Война в воздухе.
Глава X. Мир во время войны

Глава X. Мир во время войны

1

Берт провел еще два дня на Козьем острове и прикончил все запасы, за исключением папирос и минеральной воды, и тогда, наконец, решился испытать азиатский аэроплан.

Впрочем, Берт не полетел на нем, а вернее, был подхвачен аэропланом и унесен. Конечно, не так много времени потребовалось на то, чтобы заменить сломанные крылья целыми, взятыми от другого аэроплана, и поставить на прежнее место гайки, которые сам же Берт снял. Устройство машины было весьма простое и мало отличалось от обыкновенного мотоцикла. Но остальное время Берт провел в размышлениях и колебаниях. Большей частью он представлял, что падает в бурлящий поток и кружится в водопаде, а водопад уносит его... Иногда чудилось, что он безостановочно летит в воздухе и не может опуститься на землю. Берт был так поглощен мыслями о полете, что совершенно не думал об остальном: что, например, могло ожидать такого парня, как он, если бы он, без всякого удостоверения личности, появился на азиатском аэроплане, среди населения, разъяренного войной?..

Берт еще вспоминал немецкого офицера. Ему казалось, что тот лежит где-нибудь, тяжело раненный, в глухом уголке или расселине на острове. И только после долгих и тщательных розысков Берт наконец перестал мучиться над вопросом: "А если я найду его, что мне делать с ним? Нельзя же убивать раненого! А, между тем, как помочь ему?"

Высоко развитое чувство социальной ответственности заставляло Берта заботиться также о котенке. "Если я оставлю его, то ведь он здесь погибнет с голода? Впрочем, он должен искать для себя мышей... Но есть ли тут мыши? Он мог бы ловить птиц... Но он слишком мал для этого, и притом он - вроде меня, чересчур уж культурен".

В конце концов Берт засунул котенка в свой карман, где тот занялся остатками мяса, которые нашел там.

С котенком в кармане Берт уселся в сиденье летательного аппарата.

Это была огромная, неуклюжая машина, непохожая на велосипед, но пустить ее в ход было нетрудно. Берт решил попробовать. Сперва надо завести мотор... так! Потом поднять ноги и установить вертикально колесо... так! Потом привести в движение гироскоп... так! И затем, затем... повернуть вот этот рычаг...

Сначала сделать это было трудно, потом рычаг неожиданно поддался... Огромные крылья с каждой стороны начали хлопать, и машина стала двигаться прямо к воде. Берт испугался и хотел остановить ее, повертывая рычаг, чтобы тот снова принял исходное положение. И вдруг аэроплан начал подниматься. Остановить аппарат было уже нельзя, да и опасно: колеса поднялись над водой. В следующий момент Берт, бледный, как полотно, судорожно держась и стараясь сохранить равновесие, пролетел над порогами, подпрыгивая при каждом ударе крыльев и все поднимаясь и поднимаясь...

Нельзя было сравнить эту летательную машину с воздушным шаром в отношении спокойствия и плавности полета. Воздушный шар, за исключением моментов спуска, был чрезвычайно удобным экипажем, тогда как этот летательный аппарат, точно упрямый ишак, делал огромные прыжки. К тому же он все поднимался и поднимался, и с каждым ударом крыльев Берт подскакивал вверх и потом снова опускался на место. На воздушном шаре не ощущается ветра: шар двигается вместе с ветром. А теперь ветер с такой силой обдувал Берта, что он едва мог смотреть, а иногда вынужден был даже закрывать глаза. Берт весь скорчился и обхватил ногами сиденье, иначе ему не удалось бы удержаться. Он поднимался все выше, на сто, двести, триста метров над бурлящим внизу потоком. Это было хорошо. Но когда же, наконец, он полетит горизонтально? Берт попробовал представить себе, как этот аппарат помчится горизонтально. Напрасно! Крылья двигаются лишь вверх и вниз. Как бы это удержать взмахи крыльев вверх? Из глаз Берта лились слезы, и он вытер их, храбро освободив одну руку. Что лучше: падение в воду или на землю?..

Он пролетел над верхними порогами, по направлению к Буффало. Во всяком случае, приятно было одно: водопады и яростное кипение воды оставалось уже позади. Он летел прямо вверх, - это было совершенно очевидно...

Хладнокровие вернулось к Берту, да и глаза у него попривыкли к ветру, но он летел высоко, очень высоко. Он вытянул голову немного вперед и смотрел на мелькавшую внизу страну. Он видел теперь все Буффало: три огромные почерневшие массы развалин, затем холмы и дороги. Берт не знал, как высоко он находится над этой местностью. Он различал людей возле домов железнодорожной станции между Ниагарой и Буффало. Затем люди стали попадаться все чаще и чаще. Они, точно муравьи, копошились около своих жилищ. Берт заметил также два автомобиля, ехавшие по дороге к Ниагаре. Потом, далеко к югу, он увидел большой азиатский воздушный корабль, мчавшийся к востоку...

