Великодушный поступок из новейшей истории

Великодушный поступок из новейшей истории.

Собрание сочинений Шиллера в переводе русских писателей. Под ред. С. А. Венгерова. Том III. С.-Пб., 1901

Трагедии и романы представляют нам блистательнейшия черты человеческого сердца; но ими восхищается только наша фантазия, а сердце остается холодным: по крайней мере жар, внушаемый сими произведениями, продолжается очень короткое время и не имеет влияния на наши поступки. В ту самую минуту, когда нас почти до слез трогает безукрашенное добросердечие какого нибудь простячка, мы отгоняем от себя может быть нищого, который надоедает нам своею просьбою. И не эта ли искусственная жизнь в идеальном мире уничтожает нашу жизнь в мире действительном? Мы как будто бы носимся между двумя полюсами нравственности, - ангелами и дьяволами, и забываем средину - человека.

Предлагаемый анекдот о двух немцах - с гордою радостию я пишу сии слова - имеет неотъемлемое достоинство: истину. Надеюсь, что он возбудит большее участие в моих читателях, нежели все томы Памелы и Грандисона.

Два брата, бароны В., влюбились в одну молодую прекрасную девушку. Ни один из них не знал о любви другого. Оба они любили горячо и сильно, потому что любили в первый раз. Девушка была прекрасна собою и рождена для чувства. Оба допустили свою любовь сделаться страстию, потому что никто из них не знал об опасности, ужаснейшей для их сердца - иметь брата соперником. Оба не хотели признаваться девушке заранее в своей страсти, и таким образом приводили друг друга в заблуждение, пока неожиданная встреча не открыла всей тайны их чувствований.

Любовь их возросла до высочайшей степени. Эта несчастнейшая страсть, почти столь же гибельная для людей, как и ненависть, овладела их сердцами, и пожертвование сделалось невозможным как для одной стороны, так и для другой. Девушка, тронутая печальным положением несчастных, не отважилась решить дело в чью либо пользу и предоставила приговор братской любви.

Победитель в сомнительной борьбе должности с чувствованием, которую наши философы ежедневно решают, и за которую человек практический так медленно принимается, старший брат сказал меньшому: "Я знаю, что ты любишь девушку, так же пламенно, как я. Не хочу спрашивать, в чью пользу решает право старшинства. Оставайся ты здесь, а я поеду по белу свету стараться забыть ее. Если во мне будет столько силы... брат, она... твоя, и Бог да благословит вашу любовь. Если же во мне не будет столько силы, то... тогда, тогда ступай ты и сделай то же".

Он оставил внезапно Германию и отправился в Голландию; но образ его любимицы за ним последовал. В удалении от места своей любви, изгнанный из; страны, в коей заключалось все его блаженство, в коей только он мог жить, несчастный занемог, как чахнет растение, привезенное европейцем из родимой Азии и из-под кроткого солнца пересаженное в суровую почву. Он добрался в отчаянии до Амстердама и там горячка повергла его на страшный одр болезни. Образ его девушки представлялся ему среди болезненных снов, и выздоровление его зависело от обладания ею. Врачи отчаялись в его жизни и только уверения возвратить его к возлюбленной исхитили его медленно из рук смерти. Подвижным остовом, страшным изображением снедающей горести возвратился он в i отечественный город, - повлекся по лест нице к своей возлюбленной, к своему брату.

"Брат! я воротился. - Какое насилие делал я моему сердцу, знает Тот, Кто на небе. - Больше я не могу".

Без памяти упал он в объятия девушки.

Меньшой брат был столько же решителен. Чрез несколько дней он приготовился к отъезду.

"Брат, ты носил свою горесть до Голландии, - я попытаюсь пронести ее дальше. - Не веди ее к алтарю до тех пор, как я не напишу тебе. Только это условие позволяет себе братская любовь. Если же нет - тогда, тогда пусть небо решит нашу судьбу, пусть будет, что будет. Прощай. На тебе запечатанный пакет, не распечатывай его до моего отъезда. Я еду в Америку".

С этими словами он прыгнул в коляску.

Почти без чувств смотрели на него оставшиеся. Он победил брата в благородстве духа. Любовь и вместе горесть о потере благороднейшого человека свирепствовали над оставшимся братом. Стук от отъезжавшей кареты проникал до глубины его сердца. Жизнь его была в опасности. Девушка... но об ней ни слова! мы узнаем это после.

Пакет распечатали. В нем была дарственная запись брату на все имение уехавшого, в случае если бы там послужило ему счастие. Победитель себя самого сел на корабль с голландскими купцами и благополучно прибыл в Америку. Чрез несколько недель он написал к брату следующее письмо:

"Здесь, по милосердию Всемогущого, здесь, в Новом свете, думаю я о тебе, о нашей любви, с наслаждением мученика. Новые явления, новые обстоятельства расширили мою душу. Бог послал мне силу - принести величайшую жертву дружбе; тебе... Боже!.. Здесь выкатилась слеза - последняя... Я преодолел... тебе принадлежит девушка. Брат, я не должен был владеть ею, то есть, она не была бы счастлива со мною. - А если она думала, что была бы счастлива со мною - брат! - брат! - Тяжело мне отдавать ее на твою душу. Не позабудь, как тяжело должен ты был приобрести ее. - Поступай с этим ангелом всегда так, как теперь внушает тебе твоя новая любовь. Блюди ее, как драгоценный залог твоего брата, которого никогда не будешь уже ты заключать в своих объятиях. Прощай! не пиши ко мне, когда ты будешь праздновать свою свадьбу. Моя рана не зажила еще; из нея льется кровь. Напиши мне, как счастлив ты будешь. Мой поступок служит мне порукою, что и меня Бог не оставит на чужой стороне".

Оба брата еще живы. Старший в Германии женился в другой раз. Младший остался в Америке, произнес обет никогда не жениться и сдержал его.

Действительное происшествие, ставшее известным Шиллеру со слов г-жи Вольцоген, в доме которой он жил некоторое время. (См. т. I, биография).

была урождепная фон-Вурмб и родная сестра Людвига и Карла фон-Вурмбов.

Русские переводы.

1. Перевод М. П. (Погодина), в "Моск. Вестн." 1827, ч. VI.