Стихотворения (1803-1805г.)

Автор:	Шиллер Ф. И., год: 1901
Категория:	Стихотворение
Связанные авторы:	Жуковский В. А. (Переводчик текста), Мей Л. А. (Переводчик текста), Фофанов К. М. (Переводчик текста), Холодковский Н. А. (Переводчик текста), Миллер Ф. Б. (Переводчик текста)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Стихотворения (1803-1805г.) (старая орфография)

Торжественным Ахен весельем шумел;

В старинных чертогах, на пире,

Рудольф, император избранный, сидел

В сияньи венца и в порфире.;

Там кушанья рейнский пфальцграф разносил;!

Богемец налитки в бокалы цедил,

И семь избирателей, чином

Устроенный древле свершая обряд,

Блистали, как звезды пред солнцем блестят,

Пред новым своим властелином.

Кругом возвышался богатый балкон,

Ликующим полный народом; i

И клики, со всех прилетая сторон,;

Под древним сливалися сводом.

Был кончен раздор; перестала война;

Безцарственны, грозны прошли времена:

Судья над землею был снова,

Не брошены слабый, вдова, сирота

Могущим во власть без покрова.

И кесарь, наполнив бокал золотой,

С приветливым взором вещает:

"Прекрасен мой пир; все пирует со мной,

Все царский мой дух восхищает;

Но где утешитель, пленитель сердец?

Придет ли мне душу растрогать певец

Игрой и благим поученьем?

Я песней был другом, как рыцарь простой,

Став кесарем, брошу ль обычай святой

Пиры услаждать песнопеньем?

И вдруг из среды величавых гостей

Выходит, одетый таларом,

Певец в красоте поседелых кудрей,

Младым преисполненный жаром:

"В струнах золотых вдохновенье живет,--

Певец о любви благодатной поет,

О всем, что святого есть в мире,

О чем же властитель воспеть повелит

Певцу на торжественном пире?

"Не мне управлять песнопевца душой",

Певцу отвечает властитель:

"Он высшую силу признал над собой --

Минута ему повелитель.

По воздуху вихорь свободно шумит.

Кто знает, откуда, куда он летит? i

Из бездны поток выбегает:

Так песнь зарождает души глубина

И темное чувство, из дивного сна

При звуках воспрянув, пылает".

И смело ударил певец по струнам,

И голос приятный раздался:

На статном коне по горам, по полям

За серною рыцарь гонялся;

Он с ловчим одним выезжает сам-друг

Из чащи лесной на сияющий луг

И едет он шагом кустами;

Идет из кустов пономарь и звонит --

И следом священник с Дарами.

И набожный граф, умиленный душой,

Колени свои преклоняет

С сердечною верой, с горячей мольбой

Пред Тем, что живит и спасает.

Но лугом стремился кипучий ручей;

Свирепо надувшись от сильных дождей,

Он путь заграждал пешеходу,

И спутнику пастырь Дары отдает,

И обувь снимает, и смело идет

С священною ношею в воду.

-- "Куда?" изумившийся граф вопросил.

-- "В село: умирающий нищий

Ждет в муках, чтоб пастырь его разрешил,

И алчет небесные пищи.

Недавно лежал через этот поток

Сплетенный из сучьев для пеших мосток --

Его разбросало водою.

Я здесь неглубокий поток перейти

Спешу обнаженной стопою".

И пастырю- витязь коня уступил,

И подал ноге его стремя,

Чтоб он облегчить покаяньем спешил

Страдальцу греховное бремя.

И к ловчему сам на седло пересел,

И весело в чащу на лов полетел;

Священник же, требу святую

Свершивши при первом мерцании дня,

Является к графу, смиренно коня

Ведя за узду золотую.

-- " Дерзну я и помыслить я, граф возгласил,

Почтительно взоры склонивши,

Чтоб конь сей ничтожной забаве служил,

Спасителю-Богу служивши?

Когда ты, отец, не приемлешь коня,

Пусть будет он даром благим от меня

Отныне Тому, чье даянье --

Кому не помедлю на жертву принесть

И силу, и честь, и дыханье."