Берт вздохнул и с огорчение подумал о своих бесплодных попытках управлять аэропланом. Но воздушный корабль не обратил на него никакого внимания...

Аэроплан продолжал подниматься, и земная поверхность внизу начала все более и более походить на географическую карту. "Клик-клок, клик-клок", - постукивал мотор. Над Бертом и очень близко от него проходил сероватый слой облаков.

Берт решил наконец во что бы то ни стало повернуть рычаг. Ему удалось это после некоторых усилий, и тотчас же хвост аэроплана поднялся, а крылья растянулись неподвижно. Наступила тишина и спокойствие. Берт быстро скользнул вниз против ветра, дувшего ему в лицо с необычайной силой: пришлось зажмурить глаза.

Маленький рычаг, повертывавшийся с таким трудом, вдруг стал необыкновенно подвижным. Берт осторожно повернул его вправо... и что же? Левое крыло странным образом опустилось, и аэроплан начал скользить вниз, описывая широкую спираль в воздухе. В течение нескольких мгновений у Берта было ощущение приближавшейся катастрофы. Но ему удалось установить рычаг в прежнее положение и уравновесить крылья.

Он попробовал повернуть налево, но вместо этого аэроплан начал описывать круги.

-- Это уже слишком! - сказал он.

он испытал ощущение велосипедиста, который быстро мчится под гору. Земля чуть не захватила его врасплох. Но он напряг все свои силы и снова пустил в ход машину. Аэроплан замахал крыльями и опять начал, дрожа и подпрыгивая, волнообразно подниматься в воздухе.

Берт поднялся довольно высоко, и глазам его представилась красивая местность на западе штата Нью-Йорк. Затем аэроплан опять начал скользить вниз, потом опять поднялся. На высоте пятьсот метров аэроплан летел над какой-то деревней, и Берт увидел бежавших в разные стороны людей. Очевидно, это имело какое-нибудь отношение к аэроплану Берта, и у него мелькнула мысль, что в него могут стрелять.

-- Вверх! - он повернул рычаг.

Движение не потребовало никаких усилий. Но вдруг, крылья перестали действовать. Машина остановилась... Берт почти инстинктивно повернул рычаг назад. Что же теперь?..

Все это случилось в течение нескольких секунд, однако мысль Берта работала в этот момент очень быстро. Он понял, что подняться не может и скользит вниз. Он налетит на что-нибудь...

Так он летел со скоростью двадцать километров в час - все ниже и ниже...

Вот заросли лиственниц. Издали эта растительность походила на нежный и мягкий мох...

Нельзя ли спуститься здесь? Берт попробовал управлять рулем... Раздался треск. Аэроплан промчался над верхушками деревьев, вдавился в самую гущу зеленых листьев и черных веток - и вдруг остановился. Берт чуть не полетел вниз головой. Несколько веток больно хлестнули его по лицу...

Он застрял между стволом дерева и сиденьем. Одна нога запуталась в рычаге, но он был цел и невредим. Пробуя изменить свое положение и освободить ногу, Берт начал скользить вниз, между ветвями, которые словно расступились перед ним. Цепляясь за ветки, он спустился на нижние суки дерева, на котором повисла его летательная машина... Воздух благоухал приятным смолистым запахом.

Некоторое время Берт просидел неподвижно, потом снова стал опускаться с ветки на ветку, пока не соскочил на мягкую, покрытую зелеными иглами почву.

-- Чудесно! - проговорил он, посматривая вверх на изогнутые крылья аэроплана. - Я спустился благополучно! - Он потер подбородок и на мгновение задумался. - Право, я необыкновенный счастливчик! - сказал он. Вдруг Берт почувствовал, что кто-то шевелится у него под боком. - Бог мой! Как это ты уцелел? - воскликнул он, вытаскивая из кармана котенка, завернутого в носовой платок.

Котенок был придавлен в кармане; очутившись опять на свободе, он страшно обрадовался. Маленький красный язычок торчал между зубами. Берт опустил котенка на землю. Котенок несколько раз встряхнулся и побежал, а потом уселся и начал умываться.

Берт с удовольствием поглядывал на него. Потом вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:

-- Какой я дурак! Надо было взять ружье!

Он прислонил это ружье к дереву, когда садился в летательную машину, и ружье так и осталось там.

В первую минуту Берт был поражен необычайной тишиной, стоявшей вокруг, но потом сообразил, в чем дело: больше не было слышно шума водопада...

