| Автор: | Шиллер Ф. И., год: 1799 |
| Примечание: | Перевод В. Лялина |
| Категория: | Сценка |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из трагедии "Пикколомини" (отрывок) (старая орфография)
ШИЛЛЕР.
Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н. В. Гербеля. Санктпетербург. 1877.
Из трагедии "Пикколомини".
ДЕЙСТВИЕ I, ВЫХОД IV.
Квестенберг. Октавио и Макс Пикколомини.
МАКС (Холодно).
Фон-Квестенберг, примите мой поклон.
Надеюсь, к нам вы с добрыми вестями
Приехали.
КВЕСТЕНБЕРГ (берёт его за руку)
Не отнимайте, граф,
Своей руки: не знак пустой приличья,
Поверьте, этим выказать хочу.
(Берёт обоих за руки.)
Октавио и Макс Пикколомини!
Как иного славы в этих именах!
Каким величием звучат они! Я верю,
Пока блестят спасительно над нею,
Как две звезды, такия имена!
МАКС.
Вы роль свою, мне кажется, забыли.
Вы не хвалить приехали сюда,
А порицать. Так я один не стану
От вас похвал и лести принимать.
ОКТАВИО (сыну).
Министр сюда приехал от двора,
Где герцогом довольны не совсем.
МАКС.
Чего еще от герцога хотят?
За что его опять там обвиняют?
Что он один решается на то,
Что, может-быть, один он понимает?
Что безотчётным в мнениях своих
Он хочет быть? Не так он создан,
Чтобы другим уклончиво внимать,
Нет, не таков он! Духом властелин,
Он и стоит на месте властелина -
И блого нам, что действует он так.
Наука власти - трудная наука!
Не всем она равно в удел дана:
Она немногим избранным доступна.
И блого всем, когда в средине их
Стоит один - и мощно овладеет
Толпой, покорной гению его.
И всё к нему, как к центру, тяготеет;
Для всех надежным служит он щитом -
И с радостным доверьем все находят
Себе опору твёрдую в одном.
Таким для нас лишь Валленштейн быть может.
Пускай себе другого ищет двор,
Пускай себе... не нужно нам другого.
КВЕСТЕНБЕРГ.
Да, верю я: для войска нужен он.
МАКС.
Всему и жизнь, и силу сообщить!
Каким искусством дивным он владеет
Свободный путь для каждого открыт!
При нём себя всё чувствует сильнее,
И дух себя свободным сознаёт;
При нём талант не глохнет, а растёт;
Всему при нём и шире, и вольнее.
Да, Валлешитейн какой-то чудной силой
Умеет всех привязывать к себе.
КВЕСТЕНБЕРГ.
Согласен я, что знает он людей,
Как средство, их употреблять умеет;
Но он в своем господстве позабыл,
Что он служить обязан, что рожденьем
Ему права господства не даны.
МАКС.
Как, не даны? Он все права имеет:
Вполне достоин сана властелина,
Таков закон природы неизменный -
И он назначен выполнить его.
КВЕСТЕНБЕРГ.
Так, стало-быть, от милости его
Достоинства зависеть будут наши?
МАКС.
Великому - великое доверье.
Ему пространство дайте вы, а цель
Он сам себе отыщет.
КВЕСТЕНБЕРГ.
Это видно
На опыте.
МАКС.
Вы таковы всегда:
Всё, что глубоко, вас страшит; вам нужно
Лишь только то, что мелко и ничтожно.
ОКТАВИО (Квестенбергу).
Оставьте, друг! Не сладите вы с нин.
Беда грозила - вызван вами гений!
Явился он - и стало страшно вам!
Хотите вы, чтоб дивное свершалось,
Как ежедневное. Там, на войне,
Где губит нас одна минута, должон
Один всё знать, господствовать над всеми.
Закон вождя - его великий дух!
Так пусть его один он руководит.
Его глаголу должен он внимать,
Гнилым, давно истлевшим письменам,
Или законам, дряхлых и отжившим.
ОКТАВИО.
Законы эти дороги, мой сын,
Смирил он ими буйный произвол
Своих тиранов. Всюду своеволье
Губительно и страшно для людей;
А путь закона, как он ни извилист,
Как страшно-прям полёт ядра ужасный,
Лучь молнии - как прямо он летит
И на пути всё рушит, разрушаясь
Сам в то же время! Путь людей, мой сын,
Змеится посреди долин, минуя
Поля, покрытые пшеницей и сады,
Чужое уважая. Так приводит
Она, хоть позже, но вернее, к цели.
