Король Генрих V.
Действие первое.

Король Генрих V (Henry V).

Перевод П. А. Каншина

ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА

Король Генрих V.

Герцог Глостэр, Герцог Бедфорд, братья короля.

Герцог Экзэтэр, дядя короля.

Герцог Иоркский, двоюродный брат короля.

Граф Сольсбюри.

Граф Уэстморленд.

Граф Уорик.

Архиепископ Кенторбэрийский.

Епископ Эли.

Граф Кембриджский, Лорд Скруп, СэръТомас Грэй, заговорщики против короля.

Сэр Томас Эрпинэм, Гаур, Флюэллен, Мекморрис, Джеми, офицеры королевской армии.

Бетс, Корт, Уильямс, солдаты той-же армии.

Ним, Бардольф, Пистоль, бывшие слуги Фольстэфа, теперь солдаты той-же армии.

Мальчик, прислуживающий им.

Герольд.

Хор.

Людовик, дофин.

Герцог Бургундский.

Герцог Орлеанский.

Герцог Бурбонский.

Коннэтабль Франции.

Рамбур, Гранпрэ, французские дворяне.

Правитель Арфлера.

Монжуа, французский герольд.

Изабелла, королева Франции.

Катарина, дочь Карла и Изабеллы.

Алиса, придворная дама, приближенная принцессы Катарины.

Куикли, содержательница харчевни и жена Пистоля.

Придворные лорды и дамы, офицеры, французские и английские солдаты, послы, гонцы и свита.

Действие происходит то в Англии, то во Франции.

ХОР.

Хор. О, зачем нет у меня к услугам огненной музы, которая умела бы возноситься до самых лучезарных небес изобретательности! Зачем у меня вместо сцены нет целаго королевства, вместо актеров, настоящих принцев и, вместо зрителей нашего представления, настоящих венценосцев. Тогда все узрели-бы войнолюбивого Генриха в настоящем его свете; сам он имел бы вид Марса, а у ног его, в ожидании быть употребленными в дело, словно псы на своре, ползали-бы голод меч и огонь. Но простите, снисходительные зрители, что автор, с самонадеянным и далеко не совершенным умом, дерзнул показывать вам такой возвышенный предмет с ничтожных подмосток. Разве может наш жалкий курятник вместить в себе обширные поля Франции? в состоянии-ли мы в нашем деревянном и тесном нуле вместить хоть-бы одни шлемы, переполнившие ужасом воздух под Азэнкуром? Да, простите! но если такое значительное число, как миллион, выраженное в крючковатых цыфрах, может без малейшего труда помещаться на крошечном клочке бумаги, почему бы и нам, мелким цыфрам, из которых состоит громадное число миллионов, не попытаться призвать на помощь ваше воображение? Попытайтесь представить себе, что пространство, опоясанное этими стенами, вмещает в себе два великие и грозные государства, берега которых почти соприкасаются, и их одно от другого отделяет только узкий, хотя и опасный рукав океана. Пополните своим воображением наши недостатки; делите одного человека на тысячи частей и таким образом создавайте целые войска. Когда мы говорим о конях, воображайте, будто вы видите, как их гордые копыта оставляют оттиски на рыхлой земле. Вашему воображению предстоит теперь изукрашивать наших королей, заставлять их переноситься с места на место, перескакивать через значительные промежутки времени и втискивать события нескольких лет в одну стклянку от песочных часов. В силу всего этого, позвольте мне, как хору, пополнять пробелы в том, что мы будем иметь честь изобразить перед вами, и в тоже время, прибегая к вашей бесконечной снисходительности, просить вас терпеливо и не чрезмерно сурово отнестись к нашему представлению (Уходит).

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Лондон; прихожая в королевском дворце.

Входят архиепископ Кенторбэрийский и епископ Эли.

. Говорю вам, милорд, что теперь снова представляют тот-же законопроект, который поступал на рассмотрение еще ранее, и на одиннадцатом году царствования покойного короля, как мы против него ни возставали, он прошол бы непременно, если бы наступившие беспокойные и смутные времена не прекратили о нем прений.

Епископ Эли. Как-же, милорд, помешать ему пройти теперь?