2

Берт не имел ясного представления о том, с кем ему придется иметь дело в этой стране. Он знал, что это - Америка. Он всегда считал американцев гражданами великого могущественного государства, знал, что они грубоваты и склонны к юмору, легко прибегают к помощи ножа и револьвера и говррят немного в нос. Он знал также, что они очень богаты, любят сидеть в качалках и поднимать необыкновенно высоко ноги; что они жуют очень усердно табак, камедь и другие предметы. К американцам относятся также ковбои, краснокожие индейцы и черные почтительные негры. Все эти сведения Берт почерпнул из романов, которые брал в общественной библиотеке. Сверх этого он знал о них очень мало. Но он нисколько не был изумлен, когда наткнулся на вооруженных людей.

Покинув изломанную летательную машину, Берт некоторое время бродил между деревьями, а затем наткнулся на дорогу, которая показалась ему, как англичанину, замечательно широкой, но недостаточно хорошо сделанной. Она ничем не отделялась от леса - ни канавой, ни изгородью - и тянулась длинной извилистой лентой, как широкий свободный путь, открытый для всех.

Берт встретил на дороге человека с ружьем в руках. На человеке были надеты синяя рубашка, мягкая черная шляпа и черные штаны. Его широкое, жирное лицо носило отпечаток невинного добродушия. Человек искоса посмотрел на Берта и, видимо, был сильно поражен, когда Берт заговорил с ним.

-- Можете вы мне сказать, где я нахожусь? - спросил его Берт.

закончил свою речь словами:

-- Не говорю по-английски!

-- О! - воскликнул Берт. На мгновение он задумался, потом пошел своей дорогой.

"Благодарю покорно", - прибавил он мысленно.

Человек поглядел ему вслед. Очевидно, у него блеснула какая-то мысль, потому что он сделал неопределенное движение, но вдруг остановился, вздохнул и поплелся дальше с унылым видом.

Скоро между деревьями показалось большое деревянное строение. Оно имело вид огромного черного пустого ящика. Ни одно вьющееся растение не украшало его стен, и оно не было отделено от леса ни изгородью, ни забором.

Берт остановился в тридцати шагах от ступенек, которые вели к двери. Место представлялось совершенно пустынным. Он хотел подойти к двери и постучать, как вдруг увидел большую черную собаку, которая смотрела на него. Какой она была породы, Берт не мог определить. Челюсти у нее были огромные, а на шее виднелся ошейник, утыканный шипами. Но она не залаяла на Берта, а лишь издала звук, похожий на кашель. Берт вернулся на дорогу.

-- Что ж, собака поступает правильно, она стережет хозяйские вещи, - пробормотал он.

Тем не менее ему было неприятно. Он бы вернулся, если б не эта черная собака.

Когда дом и собака исчезли из виду, Берт вошел в лес по другую сторону дороги и вскоре вылез оттуда с толстой дубинкой в руках, которую срезал для себя карманным ножом. По дороге Берт заметил еще несколько деревянных домов с верандами, плохо выкрашенными в белый цвет. Позади, сквозь деревья, он видел свиной хлев и черную свинью с семейством, копавшуюся в земле. Какая-то женщина с черными глазами и распущенными волосами, довольно дикого вида, сидела на ступеньках одного из домов и кормила ребенка. Но при виде Берта она тотчас встала, вошла в дом, и он слышал, как она закрыла дверь на засов. Затем возле свиного хлева появился мальчик, но он не понял слов Берта.

-- Полагаю, что это - Америка? - спросил его Берт; однако ответа не получил.

Дома стали попадаться все чаще и чаще. Берт встретил на дороге еще двух человек, очень грязного и мрачного вида, но он уже и не заговаривал с ними. Один из них нес ружье, другой - топор, они окинули Берта и его палку весьма недоброжелательным взглядом. Берт дошел до перекрестка; тут большую дорогу пересекла другая, по бокам которой тянулись однорельсовые пути, а на углу висела надпись: "Ждите здесь вагонов".

"Недурно, - сказал сам себе Берт, - но я хотел бы знать, сколько времени мне еще придется странствовать?"

Ему пришло в голову, что при теперешнем расстройстве государственных дел пути сообщения могут и не работать. Берт заметил, что с правой стороны попадается больше домов, и перешел на эту сторону.

Немного погодя он увидел старика-негра.

-- Алло! - крикнул ему Берт. - Здравствуйте!

-- Здравствуйте, сэр! - отвечал старик густым, звучным голосом.

-- Что это за место? - спросил Берт.

-- Танода, - отвечал старик.

-- Благодарю вас, - сказал Берт.

-- Благодарю вас, сэр.

