По ту сторону окна

По ту сторону окна

После того как все процедуры были завершены, Бейли перенесли в кабинет и поместили на кушетку перед открытым окном. Там он и лежал: в верхней своей части - живой человек, вздрагивающий от боли и озноба, а ниже пояса - неподвижная мумия. Впечатление только усугублялось из-за того, что обе его ноги были туго перевиты белыми бинтами.

Он пытался читать, даже писал немного, но чаще просто смотрел в окно. Еще когда Бейли только поселился здесь, ему казалось, что за открывающийся из окна вид, по правде говоря, стоило бы доплачивать, а уж теперь благодарил за него Бога по нескольку раз в день. Внутри было темновато, но даже этот рассеянный свет без труда позволял видеть, как изношена мебель и насколько выцвели обои. Флаконы с лекарством и кувшин с водой стояли на журнальном столике, окруженные накапливающимся за сутки мусором: объеденными веточками винограда, сигарным пеплом, пересыпа́вшимся через края плоского зеленого блюдца, листами вчерашней газеты. Зато пространство снаружи было залито светом, а в углу окна виднелась дотягивающаяся до второго этажа верхушка акации, словно перечеркнутая кованой оградой балкона. И главное: вдалеке переливалась серебром река, всегда шумная, беспокойная. Еще дальше, за рекой, виднелся заросший берег, широкий участок луга, затем - черная полоса деревьев, рощица тополей в излучине и уже совсем далеко - возвышающаяся надо всем квадратная башня церкви.

Весь день вниз и вверх по реке сновало множество судов. Сплавлялась по течению череда барж, загруженных бочонками пива, - товар для Лондона; навстречу ей, утопая в клубах черного дыма, спешил паровой катер, оставляющий за собой высокие волны; потом - шустрый кораблик с электрическим двигателем; следом - прогулочное судно, полное отдыхающих. Одинокий гребец. Распашная четверка с эмблемой спортивного клуба…

Даже посреди ночи (правда, ночь тогда выдалась лунной) с реки как-то раз долетело громкое пение под цитру: по течению спустилась очередная развеселая компания. Пение весело разносилось над водой. Похоже, самые спокойные часы выпадали на раннее утро или поздний вечер.

Через несколько дней Бейли начал узнавать некоторые суденышки; через неделю он разбирался во внутренней жизни доброй половины из них. «Лусон», тот самый паровой катер, принадлежавший неким Фицгиббонам, торопливо пробегал мимо три-четыре раза в день; он не приближался к дому более чем на две мили, но перепутать его с другим судном было нельзя: очень заметная желто-красно-коричневая раскраска и два матроса явно восточного происхождения. Однажды, к великому восторгу Бейли, «Императорский пурпур», роскошный корабль для речных круизов, остановился прямо напротив его окна; пассажирам подали завтрак, который они и вкушали в непринужденно-семейной обстановке, не подозревая, что за ними наблюдают. А как-то раз после обеда капитан на медленно идущей барже затеял ссору со своей женой, когда его судно показалось в левом углу окна, и перешел к рукоприкладству перед тем, как оно исчезло в правом.

Бейли считал все это бесплатным развлечением, помогающим сносить болезнь, и радостно встречал каждое новое происшествие. Миссис Грин, приносившая ему еду, часто заставала Бейли хлопающим в ладоши или негромко восклицающим «Бис!». Но у артистов на сцене под названием «река» было слишком много собственных дел и на бис они ни разу не выходили.

- Никогда не думал, что так заинтересуюсь вещами, которые меня совершенно не касаются, - сказал Бейли своему другу Уилдерспину, часто заходившему к больному и в своей несколько нервной, но благожелательной манере помогавшему тому скоротать время. - Я считал, что такое времяпровождение свойственно только маленьким детям и старым девам. Впрочем, для меня это лишь стечение обстоятельств. Просто работать я сейчас не могу, а в жизни ведь должно что-то происходить. Брюзжать и отрицать реальность - последнее дело: вместо этого, как видите, я лежу и наслаждаюсь, будто ребенок погремушкой, этой рекой и всем, что на ней происходит. Иногда, конечно, становится скучно, но не так уж и часто. А вообще-то, друг мой, я отдал бы что угодно за одно настоящее происшествие, хоть самое маленькое. Представьте: какая-нибудь лодка опрокидывается, на поверхности видны только головы пытающихся спастись вплавь, на помощь спешит быстроходный катер, кого-то вытягивают из воды багром… а лучше двоих… Вон плывет подходящее суденышко, катер Фицгиббонов. У команды недавно как раз появился новый багор, а вот, глядите, тот темнокожий, один из их матросов, по-прежнему несчастлив. Думаю, с ним что-то крепко не в порядке, Уилдерспин. И это длится уже два или три дня. Сидит на корточках, такой надутый, и медитирует, уставясь в воду. Вот уж точно не полезное для душевного здоровья дело: три дня подряд созерцать, как за кормой тает пена от корабельного винта.

