Нада.
Мопо входит в соглашение с принцами

МОПО ВХОДИТ В СОГЛАШЕНИЕ С ПРИНЦАМИ

Прошло двадцать восемь дней, отец мой, а на двадцать девятый Чеке, во время его беспокойного отдыха, приснился сон. Утром он приказал позвать к себе женщин из крааля, числом до сотни или более. Среди женщин были те, которых он называл "сестрами", иные были девушки, еще не выданные замуж; но все без исключения были молоды и прекрасны. Какой сон приснился Чеке, я не знаю, а может быть, и забыл, так как в те дни ему постоянно снились сны; все они вели к одному - смерти людей. - Мрачный сидел он перед своей хижиной, и я находился тут же. Налево от него стояли призванные женщины и девушки, и колени их ослабели от страха. По одной подводили их к царю, и они останавливались перед ним с опущенными головами.

Он просил их не печалиться, говорил с ними ласково и в конце разговора задавал им один и тот же вопрос "Есть ли, сестра моя, в твоей хижине кошка?"

Некоторые отвечали, что у них есть кошка, другие, что у них нет кошки, а иные стояли неподвижно и не отвечали вовсе, онемев от страха. Но что бы они ни отвечали, конец был тот же - царь кротко вздыхал и говорил: "Прощай, сестра моя, очень жаль, что у тебя есть кошка!" - или - "что у тебя нет кошки!" - или - "что ты не можешь сказать мне, есть ли у тебя кошка или нет!"

Тогда несчастную хватали палачи, вытаскивали из крааля, и конец ее наступал быстро. Таким образом прошла большая часть дня, шестьдесят две женщины и девушки были убиты. Наконец, привели к царю девушку, которую змея ее одарила присутствием духа. Когда Чека спросил, есть ли у нее в хижине кошка, она отвечала, что не знает, "но что на ней висит полкошки", - и она указала на шкуру этого животного, привязанную вокруг ее стана.

Тогда царь рассмеялся, захлопал в ладоши, говоря, что, наконец, он получил ответ на свой сон; в этот день и после он больше не убивал, за исключением одного раза.

В этот вечер сердце мое окаменело во мне, и я воскликнул в мыслях моих: "Доколь?" - и не мог успокоиться. Я вышел из крааля Дугузы, пошел к большому ущелью в горах и сел там на скале, высоко над ущельем. Оттуда я видел огромные пространства, тянущиеся на север и на юг, налево и направо от меня. День близился к ночи, и воздух был необыкновенно тих, жара днем была необычайная, и собиралась гроза, как я ясно видел. Закат солнца стоял красный, как бы окрашивающий кровью все вокруг, словно вся кровь, пролитая Чекой, наводнила страну, которой он правил. Потом из середины сумерек поднялись огромные тучи и остановились перед солнцем, и оно окружило их сиянием, а внутри их молнии трепетали, как огненная кровь. Тень от их крыльев пала на гору и равнину, а под крыльями царило молчание. Медленно зашло солнце, и тучи собрались в толпу, как отряд воинов, призванных приказанием начальника; мерцание же молнии было подобно блеску копий. Я смотрел на эту картину, и страх проник в мое сердце. Молния исчезла, постепенно наступила такая тишина, что мне стало казаться, я слышу ее: ни один лист не шевелился, ни одна птица не пела, словно мир вымер, - я один жил в мертвом мире.

Внезапно, отец мой, блестящая звезда упала с высоты небес и коснулась вершины горы; при ее прикосновении гроза разыгралась. Серый воздух дрогнул, стон пронесся среди скал и замер в отдалении, потом ледяное дыхание вырвалось из уст грозы и устремилось по земле. Оно захватило падающую звезду и погнало ее ко мне, в виде летящего огненного шара. Подвигаясь ближе, звезда приняла облик, и облик тот походил на женщину. Я узнал ее, отец мой, даже когда она еще была далеко, я узнал ее - Инкозацану, явившуюся, как она обещала, на крыльях бури. Все ближе мчалась она, несомая вихрем, и страшно было взглянуть на нее; молния была ее одеждой, молнии сверкали из ее огромных глаз, молнии тянулись из ее распущенных волос, а в руке она держала огненное копье и потрясала им на ходу. Вот она приблизилась к входу в ущелье, перед нею царила тишина, за нею бились крылья бури, гремел гром, дождь свистел, как змеи. Она промчалась мимо меня и взглянула на меня своими страшными глазами. Вот она удаляется, она исчезла! Ни слова не сказала она, только потрясла своим огненным копьем. Но мне показалось, что буря заговорила, что скалы громко воскликнули, что дождь просвистел мне в уши слова, и те слова были:

- Убей его, Мопо!

Слова эти я слышал: сердцем или ушами, не все ли равно? Потом я оглянулся, сквозь вихрь бури и пелену дождя я мог еще разглядеть ее, несущуюся высоко в воздухе. Вот крааль Дугуза под ее ногами. Огненное копье упало из ее руки на крааль, и оттуда навстречу выскочил огонь.

Некоторое время я еще просидел в ущелье, потом встал и, с трудом борясь с разбушевавшейся грозой, направился к краалю Дугузы. Подходя к краалю, я услыхал крики ужаса, раздававшиеся среди рева ветра и свиста дожди. Я спросил о причине тревоги, мне отвечали, что с неба упал огонь на хижину царя в то время, как он спал в ней, что вся крыша сгорела, но что дождь потушил огонь.