Дома, которые шли вдоль дороги, были все того же типа: деревянные и без ограды, отмеченные лишь эмалированными дощечками с различными надписями, частью на английском языке, частью на языке эсперанто. Затем Берт увидел дом, который принял за лавку зеленщика. Это был первый дом, двери которого были гостеприимно раскрыты, и оттуда доносились какие-то знакомые, привычные звуки.

"Боже мой! - подумал Берт и начал поспешно рыться в своих карманах. - Ведь я совсем не нуждался в деньгах эти три недели. Даже забыл о них. Не завалялось ли у меня хоть сколько-нибудь? Грабб держал при себе почти все наши сбережения... А!.." - и Берт с торжеством вытащил из кармана несколько монет: три пенни, шесть пенсов и один шиллинг.

- Прекрасно! - сказал Берт.

Но он совсем не принял во внимание одного весьма важного обстоятельства...

Он подошел к открытой двери. Тотчас же на пороге показался плотный седой человек в жилете и подозрительно оглядел Берта и дубинку, которую тот держал в руках.

-- Здравствуйте! - сказал ему Берт. - Могу я здесь что-нибудь поесть или выпить?

Человек, стоящий в дверях, отвечал Берту, к великой его радости, языком истого американца:

-- Можете.

Это, было произнесено ободряющим тоном.

Лавка, куда хозяин ввел Берта, показалась ему очень просторной и светлой. Слева находился длинный прилавок с ящиками. Позади прилавка лежали разнообразные товары, а справа стояли столики и стулья, две плевательницы и несколько бочонков. На видном месте лежали сыр и копченая свинина. Небольшая группа людей сидела около столиков, а женщина, лет тридцати пяти, стояла, облокотившись на прилавок. Все мужчины были вооружены карабинами, и дуло ружья выглядывало из-за прилавка. Все лениво, будто нехотя, слушали дешевый граммофон, стоявший на столе. Из горла граммофона вырывались звуки, от которых у Берта пробудилась тоска по родине; в памяти его воскрес залитый солнцем берег, гурьба детей, выкрашенные в красную краску велосипеды, Грабб и приближающийся воздушный шар...

Тинга-линга, тинга-линга, тинга-линга-танг, Почем нынче шпильки?

Когда Берт вошел, какой-то человек с толстым затылком, в соломенной шляпе, что-то жевавший, остановил пальцем граммофон,, и все взоры обратились на Берта. Вид у всех был весьма утомленный.

-- А что, матушка, можем мы дать этому джентльмену что-нибудь поесть? - спросил хозяин лавки, указывая на Берта.

-- Он может получить все, что пожелает, начиная с морских сухарей и кончая настоящим обедом, - ответила женщина, зевая во весь рот, как человек, который не спал всю ночь.

-- Я хотел бы получить обед, - отвечал Берт, - но только денег у меня, к сожалению, немного. Я хотел бы получить обед не дороже шиллинга.

-- Не дороже чего? - резко переспросил хозяин лавки.

-- Не дороже шиллинга, - повторил Берт, и в уме у него мелькнула неприятная догадка.

-- Да? - проговорил хозяин. - Но, черт возьми, что же это за монета - шиллинг?

-- Вот шиллинг, - сказал он.

-- Он говорит не так, как мы все, и хочет получить обед за эту самую штуку - за шиллинг, - заметил хозяин. - Могу я вас спросить, сэр, из какой части Америки вы сюда явились?

Берт снова положил шиллинг в свой карман и сказал:

-- Из Ниагары.

-- А когда вы покинули Ниагару?

-- Около часа назад...

-- Вот как! - произнес хозяин и взглянул на присутствовавших с недоумевающей улыбкой.

Все набросились на Берта с расспросами. Берт не мог сразу ответить всем и только сказал:

-- Видите ли, я был с немецким воздушным флотом. Я попал к ним случайно... Они схватили меня и доставили сюда...

-- Из Англии?

-- Да, из Англии. По пути из Германии. Я присутствовал при великом сражении с азиатами и был брошен на маленьком острове между водопадами...

-- На Козьем острове?

-- Я не знаю, как его называют. Но дело в том, что я нашел там летательный аппарат и полетел на нем. И вот я здесь!

Двое мужчин недоверчиво посмотрели на него и спросили:

-- А где же летательная машина?

-- Она там, в лесу, с километр отсюда.

-- Хорошо, - сказал какой-то человек со шрамом на лице.

-- Я чуть не разбился вдребезги...

Все окружили Берта и заговорили разом, выражая желание пойти с ним сейчас же - взглянуть на летательную машину.

Сухощавый молодой человек солдатского вида, с длинными, тонкими ногами в гетрах и с ремнем через плечо, до сих пор молчавший, вмешался теперь и авторитетным тоном заявил:

-- Это правда! Дайте ему поесть, мистер Логан. Я заплачу. Я желаю выслушать его рассказ. Мы потом пойдем посмотреть его машину. По моему мнению, случай, который привел сюда этого джентльмена, в высшей степени замечателен. Я предлагаю взять эту летательную машину, если мы найдем ее, и воспользоваться ей для местной обороны...