Они проводили взглядом маленький паровичок, пробиравшийся по залитой солнцем реке. На мгновение верхушка акации скрыла его, вот он снова появился - и почти сразу исчез из виду за оконной рамой, словно канув во тьму.

- У меня выработался острый взгляд на детали, - сказал Бейли. - Я сразу заметил новый багор - по поведению их второго азиата. Забавный парень. Он никогда не обращался так со старым багром.

- Они оба малайцы, да? - спросил Уилдерспин.

- Не знаю, - ответил Бейли. - Так или иначе, это ласкары^[7].

Потом он принялся рассказывать Уилдерспину о деталях частной жизни на корабле «Императорский пурпур».

- Вы будете смеяться, - сказал Бейли, - все эти люди собрались тут со всех концов света: Оксфорда и Уиндзора, Азии и Африки… но они фланируют за окном только для того, чтобы развлечь меня. Вот, скажем, позавчера какой-то человек вынырнул из неизвестности, принял забавную позу, потерял и вновь обрел самообладание, а потом опять канул в неизвестность, исчез из моей жизни. Скорее всего, навсегда. Причем я-то знаю, что он прожил на земле тридцать или сорок лет, испытал все, что положено, по части мелких житейских невзгод - но всего лишь для того, чтобы покривляться три минуты перед моим окном. Удивительно, не правда ли?

- Да уж, - ответил Уилдерспин.

Через день или два после этого разговора Бейли пережил свой звездный час, доказавший, что к концу его болезни заоконная пьеса сделалась не менее увлекательной, чем была в начале.

Впрочем, по порядку.

Бейли был один: служанка взяла выходной, а экономка отправилась в город заплатить по счетам, то есть находилась сейчас как минимум в трех милях от дома. Утро началось скучновато. Где-то в полдесятого вверх по реке прошло спортивное каноэ, вскоре после этого навстречу ему проследовало переполненное судно с любителями пикников. Но это были, так сказать, пометки на полях. Настоящий текст открылся перед ним уже после десяти утра.

Все началось с чего-то белого, промелькнувшего вдалеке, на фоне тополей, подступающих к излучине реки.

- Носовой платок, - сказал Бейли, когда увидел это. - Нет. Слишком велик. Пожалуй, скорее флажок какой-то.

Что это был не флажок, выяснилось в следующий же миг: белое пятно вдруг высоко подпрыгнуло.

- Человек в белом бежит в нашу сторону, - догадался Бейли. - Вот повезло-то! Но как на нем неловко сидит одежда!

Затем произошло нечто неожиданное. Между темными деревьями вдалеке вспыхнуло яркое пятно, а после появилось облачко серого дыма, которое, проплыв в воздухе, исчезло на востоке. Человек в белом снова подскочил, однако продолжал бежать дальше. А еще через мгновение до ушей Бейли донесся несомненный звук выстрела.

 Что за чертовщина! - Он, насколько мог, выпрямился на кушетке. - Да ведь это же по нему стреляют!

Теперь Бейли вглядывался в происходящее с предельной внимательностью. Белая фигура бежала по тропинке через кукурузное поле.

- Пусть меня повесят, если это не тот азиат Фицгиббонов, малаец или уж кто он ни есть. Что там у него в правой руке, хотел бы я знать? Такое… изогнутое - не изогнутое, скорее извилистое…

Затем показались три другие фигуры, спешащие следом, но пока неотчетливо видимые на темном фоне деревьев.

Неожиданно Бейли заметил, что на другом берегу тоже кто-то появился: рослый чернобородый мужчина в широкополой фетровой шляпе. Он шел, сильно наклонясь вперед и вытянув руки. Красная лямка, наискось перечеркивавшая фланелевую рубашку, проясняла картину: к лямке крепилась лодочная бечева, и, хотя само суденышко оставалось скрытым берегом, было видно, как позади этого человека тянется полоса приминающейся травы, оставленная канатом, прикрепленным к лодке^[8]. Неожиданно чернобородый остановился. Бейли понял, что он перебирает руками канат. Лодку все еще не было видно, однако голоса сидящих в ней людей над водой слышались отчетливо.