Архиепископ Кенторбэрийский. Надо об этом подумать. Если направленный против нас законопроект пройдет, мы лишимся доброй половины наших имуществ, так-как со всех мирских земель, завещанных церкви набожными людьми, предполагается взымать такие поборы, которых хватило-бы на содержание самого короля, пятнадцати графов, полуторы тысячи рыцарей и шести тысяч двух-сот избранных эскуайров. Затем на те-же средства предполагается устроить сто домов призрения, где содержались бы на всем готовом больные и дряхлые бедняки, не имеющие более сил работать. Мало этого!- в казну должно ежегодно поступать по тысяче фунтов. Вот каков законопроект.

Епископ Эли. Глоток порядочный...

Архиепископ Кенторбэрийский. Он опорожнил-бы весь кубок, сразу поглотив все.

Епископ Эли. Как-же этому помешать?

Архиепископ Кенторбэрийский. Король снисходителен, преисполнен самых добрых намерений.

Епископ Эли. К тому-же он верный приверженец святой нашей церкви.

Архиепискон Кенторбэрийский. В ранней юности быть таким он не обещал. Едва последний вздох успел вырваться из груди отца, как все его беспутные наклонности укротились и тоже как будто умерли. Да, в самую эту минуту, словно ангел, явилось благоразумие, изгнавшее из него греховного Адама и превратившее его душу в эдем, предназначенный привлекать бесплотных духов и служить им местом жительства. Никогда ни с кем не совершалось такого внезапного превращения, никогда ни одно перерождение к лучшему, нахлынув могучим потоком, не смывало так быстро всех прежних недостатков; никогда наделенное головами гидры своеволие не покидало так внезапно и при том разом своего престола, как у этого короля.

Епископ Эли. Такая перемена большое для нас счастие.

Архиепископ Кенторбэрийский делах, и вам непременно пришло бы на мысль, что он этот предмет изучил глубоко, очень глубоко, исключительно посвятив ему все свои силы. Прислушайтесь, как он рассказывает про военные дела, и вам покажется, будто до вас долетает гром битвы, положенный на музыку. Заведите речь о каком-нибудь сложном международном вопросе, и он так-же легко развяжет все Гордиевы узлы, как свою подвязку. А когда он говорит, даже такой отъявленный повеса, как воздух, становится недвижным и, немея, спешит насторожить слух, чтобы ловить налету каждое из его медово-сладких изречений, как будто являющихся не плодом умозрений, а словно вынесенных из житейского опыта. Остается только удивляться, как удалось его величеству набраться такой бездны знаний, когда вся ранняя его молодость протекла среди занятий пустяками в обществе людей безграмотных, пустых и грубых, в вечных попойках, пирах и других низменных развлечениях, когда его не могли приохотить ни к одному серьезному делу, которому следовало предаваться в тиши уединения, вдали от вечной толкотни в уличной толпе и от вечного общения с простонародьем.

Епископ Эли. Ростет же земляника под крапивой, да и вообще самые здоровые ягоды лучше всего зреют вблизи плодов низшего качества. Так и принц прикрывал свои способности под личиною беспутства, а знания его между тем росли, как летом растет трава, всего сильнее вытягивающаеся ночью, никем невидимая, но именно вследствие этого набирающаеся все большим и большим количеством живучести и соков.

Архиепископ Кенторбэрийский. Вероятно, так. Время чудес миновало, поэтому мы поневоле должны прибегать к более естественным объяснениям.

Епископ Эли. Однако, добрейший лорд, как нам смягчить удар, который грозит нанести нам новый законопроект, так сильно поддерживаемый общинами? Как смотрит на него его величество? Стоит он за него или против?

Архиепископ Кенторбэрийский. Повидимому, он ни за, ни против. Или даже более:- он, кажется, более расположен в нашу пользу, чем в пользу наших притеснителей, поэтому, в виду настоящего, изложенного мною подробно, положения дел относительно Франции, я, созвав на совет всех главных столпов церкви, предложил его величеству собрат для него такое крупное пожертвование деньгами, какого духовенство никогда еще не вносило единовременно ни при одном из его предшественников.

Епископ Эли. Как же принял король такое предложение?

Архиепископ Кенторбэрийский. Как нельзя более милостиво; но, хотя, как я заметил, ему очень этого хотелось, ему за недостатком времени не удалось выслушать полный и обстоятельный перечень его прав не только на некоторые отдельные герцогства, но и вообще на корону и на престол Франции, прав, которые предъявлял еще его великий прадед - король Эдвард.