3

Берт уселся за стол и, поедая холодное мясо с хорошим хлебом и горчицей и запивая очень хорошим пивом, излагал в общих чертах историю своих приключений. Те неточности и неверности, которые встречались в ней, были абсолютно в порядке вещей, если вспомнить, к какому сорту людей принадлежал Берт. Берт рассказал, что он и "один джентльмен", его приятель, отправились на морской берег для "здоровья", как вдруг явился какой-то субъект на воздушном шаре, вывалился оттуда, а сам Берт упал в корзину шара, и его понесло во Франконию. Там немцы, видимо, приняв его за другого, "захватили его в плен" и доставили в Нью-Йорк, откуда он попал в Лабрадор, а из Лабрадора на Ниагару и Козий остров, где оказался один-одинешенек. В своем рассказе Берт совершенно пропустил историю с принцем и Беттериджем, не столько вследствие прямой недобросовестности, сколько вследствие опасения,, что он не сумеет это рассказать как следует. Он хотел, чтобы все, что он рассказывал, носило вполне правдоподобный, естественный и корректный характер и могло внушить полное доверие к нему, как к англичанину среднего круга, которому без всякого опасения можно предложить кров и пищу.

Когда Берт начал повествование о сражениях в Нью-Йорке и Ниагаре, слушатели тотчас же вытащили откуда-то газеты и, разложив их на столе, принялись забрасывать его вопросами, поминутно прерывая его рассказ. Берт увидел, что его появление вновь возбудило прежние горячие споры, которые ранее прекратились только потому., что заиграл граммофон. Но теперь спор возобновился с новой силой, и все повскакали со своих мест, с ружьями в руках, обсуждая единственную важную в данный момент тему - войну и ее методы...

Берт заметил, что он сам и его личные приключения совершенно отступили на задний план, и что он является теперь только источником, откуда они могут почерпнуть некоторые сведения. Повседневные занятия, покупка и продажа предметов первой необходимости, возделывание земли, забота о скоте - все это продолжалось по инерции, как продолжается обычная жизнь в доме, хозяин которого лежит под ножом хирурга. Весь интерес сосредоточился теперь на огромных азиатских воздушных кораблях, которые постоянно рыскали по небу, исполняя какие-то бесчисленные поручения; все разговоры были лишь о солдатах в ярко-красной одежде, прилетавших сюда, чтобы запастись керосином, съестными припасами или узнать новости.

Все интересовались вопросом, который занимал сейчас умы всего американского материка: "Что нам делать? Что мы можем предпринять? Как добраться до неприятеля?"

И Берт, захваченный общим настроением, перестал занимать центральное и независимое место даже в его собственных мыслях...

Насытившись и утолив жажду, он с наслаждением закурил папиросу, которую ему дали, и, похвалив угощение, повел публику к летательной машине, оставшейся там, среди лиственниц. Сухопарый молодой человек, которого звали Лорье, по-видимому, был предводителем как по своему положению, так и по своим природным качествам. Он знал всех по имени, знал способности каждого. Он сразу заставил всех приняться за работу, чтобы благополучно спустить на землю летательную машину и сохранить это драгоценное орудие войны. При этом пришлось, конечно, срубить несколько деревьев. Положив машину на землю, соорудили над ней широкий навес из ветвей и стволов, чтобы эта находка случайно не попалась на глаза пролетавшим мимо японцам и китайцам. Еще до наступления вечера раздобыли из соседнего города механика, который тотчас же принялся за работу. Пришлось даже бросить жребий, кто из семнадцати желающих первым совершит полет на этом аппарате...

Возле аэроплана Берт отыскал котенка и отнес его мистрис Логан с просьбой взять его на свое попечение. Тут Берт понял, что и он и его киска нашли у мистрис Логан доброе сердце...

Лорье был не только богатый человек. Берт с ужасом узнал, что Лорье - президент "Каннинг-корпорации в Таноде", человек весьма популярный, умеющий справляться с народом.

Вечером целая толпа собралась в лавке и толковала о летательной машине и о войне, которая разрывает мир в клочья. Приехал неизвестный велосипедист и привез плохо отпечатанный листок газеты, который подействовал точно масло, подлитое в огонь. В этом листке сообщались все американские новости. Прежние кабели уже почти вышли из употребления за последние годы и были заменены беспроволочным телеграфом, станции которого были рассеяны вдоль берегов Атлантического океана. Они-то и сообщали наиболее выдающиеся эпизоды войны.