Я стал подвигаться дальше, пока не дошел до большой хижины и не увидел при свете луны, которая теперь сияла на небе, что перед хижиной стоял Чека, дрожа от страха. Дождевая вода ручьями сбегала с него, пока он пристально смотрел на свое жилище, тростниковая кровля которого была сожжена.

Я поклонился царю, спрашивая его, какое случилось несчастье. Он схватил меня за руку и прижался, как прижимается к своему отцу ребенок при виде палачей, и втащил меня за собой в небольшую хижину, стоящую рядом.

- Бывало, я не знавал страха, Мопо, - сказал Чека на мой вторичный вопрос, - а теперь я боюсь, да, боюсь так же, как в ту ночь, когда мертвая рука Балеки призвала кого-то, кто шел по лицам умерших!

- Чего тебе бояться, царь, тебе, властителю всей земли?

Тогда Чека нагнулся ко мне и прошептал.

- Слушай, Мопо, мне снился сон. Когда окончился суд над колдунами, я ушел и лег спать, пока еще было светло, потому что я почти совсем не могу спать, когда мрак окружает землю. Сон мой покинул меня - сестра твоя Балека унесла его с собой в жилище смерти. Я лег и уснул, но явилось сновидение с закрытым лицом, село рядом со мной и показало мне картину. Мне почудилось, что стены моей хижины упали, и я увидел открытое место; в середине этого места лежал я, мертвый, покрытый ранами, а кругом моего трупа ходили братья мои, Динган и Умглангана, гордые, как львы. На плечах Умглангана надет был мой царский плащ, и на копье была кровь. Потом, во сне моем, Мопо, ты приблизился и, подняв руку, отдал царские почести братьям моим, а ногой ударил мой труп, труп своего царя. Потом видение с закрытым лицом указало вверх и исчезло, я проснулся, и огонь пылал на кровле моей хижины. Вот что снилось мне, Мопо, а теперь, слуга мой, отвечай: почему бы мне не убить тебя? Тебя, желающего служить другим царям и воздавать царские почести принцам, моим братьям? - И он взглянул на меня.

- Как желаешь, царь! - отвечал я кротко. - Без сомнения, твой сон не предвещает добра, а еще худшее предзнаменование - огонь, упавший на твою хижину. А все же... - и я невольно остановился, придумав хитрый план. На следующие вопросы царя я отвечал намеком на возможность убить принцев, если призвать отряд "Убийц", находившийся в дне пути отсюда.

- Если бы даже все слова, произнесенные тобой, были ложью, эти последние слова - истина, - сказал Чека, - еще знай, слуга мой: если план не удастся, ты умрешь не простой смертью. Иди!

Ночью я пробрался в хижину принцев и сообщил им об угрожавшей опасности. Оба принца задрожали от страха, узнав о намерении царя убить их. Тогда я рассказал им, что побудительною причиной убийства послужил сон Чеки. Тут вкратце я передал и его содержание.

- Кто надел царский плащ? - спросил Динган тревожно.

- Принц Умглангана! - ответил я медленно, нюхая табак и следя за обоими принцами через край табакерки.

Тогда Динган, мрачно хмурясь, взглянул на Умглангану, но лицо Умгланганы было подобно утреннему небу.

- Кто завладел царским копьем? - спросил Умглангана.

- Принц Динган! А с копья капала кровь!

Тогда лицо Умгланганы стало мрачным, как ночь, а лицо Дингана прояснилось, как заря.

- Снилось еще Чеке, что я, Мопо, ваш пес, недостойный стоять рядом с вами, приблизился к вам и воздал вам царские почести!

- Я воздал почестей вам обоим, о двойная утренняя звезда, принцы зулусов!

Тогда принцы взглянули по сторонам и замолчали, не зная, что сказать: они ненавидели друг друга. Однако опасность заставила их забыть вражду.

- Нельзя ли подняться теперь и напасть на Чеку? - спросил Динган.

- Это невозможно, - отвечал я, - царя окружает стража!

- А если я могу вас спасти, принцы, чем наградите вы меня? Награда должна быть велика, потому что я устал от жизни и не стану изощрять своей мудрости из-за всякого пустяка! - Тогда оба принца стали мне предлагать всякие блага, каждый обещая более другого, подобно тому, как два молодых соперника засыпают обещаниями отца девушки, на которой оба хотят жениться. Я слушал их и отвечал, что обещают они мало, пока оба не поклялись своими головами и костями своего отца Сенцангаконы, что я буду первым человеком в стране после них, царей, и стану начальником войск, если только укажу им способ убить Чеку и стать царями. После того, как они дали клятву, я заговорил, взвешивая свои слова.

- В большом краале за рекой, принцы, живет не один полк, а два. Один носит название "Убийц" и любит царя Чеку, который щедро одарил его, дав им скот и жен. Другой полк зовут "Пчелы", и он голоден и хотел бы получить скот и девушек, кроме того, принц Умглангана - начальник этого полка, и полк любит его. Вот мой план: вызвать "Пчел" именем Умглангана, а не "Убийц" именем Чеки. Нагнитесь ко мне, принцы, чтоб я мог сказать вам два слова!

Тогда они нагнулись, и я зашептал им о смерти царя, и в ответ сыновья Сенцангаконы кивали головами, как один человек. Потом я встал и выполз из хижины, как и вполз в нее. Разбудив верных гонцов, я послал их, те быстро исчезли во мраке ночи.