Сонеты

Заявление о нарушении
авторских прав

Автор:	Шекспир У., год: 1609
Примечание:	Перевод В. Г. Бенедиктова
Категория:	Стихотворение
Связанные авторы:	Бенедиктов В. Г. (Переводчик текста)

Вильям Шекспир

Сонеты

Перевод В. Бенедиктова

В. Г. Бенедиктов. Стихотворения. "Советский писатель", Ленинградское отделение, 1983

Серия "Библиотека поэта"

Однажды крепко спал Амур - любви божок,

Отбросив факел свой, для всех сердец опасный,

И к месту этому вдруг подлетел кружок

Нимф, давших клятву жить в невинности бесстрастной.

И вот - одна из них рукой своей прекрасной

Схватила факел тот, что множество поджег

Сердец, замученных потом тоской напрасной,

И бросила его на дно в речной поток, -

И словно без меча, что полководцу нужен,

Влюбленных армий вождь лежал обезоружен,

Поток же стал горяч, целебен навсегда, -

И я им излечить хотел любви невзгоду,

Но - нет! - Огонь любви разгорячает воду

А пламенной любви не холодит вода.

Однажды Купидон, склонясь венком кудрей

Подкравшись к сонному, одна из жриц Дианы

Взяла тот пламенник - и в воду поскорей.

И хладного ключа вода теплей, теплей,

И животворного потока бьют фонтаны,

И притекают к ним толпы больных людей

И, язвы там целя, излечивают раны.

Проснувшись, факел свой схватил любви божок,

Коснулся Хлои глаз и вновь его зажег -

И к сердцу мне поднес, а я не остерегся, -

И, страждущий, пошел к целебному ключу,

Но мне не помогло: себя я излечу

Лишь влагою очей, где факел тот возжегся.

Есть люди честные, а низкими слывут.

Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых наслаждений

И вовсе не найдешь, коль их отдать под суд

Не совести своей, а посторонних мнений.

Толпа причудлива, но для моих причуд

Не умягчить своих сердитых убеждений.

Не стану же и я, - как я ни слаб, ни худ, -

Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.

Да, он способен быть лазутчиком, шпионом,

Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось,

Свой приписан порок, сразит меня законом.

Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел:

"Всяк грешен; смертный - царь, а грех - его престол".

Я жизнью утомлен, и смерть - моя мечта.

Что вижу я кругом? Насмешками покрыта,

Проголодалась честь, в изгнанье правота,

Корысть - прославлена, неправда - знаменита.

Где добродетели святая красота?

Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!..

А сила где была последняя - и та

Среди слепой грозы параличом разбита.

Искусство сметено со сцены помелом:

Безумье кафедрой владеет. Праздник адский!

Добро ограблено разбойническим злом;

На истину давно надет колпак дурацкий.

Хотел бы умереть; во друга моего

Мне в этом мире жаль оставить одного.

С дороги - бух в постель, а сон все мимо, мимо.

Но мысль не хочет спать, и к той, что мной любима,

Сейчас пускается в дальнейший, трудный путь.

Мысль - эта странница - идет неутомимо

На поклонение к тебе и мне уснуть

Минуты не дает; глаз не могу сомкнуть,

Вперенных в тьму, во мрак, в то, что слепцами зримо.

И зоркостью души я - без пособья глаз,

Я - вижу тень твою. Она живой алмаз

Во мраке полночи. Ночь эта блещет ею

И ею молодит свой черный старый лик.

Я ж от тебя ни дне ни ночью, ни на миг,

Здесь - телом, там - душой, покоя не имею.

Могу ль я быть здоров, спокойствие сгубя?

От ночью нет мне за дневные муки,

На день грядущий сном не подкрепишь себя;

Днем на ночь наберешь запас тоски и скуки.

День с ночью - два врага, друг друга не любя,

Союзно мне вредить друг другу тянут руки:

Днем мучусь я с тобой, а ночью - без тебя;

Днем - труд свидания, а ночью - скорбь разлуки.

Тобою освещен, тобою изукрашен.

Я ночи также льщу: когда угрюм и страшен

Ее беззвездный вид, - твержу, что небосклон

Блестит светилами очей твоих, а очи

Твои мне портят дни и отравляют ночи.

