Сочинения Шелли. Перевод с английского К. Д. Бальмонта. Выпуск 5-й

Сочинения Шелли. Перевод с английского К. Д. Бальмонта. Выпуск 5-й. Москва. 1898 г. Ц. 75 к. Г. Бальмонт продолжает удивлять "мир злодейством", правда, весьма невинного свойства, но все же не совсем приличного тона. Лягнув во введении еще раз критику, которая, по его словам, "во всех климатах страдает более, чем извинительно, припадками эстетического кретинизма", г. К. Бальмонт, должно быть, в знак полного презрения к этой "кретиначеской критике", стал переводить Шелли Пусть не подумают читатели, что мы говорим иносказательно. Нисколько, проза г. Бальмонта так и есть настоящая заправская проза, та самая, которая так удивила мольеровского мещанина, когда он узнал, что говорить прозой. А почему г. Бельмонт изменил стиху, тому следуют пункты. Bo-1-х, русский язык, по его словам, недостаточновыработан, чтобы передать в стихах вою художественность Шелли; во-2-х, г. Бальмонт не мог перевести некоторых слишком реальных вещей Шелли "в силу личного недостатка", так как "реальное чуждо мне". Новый прием и объяснения его, придуманные г. Бальмонтом, заслуживают полного внимания гг. переводчиков. Стоить только заявить публике, что такой^;то поэт слишком идеален для русского стиха, а такой-то слишком реален для переводчиками дело в шляпе. Всякая ответственность с переводчика снимается, можно переводить прозой; что и легче, и удобнее, и, как из рога изобилия, польются прозаические переводы Шиллера, Гйте, Гейне, Байрона, Теннисона и прочих больших и малых богов всемирной поэзии, в назидание и поучение гг. критикам, которые с свойственным им "эстетическим кретинизмом" осмеливаются думать и

Что же сказать о прозе г. Бальмонта? О стихотворных переводах его уже говорилось не раз, и хотя все критики отмечали растянутость, грубоватость и тяжеловесность перевода сравнительно с подлинником, тем не менее все признавали за ним известные достоинства, а г. Бальмонту ставилось в заслугу, что, благодаря ему, русский читатель мог составить себе хотя приблительное представление о Шелли. Но Шелли в прозе г. Бальмонта нечто столь уродливое, тошнотворное и смертельно скучное, что даже опасение быть зачисленным в "эстетические кретины" едва ли заставит кого прочесть от доски до доски эту сугубую абракадабру. Из прозрачного, идеально-изящного и легкого стиха Шелли г. Бальмонт сочинил неповоротливые, тяжеловесные, напыщенные фразы, в которых с величайшими усилиями вы доискиваетесь смысла, погребенного в куче слов, безпорядочно нагроможденных, как те холмы из первозданных порол, над происхождением которых геолог ломает голову. Образчиком-этой головоломки может служить начало стихотворения, озаглавленного "Строки, написанные среди Евганейских холмов".

"Нужно, чтобы много зеленых островов были в глубоком, пустынном море страдания, - иначе моряк, усталый-и бледный, никогда не мог бы так странствовать, день за ночью, ночь за днем, гонимый по мрачному пути неотступно преследуемый непроницаемой тьмой, которая бежит по следу за убегающим кораблем. - между тем, как там наверху тяжело нависло небо, лишенное солнца и обремененное тучами, а сзади мчится быстрая буря, несется на крыльях из молний, рвет паруса, рвет спасти и доски, пока смерть не брызнет на корабль из переполненной вспененной глубины, и он вопьет ее, и будет погружаться все ниже и ниже, точно тот, кто во сне колыхается на волнах вечности: туманная низкая линия далекого и темного берега все бежит от него, уходит, и он рвется вперед и рвется назад, с разделенной волей, но нет у него власти ни остановиться, ни ускользнуть, и безпокойная волна все мчит его вперед к пристани смерти" "стр. 30--31).

вязнешь, как-в болоте. И как в своих стихотворных переводах г. Бальмонт разсыропливал сжатый стих Шелли, так и в прозе он позволяет себе уснащать Шелли цветами собственной реторики. У Шелли сказано, напр., просто - "рвет паруса, снасти и доски", у нашего величавого прозаика - "рвет паруса, рвет спасти и доски"; у Шелли "корабль пьет смерть из бушующей глубины", у г. Бальмонта - "смерть брызнет на корабль из переполненной вспененной глубины", и т. д. В стихотворении на смерть Наполеона у Шелли земля греет "свои старые пальцы", у г. Бальмонта "дряхлые длани"; земля у Шелли "кричит", у г. Бальмонта "с ликованием восклицает"; у Шелли земля говорить: "мертвецы наполняют меня в десять тысяч раз большею живостью, великолепием и веселостью", у г. Бальмонта: "мертвецы меня наполняют многократной, тысячекратной полнотою блеска, быстроты и веселия". "Наполняют полнотою", может быть, и очень "бальмонтично", но мало поэтично и, во всяком случае, не грамматично, а от прозы мы в праве требовать хоть грамматики. Есть и прямые неверности. Напр., в том же стихотворении, у г. Бальмонта "свирепый дух Наполеона, среди страха и крови и золота, устремил поток гибели от рождения к смерти". Совершенно непонятно - от какого рождения, к какой смерти? Между тем, у Шелли совершенно ясно и точно сказано: "мчался губительным потоком от его " (to death from his birth).

Мы не имели ни терпения, ни времени проследить прозу г. Бальмонта из фразы в фразу и сравнить ее с подлинником. Но и приведенных образчиков, думаем, довольно, чтобы понять, какой перл курьезов преподнес нам г. Бальмонт. Истинно, надо обладать болезненно раздутым самомнением, чтобы выступать с подобной работой, не отдавая себе отчета, насколько это черновая работа, которая в лучшем случае могла бы послужить как подготовка к переводу. В таком виде перевод г. Бальмонта не только никому не нужен и безполезен, но даже вреден. Он может внушить читателю, незнакомому с Шелли, самое превратное о нем представление, как о надутом, напыщенном, неестественно-манерном и слащавом писателе, в чем бедный красавец Шелли, искренний, вдумчивый, возвышенный и страстный, ни мало не повинен. Предлагаемая бальмонтиада также далека от истинного духа Шелли, как чужд этот дух г-ну Бальмонту вообще.