Епископ Эли.Что-же вам помешало довести разговор до конца?

Архиепископ Кенторбэрийский. В эту самую минуту французский посол попросил аудиенции, и назначенный ему час, кажется, наступил. Есть уже часа четыре?

Епископ Эли. Есть.

Архиепископ Кенторбэрийский

Епископ Эли. Идемте. Мне очень любопытно узнать, в чем дело? (Уходят).

СЦЕНА II.

Там же; приемная зала.

Входят король Генрих, Глостэр, Бедфорд, Экзэтэр, Уорик, Уэстморленд и свита.

Король Генрих. А где же уважаемый лорд Кенторбэри.

Экзэтэр. Его пока еще нет.

Король Генрих. Пошлите за ним, добрейший дядя.

Уэстморленд. Прикажете, государь, пригласить и посла?

Король Генрих. Нет, подожди, кузен. Прежде чем увидаться с ним, нам хотелось бы разрешить несколько заботящих нас недоразумений, возникших между нами и Францией.

Входят Архиепископ Кенторбэрийский и епископ Эли.

Архиепископ Кенторбэрийский. Да охраняют Господь и Его ангелы священный ваш престол и да сохраняют они на нем вас еще долгие годы.

Король Генрих препятствием для достижения наших целей в этой стране? Только, дорогой и верный наш лорд, да избавит вас Бог от насилия над своею душою, которое заставило бы ее, опираясь на всякие натяжки и хитрые умствования, признавать за нами права, несогласные с истиной, потому что одному только Господу известно, какому громадному количеству людей, ныне пребывающих в полном здоровье, придется пролить свою кровь в защиту тех притязаний, которые угодно будет внушить нам вашему преподобию. Обдумайте же хорошенько, какую ответственность вы заставляете нас взять на себя, пробуждая дремлющий меч войны. Мы именем Бога умоляем вас:- будьте осторожны! Борьба между двумя такими государствами никогда не может обойтись без сильного кровопролития, и каждая капля такой безвинной крови вызовет вопли, ожесточенные жалобы против того, кто своею неправдою заставил обнажиться меч, производящий такие опустошения в рядах недолговечных смертных. Приняв в соображение наши заклинания, говорите, милорд,- и каково бы ни было ваше мнение, мы выслушаем и примем его в полном душевном убеждении, что все, что бы вы ни сказали, так же омоется вашею совестью, как крещением первородный грех.

Архиепископ Кенторбэрийский. Если так, выслушайте меня, добрейший государь; выслушайте и вы, сэры, обязанные жертвовать даже жизнью, с полной верностью, с полным усердием служа этому священному престолу. Вашим правам на Францию можно только противопоставить следующее распоряжение, будто бы относящееся ко временам Фарамонда: "In terram Salicam mulieres Non suceedant", то-есть,- "женщинам в салической стране возбраняется вступать на престол". Французы совершенно неправильно утверждают, будто под салическою страною подразумевается Франция и будто основатель закона против престолонаследия женщин - Фарамонд, меж тем как их же писатели неизменно утверждают, что салическая страна лежит в Германии, между реками Салой и Эльбой, где Карл Великий, покорив саксонцев, поручил управление страною оставленным там французам. Эти правители, относясь с презрением к германским женщинам за некоторые предосудительные черты в образе их жизни, учредили закон, устраняющий женщин от престолонаследия в салической стране, страна же эта, как я говорил, находилась между Эльбой и Салой и теперь известна в Германии под именем Мейсена. Из этого ясно следует, что при основании салического закона имелась в виду совсем не Франция, и что французы завладели салической страною только через четыреста двадцать один год после смерть Фарамонда, которому совершенно неосновательно приписывается учреждение этого закона. Король Фарамонд умер в четыреста двадцать шестом году после нашего искупления, а Карл Великий покорил саксонцев и оставил за рекою Салой своих правителей только в восемьсот пятом году. Кроме того, писатели передают, что свергнувший Хильдерика король Пепин основывал при этом свое право престолонаследия на том, что он потомок Блистильды, дочери короля Клотара, а поэтому он и считал себя законным наследником французской короны. Точно так же и Гюго Капет, самоуправно завладевший короной герцога Лотаринтского Карла, единственного настоящего наследника мужского пола из рода и династии Карла Великого, с некоторым правдоподобием доказывал свои права на престол тем, что он происходил от принцессы Лингары, дочери короля Карломана, который сам был сыном Людовика, сына императора Людовика, приходившагося сыном Карлу Великому. Точно так же мы видим, что впоследствии Людовик Десятый, единственный прямой наследник Капета, самовольно завладевшего лотарингским престолом, до тех пор не мог с спокойною совестью носить корону Франции, пока не убедился, что его бабка, прекрасная королева Изабелла, прямо происходила от принцессы Ирменгарды, дочери вышеупомянутого герцога Лотарингского, и что при помощи этого брака линия Карла Великого опять примкнула к короне Франции. Из всего этого становится ясным, как летнее солнце, что основой прав короля Пепина, притязания Гюго Капета и нравственного успокоения короля Людовика служит родство с женщинами и права этих женщин на престол. На основании тех же правил короли Франции держатся и до сих пор, а на салический закон ссылаются только затем, чтобы оспаривать ваши права, тоже зиждущиеся на родстве по женской линии. Им приятнее путаться в собственных своих сетях, чем признаться, что право царствовать похищено ими у вас и у ваших предков.

