Колеса фортуны.
Поездка при луне

Колеса фортуны

Поездка при луне

XXIV

Так двадцать минут превратились в бесконечность. Оставим безнравственного Бичемела изрыгать фонтаны проклятий, - гнусное это существо достаточно загрязняло наши скромные, но правдивые страницы, - оставим оживленную группу собеседников в баре отеля «Викуна», оставим вообще Богнор, как мы оставили Чичестер, и Мидхерст, и Хэзлмир, и Гилдфорд, и Рипли, и Путни, и последуем за милым нашим простаком Хупдрайвером и его Юной Леди в Сером по залитой луной дороге. Как они мчались! Как бились в унисон их сердца, как с шумом вылетало из их груди дыхание, как каждая тень внушала им подозрение, а малейший звук наводил на мысль о погоне! И тем не менее мистер Хупдрайвер пребывал в мире Романтики. Останови их сейчас полисмен за то, что они едут с потушенными фонарями, Хупдрайвер сшиб бы его с ног и поехал дальше, словно прирожденный герой. Возникни на их пути Бичемел с рапирами для дуэли, Хупдрайвер сразился бы с ним, как человек, для которого Азенкур был реальностью, а магазин тканей - сном. Тут речь шла о Спасении, о Бегстве, о Счастье! И она рядом с ним! Он видел лицо ее, и когда оно было в тени, и когда утреннее солнце золотило ее волосы; он видел ее лицо, благосклонно смотревшее на него в ярком свете дня; он видел ее в горе, когда глаза ее блестели от слез. Но может ли быть для девичьего лица освещение лучше, нежели мягкий свет летней луны!

Дорога сворачивала на север, огибая пригороды Богнора, и то вилась в кромешной тьме под густыми деревьями, то шла между вилл, лучившихся теплым светом ламп или объятых сном и белевших под луной, то снова пролегала между живых изгородей, за которыми серели поля, окутанные низко стелющимся туманом. Сначала они ехали, едва ли обращая внимание, куда едут, думая лишь о том, чтобы поскорее очутиться подальше, и только раз свернули на запад, когда из свежей ночи перед ними возник вдруг шпиль чичестерского собора, светлый, замысловатый и высокий. Они ехали, почти не разговаривая друг с другом, лишь изредка перекидываясь двумя-тремя словами, когда дорога вдруг поворачивала или когда вдруг раздавались чьи-то шаги или встречалась выбоина.

Она, казалось, была всецело поглощена мыслью о своем бегстве и не думала о том, кто ехал с ней рядом, а он, когда унялось волнение подвига и они уже не мчались во весь дух, а просто ехали по ночной дороге, вдруг осознал всю грандиозность того, что произошло. Ночь была теплая и светлая, кругом царила тишина, нарушаемая лишь стрекотом велосипедных передач. Он посмотрел на нее краешком глаза - она ехала рядом, грациозно крутя ногами педали. Вот дорога повернула на запад, и девушка превратилась в серый силуэт на фоне залитого луной небосвода; потом дорога пошла прямо на север, и бледный холодный отсвет лег на ее волосы, на щеки и на лоб.

Есть некое магическое свойство в лунном сиянии: оно подчеркивает все нежное и прекрасное, тогда как остальное тонет во тьме. Оно создает эльфов, которых убивает солнечный свет; стоит луне появиться - и в душе нашей оживает сказочный мир, звучат приглушенные голоса, нежные, тревожащие душу мелодии. При лунном свете каждый мужчина, каким бы тупицей и олухом ни был он днем, становится похож на Эндимиона^[35], приобретает что-то от его вечной молодости и силы, видя в глазах своей дамы сердца серебристое отражение любимой богини. Прочный материальный мир, окружающий нас при свете дня, делается призрачным, обманчивым; далекие холмы колышутся, как сказочное море, все вокруг становится одухотворенным; духовное начало, заключенное в нас, выходит из темных глубин и, высвободившись из своей телесной оболочки, взмывает ввысь, к небесам. Дорога, покрытая утоптанной белой пылью, которая днем пышела жаром и слепила глаза, превратилась теперь в мягкую серую ленту, на серебряной поверхности которой то там, то здесь искрился какой-нибудь кристаллик. Над головой их величаво плыла по безбрежным синим просторам прародительница тишины, та, что одухотворяет мир, - совсем одна, сопутствуемая лишь двумя большими блестящими звездами. И в тишине, под ее благостным оком в благословенном свете ее лучей ехали, рядом два наших странника сквозь преображенную и преобразующую ночь.

Но нигде луна не сияла так ярко, как в голове мистера Хупдрайвера. На поворотах дороги он с необычайной быстротой принимал решения (причем совершенно наугад). «Направо», - говорил он. Или: «Налево», - тоном человека, который все знает. Вот каким образом через час они выехали на дорожку, которая спускалась прямо к морю. Серый берег тянулся вправо и влево от них, и маленький белый домик прикорнул у воды, где темнела на песке спящая рыбачья лодка.

- Вот мы и прибыли, - промолвил мистер Хупдрайвер sotto voce^[36].

Они соскочили с велосипедов. Низкорослые дубы и терновник вырисовывались в свете луны, как бы застрявшей в веточках живой изгороди, окаймлявшей дорогу.

- Вы в безопасности, - объявил мистер Хупдрайвер, срывая с головы кепи и галантно склоняясь перед девушкой.

- Где мы?

- В безопасности.

- Но где?

- В Чичестерской гавани. - И он указал рукой на море, словно оно было местом их назначения.

