узкой тростниковой тропинке. Перепрыгнув через труп Бо, она с безумным криком побежала за Уг-Ломи. Ноги Змея лежали поперек тропинки, а голова его была в тростниках. Она перескочила через него, продолжая бежать, пока не достигла поворота тропинки и не очутилась на открытом месте у деревьев ольхи. Отсюда она увидела, что все уцелевшие из племени сбегались к холму, как гонимые ветром сухие листья.

Уг-Ломи почти нагонял Кошачью Шкуру, но тот был так быстроног, что ему скоро удалось убежать, а также и молодому Уау-Хау, за которым после Кошачьей Шкуры бросился Уг-Ломи. Он долго гнался за ним и только далеко за холмом оставил свое преследование. Воинственный дух совершенно овладел им, и торчавшее из его плеча копье действовало на него как шпоры. Когда Юдена увидела, что он в безопасности, она остановилась еле дыша, смотря, как движущиеся вдалеке фигуры взбегали на холм и одна за другой исчезали за ним. Она снова очутилась одна. Все это произошло очень быстро. Совершенно так же, как и десять минут назад, когда на холме стояла старуха и славословила льва, и теперь с его вершины поднималась к небу вьющаяся струя сероватого дыма.

Ей казалось, что прошло много времени, прежде чем вдали показался Уг-Ломи. Он шел к ней весь сияющий, тяжело дыша. Она стояла, с упавшими на глаза волосами, разгоряченным лицом и окровавленным топором в своей руке, на том самом месте, где племя принесло се в жертву льву.

При виде его сияющей фигуры ее напряженность сразу исчезла, и слезы радости потекли по ее лицу.

При виде этих слез странное, непонятное чувство сжало сердце Уг-Ломи, но он только еще громче крикнул "уау" и стал еще усерднее размахивать направо и налево своей новой дубиной. С истинно мужским достоинством он приказал ей следовать за ним и, повернувшись назад, направился к кострам, как будто бы он никогда и не думал расставаться с племенем. А она, утерев слезы, послушно последовала за ним, как это подобало женщине.

Так Уг-Ломи и Юдена вернулись к себе домой через много дней после того, как они бежали от лица Уйи. Около костров лежал наполовину съеденный олень, точно такой же, как в те дни, когда Уг-Ломи еще не был мужчиной, а Юдена женщиной. Уг-Ломи сел и принялся за еду, и Юдена, как мужчина, села рядом с ним, а все племя смотрело на них из-за кустов. Через несколько минут в отдалении показалась одна из старших девочек, на руках которой сидела маленькая Си. Юдена назвала их по имени и предложила им по куску мяса. Но старшая девочка боязливо жалась и не решалась подойти, хотя маленькая Си барахталась на ее руках и тянулась к Юдене. Когда Уг-Ломи сытно поел, он сел на корточки, задремал и заснул. Тогда остатки племени стали осторожно показываться из-за кустов и приближаться к костру. Когда Уг-Ломи проснулся, казалось, что все было по-старому, как будто бы он никогда и не оставлял племени. Только, кроме него, у костров не было ни одного из взрослых сынов Уйи.

И вот какая странная, но правдивая вещь! Во все время битвы Уг-Ломи не помнил, что он хромой и действительно не был хромым! А после своего сна он снова стал хромым и оставался таким до конца своих дней!

Кошачья Шкура, второй Рыжеволос и Уау-Хау - такой же искусный кремнетес, каким был его отец - бежали от лица Уг-Ломи, и сначала никто не знал, куда они скрылись. Но через два дня они вернулись и сели на корточки под каштановыми деревьями в приличном отдалении от костра. Гнев Уг-Ломи уже прошел. В первое мгновение он повернулся, чтобы подойти к ним, но, раздумав, остался, и на закате солнца они снова ушли. В тот же самый день посреди папоротников нашли и старуху. Она лежала мертвая и еще более безобразная, чем всегда. Шакалы и коршуны пытались ее отведать, но напрасно; она так и осталась в целости. Она во всем была удивительной женщиной.

женщин, только издевался над ними.

Через день они подошли еще ближе - без палок и метательных камней, но с теми же приношениями в руках, а Кошачья Шкура показывал еще форель. В те отдаленные временя люди редко занимались ловлею рыб, но Кошачья Шкура мог целыми часами неподвижно простаивать в воде и ловить их руками. На четвертый день Уг-Ломи позволил им совсем подойти к холму вместе с их приношениями.

Он съел форель.

Много лун после этого Уг-Ломи был главою племени, и все беспрекословно подчинялись ему. А когда пришло его время, он был убит и съеден, как Уйя и другие до него.