Король Генрих. Когда так, мне кажется, что и я могу предъявить свои права, нисколько ни греша ни против справедливости, ни против совести.

Архиепископ Кенторбэрийский. Грех этот, дорогой государь, я беру на свою голову, так как в "книге чисел" сказано: "Если умирает сын, наследие переходит к дочери". Милостивый повелитель, вступись за свою собственность; разверни свое кровавое знамя и оглянись на своих могущественных предков. Отправься, дорогой государь, поклониться могиле великого твоего предка от которого ведут свое начало твои права. Вызови воинственный дух своего внучатного дяди Эдварда, "черного принца", благодаря которому на полях Франции разыгралась великая трагедия и несчастные французские войска были разбиты наголову в полном своем составе, пока его могущественный отец, улыбаясь, стоял на горе и любовался, как рожденный от него львенок упивался кровью французского дворянства. О, хвала вам, доблестные англичане, сумевшие только с половиною своих немногочисленных сил сокрушить всю гордость французов, тогда как другая половина, издали и смеясь, наблюдала ход битвы, стоя в холодном бездействии и не принимая никакого участия в деле!

Епископ Эли. Вызовите воспоминание об этих доблестных покойниках и возобновите их деяния могучею своею рукою. Вы их преемник; вы возседаете на их престоле. Та-же кровь, тоже мужество, которыми прославились они, переливается и в ваших жилах, а вы, мой трижды могущественный государь, хотя находитесь только в майском разцвете жизни, уже вполне созрели для блестящих подвигов и для обширных предприятий!

Экзэтэр

Уэстморленд. Все они знают, что у вашего величества есть на то и основания, и средства, и необходимые силы. Так оно и есть на самом деле: никогда в распоряжении ни у одного короля Англии не было такого богатого дворянства и таких преданных подданных. Все сердца их, оставив свои тела здесь, в Англии, уже расположились лагерем на равнинах Франции.

Архиепископ Кенторбэрийский. О, высокочтимый мой государь, прикажи, чтобы, вооружившись мечем и огнем, с готовностью проливать свою и чужую кровь, тела последовали за сердцами, дабы отвоевать вам ваши права. Для того, чтобы помочь вам, мы, лица из духовенства, соберем для вашего величества такую громадную сумму денег, какой служители церкви никогда еще не собирали для ваших предшественников.

. Не забывайте, что нам необходимо вооружиться не для одного только вторжения во Францию; нам надо будет оставить здесь значительные силы, которые оберегали бы наши границы против шотландцев, иначе могущих без всякого затруднения проложить себе дорогу в пределы нашей страны.

Архиепископ Кенторбэрийский. Наши пределы, великий государь, и без того, словно надежной стеною, защищены против набегов пограничных с нами хищников.