О, слушайте вы мудрые слова
Отца: герой и человек он вместе!
ОКТАВИО.
Дитя войны в тебе, Макс, говорит.
И с детских лет ты мира не видал.
Поверь мне, Макс, есть высшия заслуги,
Есть доблести и не в одной войне!
Не подвиги кровавого насилья,
Покойный быт и мирный созидают.
На время свой холстинный городок,
Недолговечный, строит торопливо
Солдат себе - и закипает там
На улицах, на рынках, площадях;
Суда с товаром реки покрывают.
Но подам знак - и исчезает всё:
Непрочные снимаются палатки
Их нет, а там, где мирный поселянин
За тяжкий труд награды ждал, лежат,
Как тернием поросшее кладбище,
Одни пустые, мёртвые поля.
О, пусть дадут нам мир давно желанный!
Охотно я кровавый лавр войны
Отдать готов за майскую фиалку,
Душистый дар воскресшей вновь земли!
В волненьи ты! Что сделалось с тобой?
МАКС.
Ты говоришь: я мира не видал?
Нет, мой отец, я миром наслаждался:
Ещё война проникнуть но успела.
О, в жизни есть такия наслажденья,
Которых мы изведать не могли!
Вполне прекрасной жизни мы не знали:
Касались мы. Как племя кочевое
Грабителей на душном корабле
По океану бурному блуждает
И, в отчужденьи диком от людей,
Притон своих злодейств и грабежей,
Так чужды мы в суровой жизни нашей
Всего, что есть святого на земле.
ОКТАВИО
Твоя поездка многое открыла,
Мой сын, тебе.
МАКС.
То в жизни первый отдых
Где цель была тяжолого труда -
Того труда, которому на жертву
Я с детских лет был жизнью обречён?
Тот тяжкий труд мне сердце не наполнил,
Весь этот шум военный, вся тревога,
И трубный звук, и ржание коней,
И по часам размеренное время,
Одни и те же вечные слова
В пустых занятьях пищи для души
Не может быть! Нет, в жизни существуют
Иные радости, иное счастье!
ОКТАВИО.
Ты многому - я вижу из всего.
МАКС.
Прекрасный день тот скоро ли настанет,
Когда вернется воин, наконец,
В кругу семьи войну забудет он?
В последний раз распустятся знамёна
И осенят желанный путь в отчизну,
И тихий марш в честь мира зазвучит.
Цветы, чтоб шлемы воинов украсить.
Сами собой, без пушек, без петард,
Отворятся ворота городския.
Кругом народ толпится на валу...
Звучит весёлый гул колоколов
На встречу дням отрадным и счастливим;
Шумя, спешит из сёл и деревень
Народ весёлый воинам на встречу -
Проходу нет от счастливых сограждан
Старик-отец у сына руку жмёт:
Опять он с ним - и тёплая молитва
Летит к Творцу за чудный этот день.
Вернётся воин в брошенный им дом.
Ему всё ново. Юношей он помнит,
Росло тогда у дома деревцо:
Теперь оно могучими ветвями
Идёт ему красавица на встречу,
А он её грудным ребёнком видел.
О! счастлив тот, кого объятья милой
С любовью тихой кротко обовьют!
(тронутый).
О! время то далёко, так далёко,
Что мы о нём не смеем и мечтать!
МАКС (обратясь к нему с жаром).
Да, Квестенберг, я признаюсь вам, сердце
Негодованьем сжалося во мне,
Когда я вас увидел пред собою!
Давно в душе желает воин мира,
Вы жизнь вождя безбожно отравили,
Ему преграды ставили во всём
И низко имя славное чернили!
За что? За-то ль, что мир и тишина
Каких-нибудь двух-трех клочков земли?
Мятежником его вы огласили
За-то, что он Саксонию щадить,
За-то, что хочет выиграть доверье
Остался нам. Придёть ли мир, когда
Одна война другую вызывает?
Как я в душе прекрасное люблю,
Так вас открыто, прямо ненавижу!
Что прежде за него, за Валленштейна,
По капле кровь из сердца я пролью,
Чем вас порадует его паденье! (Уходит.)