Берт совсем отошел на задний план (к этому времени Берта уже успели раскусить) и сидел, слушая новости с театра войны. Перед глазами проносились странные картины: небывалый кризис, страшные опустошения, голод, погибшие материки...

И снова, несмотря на все усилия отогнать от себя эти образы, Берт видел среди общего хаоса окровавленную, бесформенную массу, оставшуюся от разорванного пулей принца; видел мертвого китайского аэронавта, висящего вверх ногами; видел хромающего и забинтованного немецкого офицера, одинокого, в отчаянии ищущего спасения в бегстве...

Толковали о пожарах и избиениях, о жестокостях той и другой стороны; о жестокостях обезумевших масс по отношению к мирным, ни в чем неповинным азиатам; о сгоревших и разрушенных городах, железнодорожных узловых станциях, мостах; о том, как бежало и пряталось население целых областей.

-- Все суда, какие только у них есть, находятся теперь в Тихом океане! - воскликнул какой-то человек. - С начала войны они высадили не меньше миллиона людей на тихоокеанский берег. Они явились сюда, чтобы остаться в этих штатах, и останутся в них - живые или мертвые.

Мало-помалу в уме Берта с неотразимой силой пробуждалось сознание того, что человечество переживает великую трагедию, в которую замешана и его собственная жизнь. Берт начал понимать, что для всего мира наступает ужасная эпоха, что пришел конец привычному порядку вещей. Весь мир охвачен войной и не может уже вернуться к мирному положению.

Берт думал, что то, чему он сам был свидетелем, носило исключительный характер и имело решающее значение. Осада Нью-Йорка и сражение в Атлантическом океане для Берта были событиями, делавшими эпоху среди долгих лет спокойствия. А между тем эти события явились лишь первыми предостерегающими признаками грядущих катастроф. Опустошения, ненависть и бедствия возрастали с каждым днем, пропасть между людьми увеличивалась, достижения цивилизации рушились и погибали. На земле, внизу, вырастали армии, и погибал народ; вверху, в небе, сражались воздушные флотилии, приносившие опустошения...

Читателю, обладающему широкими взглядами, трудно понять то состояние умов, которое наступило тогда. Людям, которые жили в ту эпоху и которых непосредственно коснулся мировой переворот, - падение культуры, гибель века науки и техники казались просто невероятными. Прогресс до сих пор победоносно шествовал по Земле непрерывно в течение трехсот лет. Пульс европейской цивилизации все ускорялся. Города множились, население их возрастало, ценности увеличивались, открывались новые страны; мысль, литература, знания развивались и распространялись. Вместе с тем и орудия войны с каждым годом становились все обширнее и могущественнее: армии и взрывчатые вещества в своем развитии обгоняли все остальное...

Триста лет кровь приливала к сердцу культуры, затем быстро и неожиданно отхлынула - как будто это сердце сжали в кулак. Сначала этого никто не понял. Никто не смотрел на это иначе, как на временную приостановку мирного прогресса. Гибель всего казалась невероятной, и люди погибали, уничтоженные каким-либо взрывом, все-таки не веря в конец культуры...

аэронавтов, прилетавших, чтобы захватить керосин или оружие и разрушить пути сообщения. Для защиты железнодорожного подвижного состава везде были выставлены караулы, сменявшиеся днем и ночью, так как все лелеяли надежду, что железнодорожное сообщение скоро восстановится. В стране по-прежнему шла тихая, мирная жизнь.

Какой-то человек, говоривший слабым голосом, обнаружил большой опыт и знание дела. Он знал недостатки немецких летающих драконов и американских аэропланов, знал также преимущества японских летательных машин.

Затем он пустился в романтическое описание машины Беттериджа и привлек этим внимание Берта.

-- Я видел ее, - сказал Берт и вдруг замолчал, пораженный новой мыслью.

Но человек со слабым голосом продолжал свой рассказ, не обращая внимания на Берта, и говорил о странной судьбе и о смерти Беттериджа. Берт почувствовал некоторое облегчение при последних словах. Значит, он больше никогда не встретится с Беттериджем! Видимо, Беттеридж умер совершенно внезапно.

-- И его секрет, сэр, погиб вместе с ним, - прибавил рассказчик. - Когда хотели собрать машину, то не нашли ее частей. Он их припрятал слишком хорошо...

-- Но неужели он не мог сказать перед смертью, где они находятся? - спросил мужчина в соломенной шляпе. - Разве он умер внезапно?

-- Сражен был ударом, сэр. Припадок ярости и паралич уложили его на месте. Это случилось в Даймчерче, в Англии.

-- Это верно, - сказал Лорье. - Помню, я читал об этом в американской воскресной газете. Там рассказывалось, между прочим, что немецкий шпион похитил его воздушный шар.