- Что ты делаешь, Хэгшот? - спросил кто-то из них.

Стоящий на бечевнике человек прокричал в ответ что-то неразборчивое, продолжая перебирать канат и поглядывая через плечо на приближающуюся фигуру в белом. Затем он спустился по откосу вплотную к реке: теперь лодочная бечева приминала не прибрежную траву, а камыш, при каждом шаге Хэгшота оставляя рябь на воде. Бейли увидел мачту и часть буксируемой лодки: на корме ее стоял высокий светловолосый мужчина, явно пытающийся что-то рассмотреть. Неожиданно лодку качнуло и этот человек исчез, по-видимому, не удержавшись на ногах. Послышались ругательства и невнятный смех. Однако чернобородый Хэгшот не присоединился к веселью: он торопливо забрался в лодку и отпихнул ее прочь от берега. Суденышко быстро исчезло из виду.

Между тем голоса еще доносились до Бейли. Судя по их тону, люди в лодке обсуждали друг с другом, что произошло и что же им делать.

Бегущая фигура показалась на берегу. Бейли теперь отчетливо видел: это был один из фитцгиббоновских азиатов, наконец до него стало доходить, что за предмет находится у того в руках. Трое преследователей азиата бежали сквозь высокие заросли кукурузы, держась вплотную друг за другом, и предмет в руках первого из них тоже становился узнаваемым: похоже, это было ружье. Но малаец все еще опережал их как минимум на две сотни ярдов.

- Черт побери, это что - и вправду охота на человека?! - воскликнул Бейли.

Малаец остановился на мгновение, всматриваясь в береговой откос по правую сторону от себя. Потом он свернул с тропинки и, продираясь через кукурузу, сразу скрылся из виду. Трое преследователей поспешили за ним. Они были выше азиата, так что несколько секунд виднелись их головы и руки, поднимающиеся над кукурузой в бурной жестикуляции, но вскоре тоже исчезли.

- А ведь все так интересно начиналось!.. - Бейли досадливо ругнулся.

Тут воздух прорезал громкий визг - похоже, кричала женщина. Затем раздались беспорядочные вопли, вой, глухой удар и наконец - звук выстрела. Все это происходило чуть ли не прямо под балконом, так что Бейли буквально подпрыгнул на кушетке от неожиданности. Но он по-прежнему ничего не видел.

- Это уже слишком для инвалида! - Его досада воистину не имела границ.

Однако события этого утра еще далеко не завершились. Малаец появился снова, теперь он бежал вверх по течению реки, намного медленнее, чем прежде, - и, кажется, на бегу угрожал страшным лезвием криса^[9] кому-то впереди себя. Бейли заметил, что волнисто изгибающийся клинок был темным, он не блестел, как должна блестеть сталь.

Через несколько секунд появилась новая группа преследователей. Возглавлял ее уже знакомый Бейли высокий светловолосый мужчина: теперь он размахивал багром, а за ним спешили трое в тельняшках, с веслами наперевес. Наверно, это была команда лодки, ранее следовавшей вдоль бечевника, но бородатого Хэгшота среди них не оказалось. Прошло немного времени, и Бейли вновь увидел первую троицу, ранее преследовавшую малайца через поле: они вынырнули из кукурузы почти вплотную к берегу реки; у одного из них действительно было в руках ружье. Эти трое быстро выбрались на тропу и побежали за остальными.

И минуты не миновало, как видимый Бейли участок берега вновь оказался безлюдным. А воздух в комнате, из которой инвалид наблюдал за происходящим, закипел от ругательств.

- Жизни не пожалел бы, чтобы увидеть конец этой истории! - в сердцах воскликнул он.

Выше по течению реки раздались неразборчивые крики. Бейли сперва показалось, что люди приближаются, но этого не произошло.

Он сидел на кушетке и брюзгливо ворчал. Продолжал в том же духе и после того, как усмотрел среди волн что-то круглое и черное.

- Привет! - со злобной иронией поздоровался Бейли, обращаясь к этому неизвестно чему.