Король Генрих со своим войском во Францию, шотландцы тотчас громадными полчищами, словно поток в прорванную плотину, стремительно вторгались в наши пределы, сокрушали плохо защищенную страну жестокими набегами, беспощадно осаждая наши города и замки, так что неугомонный сосед приводил в отчаяние несчастную Англию, лишенную средств к обороне.

Архиепископ Кенторбэрийский. Однако, этот сосед более устрашал, чем вредил. Вспомните, ваше величество, какой пример подала самой себе Англия. Когда все её рыцарство находилось во Франции, а самой ей приходилось вдовствовать за отсутствием её дворянства, она не только сумела себя защитить против Шотландии, но даже взяла в плен её короля, словно затравленного дикого зверя, заключила его в оковы и потом переселила во Францию чтобы увеличить еще одним лишним царственным пленником торжественное шествие короля Эдварда и чтобы еще большею славою обогатить наши летописи, как обломки затонувших кораблей и другия сокровища обогащают ил морского дна.

Уэстморленд, Однако, существует очень старая, но очень верная поговорка: "Если хочешь восторжествовать над Францией, обуздай прежде Шотландию". Это очень метко, потому что всякий раз, как только орлица-Англия вылетала на добычу, ласка-Шотландия тотчас же пробиралась в незащищенное гнездо, высасывала царственные яйца, уподобляясь мыши, которая в отсутствие кошки портит и раззоряет более, чем в состоянии съесть.

. Из этого как будто вытекает, что кошке всегда следует оставаться дома, но мы, к счастию, еще не доведены до такой печальной необходимости, так как у нас для охранения своих запасов есть и надежные замки, и отличные капканы для воришек. Пока вооруженная рука воюет за пределами государства, осторожная голова защищает самое себя дома, потому что члены государства, как бы мелко они ни дробились, все от самого крупного и до мелкого, до мельчайшего должны сохранять полное согласие и, подобно звукам музыки, сливаться в один общий и стройный аккорд.

Архиепископ Кенторбэрийский. Поэтому небо и наделяет человеческое общество разнородными способностями, которые приводятся в непрерывное движение и, одушевленные одним стремлением, направляются к одной общей цели, а именно к повиновению. Так работают медоносные пчелы, как-бы умышленно созданные природой затем, чтобы указывать пример порядка многолюдным государствам. У них есть и царица, и должностные лица всяких разрядов, из которых иные, как люди судебного ведомства, наблюдают за внутренним порядком; другия, словно купцы, занимаются внешнею торговлею; третьи, словно солдаты, вооруженные острыми жалами, производят нападения на бархатистые летния распукольки и с веселым жужжанием доставляют свою добычу в царственную ставку своей повелительницы. Она же, несмотря на свой высокий сан, с озабоченным видом наблюдает за работами распевающих строителей, возводящих золотые чертоги; гражданские чины месят мед; бедные поденщики-носилыцики, обремененные тяжелою ношею, сваливают эту ношу у тесного входа в свое жилище; судьи, с суровыми взглядами и с зловещим ворчанием, передают в руки бледным палачам лениво зевающих трутней. Из этого я заключаю, что многое, хотя и стремящееся к одной и той же цели, может действовать весьма различными путями; как несколько стрел, пущенных из разных мест, все-таки попадают в одну и ту-же цель; как несколько дорог ведут к одному и тому-же месту; как множество свежих потоков изливается в одно и тоже соленое море, а множество линий скрещивается у средоточия солнечных часов, так целые сотни сил, раз приведенных в движение, могут, имея в виду одно и тоже стремление, действовать совершенно свободно и самостоятельно и, нисколько не мешая одна другой, приводить к одному и тому-же желанному концу. Итак, государь, во Францию! Но ранее своего отбытия, раздели счастливую Англию на четыре части: одну из этих четвертей возьми с собою, и ею ты заставишь трепетать всю Галлию. Если-же мы со втрое большими силами не сумеем защитить своего порога от вторжения пса, пусть этот пес рвет нас на части, а наш народ лишится славы народа, мужественного и предусмотрительного в государственных делах.

Король Генрих так как она часть нашей собственности,- преклониться перед нашею властью или подвергнуть ее окончательному разгрому. Мы или явимся полным властелином как её самой, так и её почти царственных герцогств, или сложим наши останки в бесславную урну лишив себя и могильного холма, и надгробного памятника! Или история громко заговорит о наших подвигах, или наша могила, словно лишенный языка турок, останется немой и не удостоится даже восковой надгробной надписи (Входят французские послы). Теперь мы готовы выслушать чего желает любезный наш кузен дофин, так-как нам хорошо известно, что вы прибыли сюда с поручением от него, а не от короля.