-- Как бы то ни было, - возразил человек со слабым голосом, - смерть Беттериджа была самым большим несчастьем. Если б не это...

-- А разве никто не знает секрета Беттериджа?

-- Ни одна душа. Секрет погиб вместе с Беттериджем. Его шар, по-видимому, пропал бесследно в море со всеми его чертежами. Очевидно, он пошел ко дну, и вместе с ним потонули чертежи...

Пауза.

-- Если б у нас была такая машина, какую он изобрел, мы могли бы бороться с азиатами на равных условиях. Мы бы летали быстрее этих красных жужжащих пчел, где бы они не появились, и били бы их, били бы... Но это пропало, и вернуть этого нельзя. Приходится бороться при помощи тех средств, которые есть у нас в руках, и, конечно, перевес не на нашей стороне. Однако это не может удержать нас от борьбы. Нет! Только подумать об этом!..

Берт вздрогнул. Он откашлялся и проговорил хриплым голосом:

-- Послушайте... я...

Никто даже не взглянул на него. Человек со слабым голосом снова завладел нитью разговора.

Берт в возбужденном состоянии вскочил на ноги и начал размахивать руками.

-- Послушайте! - воскликнул он. - Мистер Лорье, послушайте!.. Я хочу рассказать про машину Беттериджа...

Лорье, сидевший рядом на столике, величественным жестом остановил разглагольствования человека со слабым голосом и спросил, указывая на Берта:

Тут все обратили внимание на Берта, который, задыхаясь, бормотал: "Подождите!" и дрожащими руками начал расстегивать одежду.

Он оторвал воротник, расстегнул жилет и рубашку, затем засунул руку и начал доставать что-то изнутри, точно собираясь вытащить оттуда свою печень. Когда наконец он вытащил наружу то, что хотел, то это оказалось донельзя грязным фланелевым нагрудником. Через несколько минут Берт, полуодетый, стоял уже, нагнувшись над столом, и раскладывал на нем какие-то бумаги.

-- Видите ли, - сказал он, - это чертежи. Вы знаете... машина Беттериджа... того, который умер... А я - тот, который был унесен его шаром!

Несколько секунд все молчали и, остолбенев от изумления, смотрели то на Берта, то на бумаги, разложенные на столе. Никто не двигался.

Наконец человек со слабым голосом снова заговорил:

-- Ирония судьбы! - произнес он тоном удовлетворения. - Ужасающая ирония! Как раз теперь мы получаем чертежи, когда уже поздно думать об изготовлении таких машин!

4

Всем, конечно, хотелось снова выслушать историю Берта, но вмешался Лорье, произнесший:

-- Не надо, сэр.

Лорье слез со стола, на котором сидел, и одним взмахом сгреб все бумаги, спасая их от объяснительных знаков, которые хотел расставить на этих чертежах человек со слабым голосом.

Лорье протянул чертежи Берту и сказал:

-- Спрячьте их туда, где они были. Перед нами еще целый день путешествия.

Берт взял бумаги и спрятал.

-- Зачем это? - спросил человек в соломенной шляпе.

-- Затем, что мы отправляемся сейчас к президенту нашего штата и передадим ему эти бумаги. Я никак не могу поверить, сэр, что уже поздно!

-- Логан! - обратился Лорье к хозяину, не отвечая на вопрос Берта. - Помоги нам!

Через несколько минут Берт и Лорье уже осматривали велосипеды, стоявшие в задней комнате магазина. Берту ни один из велосипедов не понравился. У них были деревянные колеса, а опыт Берта с деревянными колесами в английском климате научил его относиться к ним с недоверием. Впрочем, как этого, так и других возражений Берта Лорье не принял во внимание и настаивал на том, чтобы сейчас же двинуться в путь.

-- Но где же президент? - спросил еще раз Берт.

Они стояли позади Логана, накачивавшего воздух в шину. Лорье посмотрел на Берта сверху вниз.

Азиатский воздушный флот старается отыскать место нахождения президента. Когда азиаты думают, что нашли наконец местопребывание правительства, они начинают метать туда бомбы. Конечно, это создает некоторые неудобства, но, впрочем, до сих пор азиатам еще ни разу не удалось приблизиться к резиденции правительства ближе, чем на пятнадцать километров. Азиатский воздушный флот теперь рыщет над восточными штатами, отыскивая и разрушая газовые мастерские и все, что только может пригодиться для постройки воздушных кораблей и перевозки войск. Наши военные мероприятия идут слишком медленно. Но с этими машинами, сэр... наше выступление займет выдающееся место среди всемирно-исторических походов!

Лорье даже стал в позу при этих словах.

-- Мы не попадем к президенту сегодня? - спросил Берт.

-- Нет, сэр, - сказал Лорье. - Нам, наверное, придется путешествовать несколько дней.