Вгляделся внимательнее и увидел два темных предмета, то появляющихся, то исчезающих впереди этого чего-то. Бейли все еще пребывал в сомнении, когда объединенная группа преследователей снова появилась в пределах видимости. Они что-то нетерпеливо обсуждали, указывая на плывущий предмет. Затем тот, кто был с ружьем, прицелился.

 Боже, так ведь это, значит, он! - воскликнул Бейли. - Он переплывает реку!

поручни балкона.

Как только азиат вновь показался на поверхности, человек с ружьем выстрелил. Беглец опять нырнул: теперь он плыл так, что голова практически все время находилась над водой. Бейли хорошо видел мокрые волосы, прилипшие ко лбу, и крис, зажатый в зубах.

Потом малаец снова исчез из виду, выйдя «за нижнюю рамку» картины, очерченную линией балкона. Это было просто невыносимо. Бейли испытывал совершенную уверенность, что больше никогда не увидит темнокожего беглеца. «Вот скотина! - бессердечно подумал он. - Почему бы ему не дать себя поймать еще там, на берегу, или, уж если кинулся в реку, не подставиться под пулю?!»

- Хуже, чем тайна Эдвина Друда^[10], - пробормотал Бейли вслух.

- Все не должно было так закончиться, - сказал он.

Прошло пять минут. Десять. Затем вверх по реке проплыла связка из двух барж. Люди на них выглядели так, будто ничего интересного не происходило ни на земле, ни в воздухе, ни на воде. Скорее всего, охота была перенесена в березовую рощу позади дома.

- Как жестоко, - произнес Бейли. - Продолжение следует. И ни намека на содержание следующего выпуска. Это невыносимо для больного организма!

Он услышал звуки шагов по ступенькам и, обернувшись, увидел открытую дверь. Миссис Грин, отдуваясь, быстро вошла, почти вбежала в комнату. Она по-прежнему была в уличном капоре, с корзинкой через руку и сумочкой в другой.

 Там… - выдохнула женщина, в полной мере оставив Бейли простор для воображения.

- Выпейте глоточек виски с минеральной водой, миссис Грин, и расскажите мне все подробно, - потребовал он.

- Один из этих, - миссис Грин отхлебнула из стакана и наконец обрела дар речи, - из фицгиббоновских черномазых сошел с ума и стал носиться с большим ножом, резать людей налево и направо. Он убил конюха, ранил помощника дворецкого и чуть ли не напрочь отхватил руку у человека с лодки.

- Не с ножом, а с крисом, и не просто в приступе безумия, а в амоке^[11], - сказал Бейли. - Я так и думал.

 А вот самая ужасная часть истории, - объяснила миссис Грин. - Я сейчас шла через ту рощу и не знала, что сумасшедший малаец все это время был там!

- Вот как? Он погнался за вами? - В голосе Бейли прозвучал чуть ли не восторг.

- Нет, - почти с сожалением ответила женщина, - мне стало известно обо всем позже. Узнала, только когда встретила молодого мистера Фицгиббона с ружьем.

Казалось, больше всего миссис Грин огорчала упущенная возможность поучаствовать в происходящем хотя бы на уровне переживаний. Но она была полна решимости компенсировать потерю, пускай даже с опозданием.

- Как подумаю, что он был там все это время! - повторяла женщина раз за разом.

- Уже двадцать минут второго, миссис Грин. Не пора ли подавать обед?

- О господи! - воскликнула она. - Не заставляйте меня выходить из комнаты, пока я не буду знать, что он пойман! Сэр, он ведь мог забраться в дом! Он же может красться… красться по коридору вот прямо сейчас, с этим своим ножом…

Неожиданно миссис Грин замолчала и, оцепенев, уставилась в окно. Челюсть ее отвисла.

приблизительно на фут вправо. И что дерево качается, а листья его дрожат.

Бейли услышал чье-то тяжелое дыхание. В следующий момент коричневая рука ухватилась за балконную ограду, а затем над нижней из перекладин показалось лицо малайца, сверлящее взглядом человека на кушетке.

Это лицо исказилось в крайне неприятной гримасе, впечатление от которой усиливал зажатый в зубах крис. Из рваной раны на щеке текла кровь. Слипшиеся пряди волос топорщились надо лбом как рога. Из одежды на малайце оставались только короткие штаны, мокрые от речной воды, плотно облегающие тело.