- А как вы думаете, они погонятся за нами?

- Мы столько раз поворачивали!

Хупдрайверу почудилось, что она всхлипнула. Она стояла, придерживая свой велосипед, а он держал свой, и на расстоянии ему непонятно было, то ли она плачет, то ли просто тяжело дышит от усталости.

- Что же мы теперь будем делать? - спросил ее голос.

- Вы устали? - осведомился он.

- У меня хватит сил на все, что нужно.

- Знаете, - заговорила она, - а я вовсе не боюсь вас. Я уверена, что у вас самые честные намерения. А ведь я даже не знаю вашего имени!

Ему вдруг стало стыдно неказистого имени своих предков.

- Имя у меня некрасивое, - сказал он. - Но вы правы, доверяя мне. Я для вас… я для вас что угодно сделаю… Это все ерунда.

Она закусила губку. Спрашивать у него, почему он готов ради нее на все, она не стала. Но по сравнению с Бичемелом!..

- Доверимся друг другу, - сказала она. - Вы хотите знать… что произошло со мной?

- Этот человек, - продолжала она, приняв его молчание за согласие, - обещал мне помощь и поддержку. Я была несчастна дома - неважно, почему. У меня мачеха… Жила я праздно, ничем не занятая, во всем встречая противодействие, запреты - этого, пожалуй, вам будет достаточно, чтобы составить картину. И вот в моей жизни появился он, стал говорить со мной об искусстве и литературе и зажег мою мысль. Мне захотелось выйти в широкий мир, стать человеком, а не кроликом в клетке. И он…

- Я понимаю, - сказал Хупдрайвер.

- И вот я здесь…

- Я для вас что угодно сделаю, - повторил Хупдрайвер.

Она подумала.

- Вы и представить себе не можете, какая у меня мачеха. Нет, я не могу ее описать…

- Я весь в вашем распоряжении. Я помогу вам всем, что в моих силах.

- Я рассталась с Иллюзией и нашла Странствующего Рыцаря.

Под Иллюзией она подразумевала Бичемела.

Мистер Хупдрайвер почувствовал себя польщенным. Но ответить ей в тон не умел.

- Я все думаю, - сказал он, горя желанием поскорее принять на себя обязанности защитника, - что же нам лучше всего предпринять. Вы устали, и не можем же мы плутать всю ночь, особенно после такого дня, какой выпал вам на долю.

- Мы ведь были близ Чичестера? - спросила она.

- Если бы, - задумчиво произнес он с легкой дрожью в голосе, - если бы вы согласились выдать меня за своего брата, мисс Бомонт.

- Ну и что же?

- Мы могли бы там остановиться…

Она медлила с ответом.

- Но сначала скажите мне, как вас зовут… братец, - попросила она.

- Мм… Каррингтон, - слегка замявшись, произнес Хупдрайвер. Кто бы на его месте признался в такую ночь, что он - Хупдрайвер?

- Ну, а имя?

- Имя? Мое … Крис. - Он зажег свой фонарь и выпрямился. - Подержите, пожалуйста, мою машину, и я зажгу ваш фонарик, - сказал он.

Она послушно подошла и взяла его велосипед - на мгновение они очутились лицом к лицу.

- А меня, братец Крис, - сказала она, - зовут Джесси.

Он посмотрел ей в глаза, и сердце у него замерло.

- , - медленно повторил он.

Лицо его выражало такую силу чувств, что ею овладело вдруг непонятное смятение. Надо было что-то сказать.

- Имя ничем не примечательное, правда? - заметила она и рассмеялась, чтобы разрядить напряжение.

Он открыл было рот и снова закрыл, лицо его вдруг исказилось, он резко повернулся и, нагнувшись, принялся зажигать ее фонарь. Она смотрела на него, стоявшего перед ней почти на коленях, почему-то с одобрением. Как я уже говорил, была пора полнолуния.

XXV

удалось достичь наконец Чичестера. Сначала у них было такое впечатление, что все обитатели его давно спят, но «Красная гостиница» еще светилась теплым желтоватым светом. Впервые в жизни мистер Хупдрайвер осмелился приобщиться тайн «первоклассного» отеля, но в эту ночь он осмелился бы еще и не на то.

- Значит, вы все-таки нашли свою даму, - заметил конюх в «Красной гостинице» - один из тех, к кому мистер Хупдрайвер утром обращался с расспросами.

- Какое-то вышло недоразумение, - с величайшей охотой пояснил Хупдрайвер. - Сестра моя отправилась в Богнор. Но я вернул ее. Очень мне здесь нравится. Да и луна - просто божест-вен-ная.

- Мы уже поужинали, благодарствуйте, и мы очень устали, - продолжал мистер Хупдрайвер. - Я полагаю, вы ничего не хотите, Джесси?

Какое счастье быть с нею, пусть даже в качестве брата, и называть ее просто так - Джесси! Но играл он свою роль великолепно, - этого, по его мнению, нельзя было отрицать.

«Вот это жизнь!» - подумал он.

Так доблестно вел себя мистер Хупдрайвер до самого конца этого Удивительнейшего из Дней. Читатель, очевидно, помнит, что начался он очень рано с бдения в маленькой лавчонке рядом с «Гостиницей ангела» в Мидхерсте. Но подумать только, сколько всего за это время произошло! Он поймал себя на середине зевка, вытащил часы, увидел, что уже половина двенадцатого, и с приятным сознанием собственного героизма отправился в постель.

Примечания

35

герой греческого мифа, возлюбленный богини Луны - Селены.

36