| Автор: | Феваль П., год: 1843 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава семнадцатая
ДОКТОР
Когда Джек пришел в себя, он сразу вспомнил о случившемся. Ужасное несчастие, о котором он имел лишь смутное понятие, поразило его сердце, но на первых порах он не хотел верить в него. Он посмотрел на герб, на девиз и вдруг услышал чей-то голос в соседней комнате. Джек встал на колени, подполз к двери и приставил ухо к щели.
"Что там происходит? - подумал он. - Ничего не услышишь! Хоть бы узнать, жив он или нет..." Тут он услышал шум, подобный тому, какой происходит при трении двух кусков стали. Приподнявшись, Джек стал внимательно смотреть в замочную скважину. Он увидел кровать, выдвинутую с обычного места на середину комнаты. На кровати неподвижно лежал его господин без всяких признаков жизни. На полу валялись бинты и пропитанные кровью перевязки. У окна, в каком-то забытьи сидел Стефан Мак-Наб.
По обе стороны кровати стояли два незнакомца: у одного, одетого в черное платье, на лице было холодное, мрачное выражение, и он держал руку Франка. Другой, с засученными рукавами, вертел в запачканных кровью руках длинный металлический инструмент, который время от времени всовывал под рубашку несчастного Франка. Выражение лица второго незнакомца было также жестоко, как и первого.
Джек затаил дух, весь обратившись в зрение.
Человек в черном, похожий на доктора, продолжал ощупывать пульс Франка. Другой, казавшийся его помощником, то и дело опускал зонд в рану, щупал, выслушивал и качал с сомнением головой. Наконец он проговорил что-то, чего Джек не разобрал. Незнакомец в черном пожал плечами и странно улыбнулся.
"Что он сказал? - подумал старый слуга. - И что означает, что тот улыбнулся? Не значит ли это, что мой господин будет спасен?"
Человек, казавшийся помощником доктора, всунул в последний раз зонд и с ледяным хладнокровием вымерял глубину раны. Старый слуга задрожал. Он тихонько нажал ручку двери, и она неслышно отворилась. Никто не заметил этого.
-- Если бы еще на поллинию дальше - и артерия была бы пересечена, - тихо сказал помощник.
-- На поллинии! - повторил человек в черном костюме. - Уверен ли ты, Рауль, что артерия не задета?
-- Совершенно.
Помощник передал доктору окровавленный зонд и вытащил из бокового кармана пучек корпии.
Бедный Джек вздохнул с облегчением есть надежда спасти его господина.
Держа в руках корпию, помощник исподлобья посмотрел на Стефана Мак-Наба и мотнул на него головою доктору. Тот, в свою очередь, бросив взгляд в сторону молодого человека, прошептал:
-- Он ничего не слышит и не видит. Делайте то, что я вам приказал!
Воцарилась совершенная тишина. Старый слуга стал смотреть с удвоенным вниманием и увидел, что помощник, засунув руку в боковой карман, вытащил оттуда небольшую хрустальную склянку и поднес ее к корпии, бросив на бесчувственного Стефана странный взгляд.
Доктор сделал нетерпеливое движение. Помощник вылил каплю жидкости на находившуюся в его руке корпию. В это самое мгновение Стефан поднял голову. Рауль задрожал и лицо его покрылось смертельной бледностью. Корпия выпала из его рук на пол, он быстро стал на нее ногою.
Подозрения, увеличивавшиеся каждую минуту в голове старого слуги, вдруг перешли в уверенность, Он вскочил, схватил висевший на стене шотландский кинжал и вбежал в комнату.
-- Мистер Стефан! Вы не замечаете, что здесь происходит! - вскричал он.
-- Молчи! - сказал Рауль, махнув одной рукой, а другою показывая на больного.
-- Молчи ты сам, - отвечал с бешенством Джек, - окаянный! Я стоял тут, я все заметил.
Помощник машинально попятился к дверям.
Стефан поднялся. Он смотрел то на Джека, то на Рауля, который между тем успел прийти в себя.
-- Молчи, Джек! - наконец, сказал он. - А вы, доктор, ради Бога, поспешите сделать перевязку бедному Франку.
Джек стал между своим господином и доктором.
-- Мистер Мак-Наб, - сказал он почтительным, но твердым голосом, - я готов делать все, что вы прикажете, потому что вы любимый друг моего господина, но клянусь всем святым, я не допущу этого человека подойти к моему господину!
-- Этот старик сошел с ума, - холодно произнес доктор. - Не позволяя нам сделать перевязку, он убивает своего господина.
Капли холодного пота выступили на лбу Джека, однако он не пошевельнулся.
-- Я видел, - сказал он тихим, но отчетливым голосом, - как они, эти два господина, хотели убить здесь... сейчас... когда вы тут сидели, мистер Мак-Наб... убить бесчувственного умирающего. Я видел, клянусь вам! Эти не знакомые мне люди замышляли убить Персеваля!
Стефан посмотрел на доктора глубоким проницательным взглядом.
-- Слуга этот, - сказал он, - честнейший человек. Мне известно, что доктор Муре один из известнейших членов медицинского факультета, и я глубоко уважаю его познания, но этот джентльмен лучший мой друг. Извините же мне мои сомнения и позвольте мне быть вашим помощником в перевязке. Я недавно кончил курс медицины в Оксфорде.
При последних словах Стефан быстро засучил рукава.
-- Остерегайтесь, мистер Стефан! - сказал старый слуга и, подойдя к нему, шепнул несколько слов на ухо.
Воспользовавшись этой минутой, Рауль быстро наклонился и поднял корпию. Потом взглянул на доктора, понял легкое движение его глаз и поспешно удалился.