Первой реакцией Бейли было желание вскочить, но неподвижные ноги тут же напомнили ему, что это невозможно.

Цепляясь за ветки и перекладины балконной ограды, смуглокожий человек лез все выше. Теперь миссис Грин наконец смогла рассмотреть его целиком. Со сдавленным криком она бросилась к выходу из комнаты и судорожно затеребила ручку двери.

не сводя с хозяина комнаты лихорадочно блестящих глаз, малаец карабкался на балкон. Бейли, продолжая сжимать вторую бутылку, с бешено колотящимся сердцем наблюдал, как сначала одна, а потом другая нога малайца переступила через ограждение.

Казалось, азиат перекидывает вторую ногу через балконную ограду целую вечность. Время текло неимоверно медленно: дни пролетели, недели, а может быть - год? Как бы там ни было, ничего путного Бейли за этот срок так и не пришло в голову, лишь одна мысль билась в мозгу: «Почему я не бросаю другую бутылку?»

Неожиданно малаец оглянулся на что-то позади и внизу. Тут же за окном сухо щелкнул уже не ружейный, а винтовочный выстрел. Безумец вскинул руки и рухнул вперед, похоже и в падении пытаясь приблизиться к кушетке и сидящему на ней человеку.

Миссис Грин отчаянно визжала на непрерывной ноте. Казалось, ее крик не кончится до второго пришествия. Бейли смотрел, как коричневое тело с пулевой раной под лопаткой корчится буквально у него в ногах, пачкая кровью чистые бинты. Потом он перевел взгляд на длинный крис с испятнанным алым лезвием: содрогающимся пальцам азиата оставался лишь дюйм, чтобы дотянуться до оружия.

Бейли снова посмотрел на прижавшуюся к двери миссис Грин, чей крик волнами плыл по комнате и, казалось, мог поднять мертвого из могилы. Но тут же забыл о ней: тело раненого забилось целенаправленно, малаец явно стремился сосредоточиться на последнем усилии.

в сторону Бейли.

Азиат застонал, ухватился за простыни раненой рукой и с нечеловеческим усилием, которое ужасной болью отозвалось в ногах Бейли, сумел повернуться к тому, кто должен был стать его последней жертвой. Именно в этот момент Бейли стряхнул с себя оцепенение - он изо всех сил обрушил удар бутыли из-под лекарств на запрокинутое лицо малайца.

Крис тяжело упал на пол.

- Поаккуратней, мне и так досталось, - попросил Бейли, когда молодой Фицгиббон и один человек из лодочной команды высвобождали его ноги из-под навалившегося на них неподвижного смуглокожего тела.

Фицгиббон был очень бледен.

 Я не хотел его убивать, - сказал он.

- Да чего уж там, - отозвался Бейли.

1894

Перевод: Е. Лаевская, Г. Панченко

Примечания

7

…ласкары - Ласкар - моряк из туземного населения Индии либо Юго-Восточной Азии. Чаще всего это действительно малайцы, но если название катера хоть в какой-то степени соответствует происхождению матросов, то в данном случае они, возможно, филиппинцы (Лусон - крупнейший из Филиппинских островов). Однако для «среднестатистических» англичан вроде главного героя рассказа такие подробности значения не имели.

8

…… - Распространенный в викторианскую эпоху тип лодочных прогулок: когда надо перемещаться против течения, лодку тянет на буксире идущий по берегу человек, что требует меньших усилий, чем если двигаться на веслах (потом его обычно подменяет один из спутников - как менялись бы гребцы). Вдоль реки в таких случаях проложена специальная тропа-«бечевник».

9

Крис - кинжал с волнистым клинком; традиционно считается оружием малайцев, однако разные его формы распространены по всей Индонезии, известен также на Филиппинах.

10

…тайна Эдвина Друда - «Тайна Эдвина Друда» - последний неоконченный роман Чарльза Диккенса. Ни в опубликованных частях, ни в рукописях не осталось никаких указаний или намеков на то, каков должен быть финал.

11

…в амоке… - Амок - в данном случае разрушительный приступ воинственного безумия, иногда охватывающий коренных жителей Малайзии, Филиппин и близлежащих регионов. В европейском описании викторианских времен действия людей в состоянии амока характеризуются так: «Одурманенные, вооруженные крисами, они бросаются на улицы и ранят или убивают каждого встречного - до тех пор, пока сами не будут убиты или, в редких случаях, схвачены живыми».