Шиллер. Два Пикколомини. Смерть Валленштейна

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Шиллер. Два Пикколомини. Смерть Валленштейна (старая орфография)

Шиллер остается любимцем русских читателей. Едва закончено роскошное издание его сочинений, как уже вышли новые переводы его драм, принадлежащие деятельному г. Голованову; теперь перед нами великая трагедия Валленштейна в новом переводе Каленова, увидевшем свет лишь после смерти переводчика. В общем можно согласиться с хвалебной характеристикой перевода, сделанной в предисловии благодарным учеником покойного переводчика П. Н. Милюковым. Перевод в самом деле сделан легким, литературным стихом и стремится в передаче общого духа подлинника, не гонясь за воспроизведением частностей. Едва-ли возможно возразить что-либо вообще против такого приема: если уж чем-нибудь необходимо пожертвовать, то, конечно, предпочтительнее отказаться от буквальной точности. Но конкретные применения этой манеры могут быть различны; и если в самом деле "нельзя доказать, чтобы Каленов шел в этом направлении (в жертве точностью) дальше, чем того требовал от него его чистый, выразительный русский язык", то надо признать, что подчас он жертвовал слишком многим из яркого, красочного языка Шиллера. Даже в тех случайно взятых отрывках, которые П. Н. Милюков приводит в параллельных переводах Каленова и других переводчиков, чтобы наглядно показать все преимущества стиля первого, мы слишком часто - особенно в среднем отрывке Каленова - встречаем решительное пренебрежение к выражениям Шиллера, которые имеют же свою дену и все-таки не недоступны русскому переводу. Надо сказать, что мы считаем перевод П. И. Вейнберга, с которым здесь сопоставляется перевод Каленова, не таким точным, но и не таким нескладным, как находит П. Н. Милюков. Так, Макс Пикколомини говорит здесь об имени Фридланда; у П. И. Вейнберга вместо этого - Валленштейн; это два имени одного человека, но ведь Макс говорить об имени и не случайно выбирает одно из двух; едва-ли также Zauberring значит здесь "волшебный перстень"; скорее это волшебный круг, которым как бы обведен и заколдован Макс. Но у Каленова мы не находим ни круга, ни кольца - а просто некую абстрактную "волшебную силу", которая, быть может, звучит хорошо, но все же лишает нас интересного конкретного образа, данного Шиллером. Конечно, если необходимо выбирать из двух крайностей, то крайность сохранения духа предпочтительнее, но она все-таки - крайность, а не решение вопроса о переводе Шиллера - таком переводе, в котором дух и буква сохраняли бы вожделенное равновесие.

"гуманиста", который и в классической гимназии, на уроках греческого языка, умел зажечь в своих учениках огонь идеализма. Воодушевление, подсказанное благодарностью и сознательным преклонением перед прекрасным образом учителя, подняло эту характеристику до высоты художественного литературного портрета. Счастлив, кто имел таких учителей; счастлив, кто имел таких учеников.