| Автор: | Уэллс Г. Д. |
| Категория: | Роман |
5. Нерешительность
Мистер Боновер, выждав должное время, заговорил о случившемся только днем, когда Люишем присматривал за игравшими в крикет воспитанниками. Для начала он сделал несколько замечаний о перспективах их школьной команды, и Люишем согласился с ним, что Фробишер-первый в нынешнем сезоне как будто подает неплохие, надежды.
Последовало молчание, во время которого директор что-то мурлыкал себе под нос.
- Кстати, - не сводя глаз с играющих, заметил он, словно продолжая беседу, - насколько мне известно, у вас здесь в Хортли знакомых не было?
- Да, - ответил Люишем, - совершенно верно.
- Уже подружились с кем-нибудь?
На Люишема вдруг напал кашель, а его уши - о, эти проклятые уши! - запылали.
- Да, - ответил он, стараясь овладеть собой. - О да. Да. Подружился.
- Наверное, с кем-нибудь из местных жителей?
- Нет. Не совсем.
Теперь у Люишема пылали не только уши, но и щеки.
- Я видел вас на аллее, - сказал Боновер, - за беседой с молодой леди. Ее лицо показалось мне знакомым. Кто она?
Ответить ли, что она знакомая Фробишеров? А вдруг Боновер с его предательской любезностью расскажет об этом Фробишерам-родителям и у нее будут неприятности?
- Это, - невнятно начал Люишем, густо краснея от такого насилия над честностью и понижая голос, - это… старая приятельница моей матери. Я познакомился с нею когда-то в Солсбери.
- Где?
- В Солсбери.
- А как ее фамилия?
- Смит, - опрометчиво выпалил Люишем, и не успела ложь сорваться с его уст, как он уже раскаялся.
- Хороший удар, Гаррис! - крикнул Боновер и захлопал в ладоши. - Отличный удар, сэр.
- Гаррис подает неплохие надежды, - заметил мистер Люишем.
- Очень неплохие, - подтвердил мистер Боновер. - О чем мы говорили? А-а, странные совпадения случаются на свете, хотел я сказать. У Фробишеров, здесь же, в нашем городе, гостит некая мисс Хендерсон… не то Хенсон… Она удивительно похожа на вашу мисс…
- Странно, - повторил Боновер, задумчиво его разглядывая.
- Очень странно, - пробормотал Люишем, отводя глаза и проклиная собственную глупость.
- Очень, очень странно, - еще раз сказал Боновер. - По правде говоря, - добавил он, направляясь к школе, - я никак не ожидал от вас этого, мистер Люишем.
- Чего не ожидали, сэр?
Но мистер Боновер сделал вид, что не расслышал этих слов.
- Черт побери! - сказал Люишем. - О проклятье! - выражение, несомненно, предосудительное и в те дни весьма редкое в его лексиконе.
Он хотел бы догнать директора и спросить: уж не подвергает ли тот сомнению его слова? В ответе, впрочем, вряд ли приходилось сомневаться.
Минуту он постоял в нерешительности, потом повернулся на каблуках и зашагал домой. Каждый мускул у него дрожал, а лицо непрерывно подергивалось от злости. Он больше не испытывал смятения, он негодовал.
- Будь он проклят! - возмущался мистер Люишем, обсуждая этот случай со стенами своей комнаты. - Какого дьявола он лезет не в свои дела?
- Занимайтесь своими делами, сэр! - кричал мистер Люишем умывальнику. - Черт бы побрал вас, сэр, занимайтесь своими делами!
Умывальник так и поступал.
- Вы превышаете свою власть, сэр! - чуть успокоившись, продолжал мистер Люишем. - Поймите меня! Вне школы я сам себе хозяин.
Тем не менее в течение четырех дней и нескольких часов после разговора с мистером Боновером мистер Люишем столь свято следовал полувысказанным предначертаниям начальства, что совсем забросил занятия на открытом воздухе и даже боролся, правда, с убывающим успехом, за соблюдение не только буквы, но и духа своего расписания. Однако большей частью он занимался тем, что досадовал на количество скопившихся дел, выполнял их небрежно, а то и просто сидел, глядя в окно. Голос благоразумия подсказывал ему, что новая встреча и новая беседа с девушкой повлекут за собой новые замечания и неприятности, помешают подготовке к экзаменам, явятся нарушением «дисциплины», и он не сомневался в справедливости такого взгляда. Чепуха - вся эта любовь; она существует только в плохих романах. Но тут мысль его устремлялась к ее глазам, осененным полями шляпы, и обратно эту мысль водворить можно было только силой. В четверг, по дороге из школы, он издалека увидел ее и, чтобы избежать встречи, поспешил войти в дом, демонстративно глядя в противоположную сторону. Однако этот поступок был поворотной точкой. Ему стало стыдно. В пятницу вера в любовь ожила и укрепилась, а сердце было полно раскаяния и сожаления об этих потерянных днях.
В субботу мысль о ней настолько овладела им, что он был рассеянным даже на своем излюбленном уроке алгебры; к концу занятий решение было принято, а благоразумие очертя голову обратилось в бегство. После обеда, что бы ни случилось, он пойдет на аллею, увидит девушку и снова поговорит с ней. Мысль о Боновере возникла, но тотчас же была изгнана. И, кроме того…
После обеда Боновер обычно отдыхает. Да, он пойдет, отыщет ее и будет говорить с ней. И ничто его не остановит.
Как только решение было принято, воображение заработало с удвоенной энергией, подсказывая ему нужные фразы, соответствующие позы, рисуя множество смутных и прекрасных видений. Он скажет это, он скажет то, ни о чем, кроме своей необыкновенной роли влюбленного, он и думать не мог. Какой он трус, зачем так долго прятался от нее! О чем он только думал? Как он объяснит ей свое поведение при встрече? А что, если высказать все начистоту?
Он принялся размышлять о том, насколько он может быть с нею откровенен. Поверит ли она, если он постарается ее убедить, что в четверг действительно ее не видел?
Люишема. В обращении Боновера не осталось и следа осуждения, его просьба к подчиненному была своего рода оливковой ветвью. Но для Люишема это было жестоким наказанием. Роковую минуту он колебался, почти готовый согласиться. Ему предстало мгновенное видение долгого послеобеденного дежурства, а тем временем она, быть может, уже укладывает вещи перед отъездом в Клэпхем. Он побледнел. Мистер Боновер зорко следил за выражением его лица.
- Нет, - резко сказал Люишем, вкладывая в это слово всю свою решительность и тотчас же начиная неумело подыскивать предлог для отказа. - Мне очень жаль, что я не смогу исполнить вашей просьбы, но… я договорился… Я уже условился сегодня на после обеда.
Это была явная ложь. Брови мистера Боновера полезли вверх, а от его обходительности и следа не осталось.
- Дело в том, - сказал он, - что миссис Боновер ждет нынче гостя, и мы бы хотели, чтобы мистер Данкерли составил нам партию в крокет…
- Нет, - ответил Люишем, - не имею о нем ни малейшего представления.
- А если бы мистер Данкерли сам попросил вас? - настаивал Боновер, зная, с каким уважением Люишем относится к правилам этикета.
- О, дело вовсе не в этом, - ответил Люишем, и Боновер с оскорбленным видом и удивленно поднятыми бровями удалился, а он продолжал стоять бледный, неподвижный, пораженный собственной отвагой.