Посол. Угодно будет вашему величеству позволить нам свободно высказать то, что нам поручено, или нам должно только издалека коснуться желания дофина и возложенного на нас поручения?

Король Генрих. Генрих Пятый не тиран, а король христианский, чьи страсти подчинены милосердию и скованы им, как в тюрьмах наши преступники; поэтому передавайте нам поручение дофина прямо, смело и ничем не стесняясь.

Посол. Вот оно в коротких словах. Вы, ваше величество, недавно присылали во Францию уполномоченных, требовавших, чтобы она уступила вам несколько герцогств, права на которые будто-бы перешли к вам от великого вашего предшественника, короля Эдварда Третьяго. В ответ на такое требование, наш повелитель-принц говорит, что в нем сильно сказывается ваша крайняя молодость, и вместе с тем замечает, что во Франции нет ни одной такой пяди земли, которою можно завладеть с такою легкостью, с какою пляшут "Гальярду", и что вам не придется пировать в этих герцогствах. В виду этого, он, зная ваши вкусы, посылает вам целую бочку, полную сокровищ; от вас-же взамен этого он требует, чтобы с вашей стороны более и помина не было о прежних требованиях. Вот, что говорит дофин.

. Взгляни, дядя, какие там сокровища?

Экзэтэр. Мячи для игры, государь.

Король Генрих с дофином партию, ставкой в которой будет корона его отца. Передайте ему, что он найдет во мне такого противника по игре, от которого всполошатся все дворы Франции. Мы отлично понимаем, почему он намекает мне на мою бурную молодость, но также отлично видим, что он совсем не подозревает, какую пользу мы надеялись извлечь из своих, повидимому, легкомысленных поступков. Нас нисколько не прывлекал к себе жаикий трон Англии, поэтому, живя вдали от двора, мы предавались самому необузданному разгулу, так-как давно дознано, что человек никогда не бывает так весел, как в то время, когда он бывает не дома. Передайте также дофину, что мы не окажемся ниже своего сана и по возшествии на престол Франции явимся настоящим королем, выказывая при этом и все свое царственное величие. Там я слагал с себя это величие и трудился, как чернорабочий поденщик; здесь,представ в полном блеске, я ослеплю не только всю Францию, но даже и самого дофина. Передайте вашему шутнику-принцу, что его насмешка превратила присланные мячи в каменные метательные снаряды и что опустошения, производимые этими снарядами, всею своею тяжестью лягут на его душу. Да, его насмешки у многих сотен вдов отнимут их сыновей, разрушат до основания не один замок, и это будет уже далеко не шуткой. Еще многие из тех, кому придется предавать дофина проклятию за его дерзость, теперь еще не родились; но все это еще находится в руках Господа, к которому я взываю. Скажите-же дофину, что я, во имя Бога, иду отомстить за себя, как умею, и справедливою рукою вступиться за священное свое право... Итак, отправляйтесь отсюда с миром и скажите дофину, что его шутка окажется полным безумием, когда она у целых тысяч людей вызовет не смех, а горькие слезы... Назначить им надежный отряд для охраны... Прощайте (Французские послы уходят).

Экзэтэр. Забавное послание!

Король Генрих. Мы надеемся, что сам отправитель послания покраснеет за него (Сходит с трона). Поэтому добрейшие мои лорды, не теряйте даром ни одной удобной минуты, которая могла-бы ускорить исполнение нашего предприятия. Теперь, помимо Бога, мысль о Котором, разумеется, идет впереди всех остальных, все наши помыслы исключительно поглощены Францией. Итак, позаботимтесь чтобы войска, необходимые нам для ведения войны, были набраны как можно скорее, и постараемся придать этим войскам насколько возможно быстрое и благоразумное движение, потому что,- сам Бог тому свидетель,- мы дадим дофину полезный урок у самого порога того жилища, где пребывали и пребывают его отцы и праотцы. Пусть каждый напрягает свои нравственные силы, чтобы осуществить это прекрасное предприятие (Уходят).