-- Быть не может! - вскричал Стефан, выслушав слугу.
-- Быть не может? - повторил тот. - Не угодно ли я обыщу его и найду склянку.
Он обернулся и заметил, что Рауля уже нет.
-- Что вы теперь скажете, - спросил он. - Поверите ли моим словам?
Стефан снова посмотрел на человека в черном костюме. Доктор Муре, скрестив на груди руки, с невозмутимым спокойствием и презрительной улыбкой смотрел на происходящее. Ему было лет около сорока. Он был высокого роста и несколько худощав. Отсутствие волос на передней части его головы увеличивало умную выразительность высокого лба. Овал лица, узкий около висков и широкий под ушами, имел ту форму, которая, как думают Лафатер и Галль, означает коварную хитрость. Вообще его лицо, заключавшее в себе что-то злое, не принадлежало к числу тех, которые с первого взгляда располагают в свою пользу и внушают доверие.
Доктор Муре имел славу одного из самых знаменитых и искуснейших докторов в Лондоне. Самая слава эта должна была отклонить всякое подозрение.
-- Доктор, - сказал Стефан, который своим природным спокойствием успел победить в себе негодование, - этот честный слуга не сошел с ума. То, что он говорит правду, доказывается бегством этого негодяя.
-- Не думаете ли вы обвинить меня перед судом?
-- Не станем напрасно терять время. Я требую, чтобы сию же минуту вы сделали перевязку. Слышите ли?
-- Сию же минуту! - повторил Муре. - Это пахнет приказанием.
-- Оно и есть приказание, - с твердостью отвечал Стефан.
-- Ну, так приготовляйте бинты и корпию, молодой мой товарищ, - сказал он с натянутой веселостью. - Я готов перевязать джентльмена.
Доктор Муре, под опытным взглядом Стефана, приложил все искусство своей хирургической практики, которая приобрела ему такую известность. Он действовал быстро, верно и, как бы намеренно не пропускал самой ничтожной подробности, предлагаемой в подобных случаях хирургией. Стефан, со всевозможной поспешностью исполняя все его приказания, не спускал глаз со всех движений доктора, на лице которого, как бы в отместку, продолжала играть насмешливая и горькая улыбка. Сзади них стоял Джек. Он еще не успокоился и держал в руках кинжал, не сводя глаз с лица Стефана. При малейшем его знаке он готовился напасть без всякого милосердия. Хотя доктор стоял к нему спиной, но он мог видеть лицо Джека, отражавшееся в зеркале напротив. Может быть, его грозная решимость и была причиною того, что все движения Муре отличались такой точностью, о которой мы упоминали выше.
По окончании перевязки на губах раненого появилась легкая краска, веки его дрогнули, глаза стали раскрываться. Джек уронил свой кинжал, теперь он видел в докторе не убийцу, но спасителя своего господина. На глазах его показались слезы.
-- Да наградит вас Господь Бог! - сказал он. - И да простит он мне, если я напрасно обвинил вас!
Доктор даже не взглянул на него.
-- Сэр Франк Персеваль находится теперь вне опасности, сказал он, обращаясь к Стефану. - В неопытных руках рана его была бы смертельна.
Стефан поклонился. Вынув из бумажника ассигнацию в пять фунтов стерлингов, он предложил ее доктору. Тот не принял ее, впрочем, без всякой надменности.
-- Теперь мне здесь ничего не осталось делать, сказал он, взяв шляпу и трость. - Я могу надеяться, что вы не будете долее удерживать меня.
-- Вы свободны, - отвечал Стефан.
Доктор слегка поклонился и пошел к двери. У порога он остановился и, опустив руки в карманы фрака, неожиданно обратился к Стефану:
-- Вы сказали, что я свободен. Позвольте же заметить вам, мой молодой товарищ, что я все время, которое был здесь, был свободен. Когда-нибудь вы узнаете, что в нашем звании чрезвычайно много опасностей, и что нужно всегда предпринимать меры предосторожности.
Он вынул руки из карманов: в каждом из них оказалось по двухствольному пистолету.
-- Этих правил, - продолжал он, - не преподают в Оксфордском университете, но вас научат им в Лондоне. Вы теперь понимаете, что я имел возможность выйти отсюда, когда мне было угодно и что мне нечего было опасаться тупого ножа дряхлого старичонки; но я сам не захотел уйти отсюда, не противопоставив сумасбродному подозрению реального доказательства моего благородства. Я вырвал у смерти этого джентльмена, потому что я хотел так сделать.
Он положил пистолеты обратно в карман.
-- Прощайте, мой молодой товарищ! С этого времени я вам смертельный враг. Во всю свою жизнь я ни разу не забывал и не прощал оскорблений.
Захлопнув с силою дверь, доктор Муре удалился.
Стефан тронул его слегка за плечо.
-- Еще раз спрашиваю тебя, Джек: в самом ли ты деле видел, что говоришь?
-- Как сейчас вижу вас! - отвечал Джек, подымаясь.
-- В одной руке тот окаянный злодей держал корпию, в другой - склянку. Вы подняли голову - разбойник сунул склянку и выронил корпию, тотчас заступив ее ногой. Погодите, она должна быть еще на полу.
-- Нет, корпию, видно, успели взять, а знак-то, где она упала - есть.
Джек указал на полу еще невысохшее пятно. Стефан стал на колени, чтоб ближе разглядеть этот знак. Наклонившись, он увидел, что под кроватью что-то блестит. Это была хрустальная склянка.
-- А! Вот она! - вскричал старый слуга. - Это она самая!