Душа моя! О Дух! чистый в сфере грешной!

Корою грубою ты обведен кругом.

Зачем же красишь ты, лощишь покров свой внешний

И в роскоши такой содержишь этот дом?

Ты ненадолго в нем. Ты дальний гость, не здешний,

А на отделку стен все тратишься. Потом

Ты выедешь, а червь, - преемник твой поспешный, -

Сейчас на твой же счет и запирует в нем.

Пусть лучше этот дом постраждет! Что в нем проку,

А ты будь бережлив, не траться, но копи!

Часть времени продай, часть вечности купи!

Что скорлупу беречь? Зерну дай больше соку!

Сам смерть ты объедай, - ту смерть, что ест людей.

Перемоги ее, чтоб не достаться ей.

Когда из хроники былых времен порою

Я много алых уст, глаз с огненной игрою,

Красивых ног и рук в отрывках подмечал.

Ведь были ж древние знакомы с красотою!

Но в этих очерках я, кажется, встречал

Намеки лишь на то, что ныне лишь тобою

Для нас осуществлен чистейший идеал.

Быть может, древние в пророчество впадали

О нашем времени и творческим чутьем

В грядущей красоте тебя предугадали, -

Но не могли воспеть, чуть грезя о твоем

Существовании; они тебя не знали...

Мы знаем, но и мы - глядим и не поем.

Коль правда, что ничто не ново, все обычно,

Что наше новое - лишь снова введено, -

Изволь изобретать! Носи, рождай вторично

Дитя, которое уж было рождено!

Но нет! История пусть мне укажет лично

Твой образ, бывший там - когда-нибудь давно,

И пусть история докажет мне логично,

Что там твое лицо теперь повторено!

О красоте твоей: и вразумился б им,

Что на земле у нас - прогресс или паденье,

Иль то ж все вторится путем чередовым.

Но, - я уверен, - встарь рождало удивленье

И то, в чем мы теперь несовершенства зрим.

Во мне перед собой ты видишь время снега;

С кустов зеленая одежда их снята;

Поблеклый лист упал; исчезла песен нега -

Певцов пернатых нет - в оркестре пустота.

Во мне перед собой ты видишь час ночлега,

На западе дрожит чуть светлая черта,

И все густеет мрак, мрак - этот alter ego

Тьмы смертной, вечной тьмы: недалека и та.

Во мне перед тобой дней прошлых лишь остаток,

Лишь искры под золой, а пламень прекращен,

Убитый тем, чем жил и чем питался он.

Люби ж меня сильней! Ты видишь: срок мой - краток.

Ты потерять меня страшишься: миг лови!

Чем больше этот страх, тем больше дай любви.

Свет, может быть, тебе вопрос бы предложил:

Каким достоинством? Ответить было б трудно;

Число моих заслуг здесь на земле так скудно.

Попробуй - что-нибудь мне в славу припиши -

Все это ты солжешь от доброты души,

Из снисхождения. Над трупом лгать - напрасно.

Тут истина стоит и судит беспристрастно.

Забудь меня совсем! Любовь нарядишь в ложь -

Себя лишь пристыдишь и труп мой в стыд введешь.

Умру - не говори ни слова о покойном!

Обоим стыдно нам: свет верно б так решил.

Мне стыдно: в мире я так мало совершил,

Тебе - твоя любовь жила на недостойном.

Сорвет меня с земли неумолимый рок -

Я буду жить в стихах; в них сохранен судьбою,

Всегда, мой верный друг, останусь я с тобою.

Взгляни на них и знай, что в них моя сполна

Земля! Возьми мой труп! Свое своим зачисли!

Ты же лучшее возьмешь - свет разума, свет мысли.

Мой неподвижный прах, горсть пыли, снедь червей -

А если ценное кой-что заключено

И было в прахе в том, то, милый друг, оно

Навек останется с тобою: будь спокоен!

Примечания

"Стихотворения В. Бенедиктова. Посмертное издание под редакциею Я. П. Полонского", т. 3, СПб.-М., 1884, с. 404-416, под загл. "Подражания сонетам Шекспира". Произведения этого цикла восходят соответственно к 154, 153, 121, 66, 27, 28, 146, 106, 59, 73, 72, 74 сонетам Шекспира.

Б. В. Мельгунов