-- Мы не можем воспользоваться железной дорогой или чем-нибудь в этом роде?

-- Но как? Ведь мы не сможем особенно далеко уехать до наступления ночи?

-- Будем ехать, пока не свалимся от усталости. Тогда ляжем спать. Во всяком случае, это будет уже выигрыш. Наш путь лежит к востоку...

Берт хотел что-то сказать, - ему припомнился Козий остров, - но промолчал и начал усердно запрятывать чертежи в свой нагрудник, чтобы они не высовывались из-под жилета.

Эта неделя была полна для Берта самых разнообразных ощущений. Среди последних преобладало чувство усталости в ногах. Берт без остановки ехал позади Лорье. Он видел огромную страну, - гораздо больше Англии, - более высокие холмы, более глубокие долины, обширные поля, широкие дороги и сравнительно малое количество изгородей; видел деревянные строения с удобными площадями вокруг. Он не знал, куда он едет. Лорье расспрашивал, выбирал повороты, сомневался и единолично решал, какого пути следует держаться. Временами, казалось, они уже могли по телефону определить местопребывание президента, потом опять теряли его след. Но они продолжали ехать. Одна шина ослабла, но Берт не останавливался У него образовались ссадины от тряски на седле, но Лорье сказал ему, что на это не стоит обращать внимания.

низко, что они могли различить голову аэронавта, который преследовал их целых два километра. Они проезжали через области, подвергнувшиеся полному опустошению и охваченные паникой, где люди боролись из-за пищи. Встречали они и такие места, где шла все та же застоявшаяся, тихая сельская жизнь. Они провели день в разоренном и разрушенном Олбани. Азиаты тут перерезали все проволоки и превратили в груду пепла соединительную ветвь железной дороги. Наши путешественники продвигались все дальше к востоку. Мельком наблюдали они разные эпизоды, и Берт все продолжал нестись на своем велосипеде за неутомимым Лорье...

Разные обстоятельства привлекали внимание Берта по дороге и будили в нем тревожные мысли и вопросы, на которые он не находил ответа.

Он увидел огромный горящий дом с правой стороны дороги, и ни одного человека не было возле этого дома.

Затем они подъехали к узкому железнодорожному мостику и обнаружили поезд однорельсовой железной дороги, стоявший на запасном пути. Это был великолепный поезд-экспресс, последнее слово техники в отношении удобства и роскоши. Пассажиры этого поезда играли в карты, спали, устраивали пикники на близлежащем зеленом холме. Поезд стоял тут уже шесть дней...

В одном месте Берт увидел, что на деревьях возле дороги качаются десять повешенных темнокожих людей. Берт очень удивился: за что это их?..

-- Отец повесил китайца в этом лесу...

-- Как повесил китайца? - спросил Лорье.

-- Да. Он поймал его, когда он грабил железнодорожные склады...

-- О!

-- Они взяли с собой патроны. Отец повесил его, а потом ему оторвали ноги. Отец будет так поступать с каждым китайцем, который попадется ему в руки. Лучше уж им и не показываться здесь. С каждым будет то же самое...

В этот же день наткнулись на полуразложившийся труп убитого человека, лежавший поперек дороги, за Олбани. По всей вероятности, труп лежал тут уже несколько дней...

По ту сторону дороги им повстречался автомобиль с лопнувшей шиной. Молодая женщина сидела совершенно неподвижно на месте шофера. Возле автомобиля на корточках возился старик, тщетно старавшийся что-то исправить, а несколько поодаль, на дороге, спиной к автомобилю, сидел молодой человек, держа ружье между колен и задумчиво глядя в лес. Старик, заметив велосипедистов, вылез из-под автомобиля и, стоя на четвереньках, рассказал Берту и Лорье о своих злоключениях. Автомобиль испортился ночью. Он старался понять, что случилось, но ничего не выходит: ни он, ни его зять ничего не смыслят в механике. Их уверили, что этот автомобиль очень хороший. Оставаться здесь, в этом месте, опасно. Им уже пришлось отразить одно нападение бродяг. Знают, что у них есть с собой припасы. Старик назвал себя: оказалось - это очень известный финансовый деятель. Не согласятся ли Лорье и Берт помочь ему? Сначала старик предложил им это в уверенности, что они не откажут, затем начал настаивать и наконец умолял их, в ужасе заливаясь слезами.

-- Нет! - сказал непоколебимый Лорье. - Мы не можем останавливаться. У нас есть дело поважнее спасения женщины. Мы должны спасти Америку.

Молодая женщина даже шевельнулась при этих словах.

Наконец, они отыскали-таки президента: в маленьком кабачке, в окрестностях местечка Пинкервилль на Гудзоне, и передали ему чертежи машины Беттериджа.