-- "Да будет же вышний Господь над тобой

Своей благодатью святою!

Тебя да почтит он в сей жизни и в той,

Как днесь Он почтен был тобою!

Гельвеция славой сияет твоей

И шесть расцветает тебе дочерей,

Богатых дарами природы!

Да будет же (молвил пророчески он)

Уделом их шесть знаменитых корон!

Да славятся в роды и роды!"

Задумавшись, голову кесарь склонил:

Минувшее в нем оживилось.

Вдруг быстрый он взор на певца устремил --

И таинство слов объяснилось.

Он пастыря видит в певце пред собой --

И слезы свои от толпы золотой

Порфирой закрыл в умиленье...

И всяк догадался, кто набожный граф,

И сердцем почтил Провиденье.

Пал приамов град священный,

Грудой пепла стал Пергам;

И, победой насыщенны,

К острогрудым кораблям

Собрались эллины - тризну

В честь минувшого свершить

И в желанную отчизну,

К берегам Эллады плыть.

Пойте, пойте гимн согласной!

Корабли обращены

От враждебной стороны

К нашей Греции прекрасной!

Брегом шла толпа густая

Илионских дев и жен;

Их вели в далекий плен.

И с победной песнью дикой

Их сливался тихий стон

По тебе, святой, великой,

Невозвратный Илион;

"Вы, родные холмы, нивы.

Нам вас боле не видать!

Будем в рабстве увядать...

О, сколь мертвые счастливы!"

И, с предведеньем во взгляде,

Жертву сам Калхас заклал:

"Грады-зиждущей Палладе

И губящей (он воззвал),

Буреносцу Посейдону,

Воздымателю валов

И носящему Горгону

Богу смертных и богов!"

Суд окончен; спор решился;

Прекратилася борьба;

Град великий сокрушился.

Царь народов, сын Атрея,

Обозрев полков число.

Вслед за ним на брег Сигея

Много, много их пришло...

И внезапный мрак печали

Отуманил царский взгляд:

Благороднейшие пали...

Мало с ним пойдет назад.

Счастлив тот, кому сиянье

Бытия сохранено --

Тот, кому вкусить дано

С милой родиной свиданье!

"И не всякий насладится

Миром, в свой пришедши дом:

Часто злобный ков таится

За домашним алтарем;

Часто Марсом пощаженный

Погибает от друзей --

Хитроумный Одиссей:

"Счастлив тот, чей дом украшен

Скромной верностью жены!

Жены алчут новизны:

Постоянный мир им страшен".

И стоящий близ Елены

Менелай тогда сказал:

"Плод губительной измены,

Ею сам изменник пал --

И погиб, виной Парида

Отягченный, Илион!

Неизбежен суд Кронида:

Все блюдет с Олимпа он.

"Злому злой конец бывает:

Гибнет жертвой Эвменид,

Кто безумно, как Парид,

Право гостя оскверняет".

"Пусть веселый взор счастливых",

Оилеев сын сказал,

"Зрит в богах богов правдивых!

Суд их часто слеп бывал:

Скольких бодрых жизнь поблекла!

Скольких низких рок щадит!

Нет великого Патрокла,

Жив презрительный Терсит.

"Смертный, царь-Зевес Фортуне

Своенравной предал нас:

Уловляй же быстрый час,

Не тревожа сердца втуне.

"Лучших бой похитил ярый!

Вечно памятен нам будь,

Ты, мой брат, ты, под удары

Подставлявший твердо грудь,

Ты, который нас, пожаром

Осажденных, защитил...

Но коварнейшему даром

Щит и меч ахиллов был.

"Мир тебе во тьме Эрева!

Жизнь твою не враг отнял:

Жертва гибельного гнева".

"О, Ахилл! о, мой родитель!"

Возгласил Неоптолем:

"Быстрый мира посетитель,

Жребий лучший взял ты в нем.

Жить в любви племен делами --

Блого первое земли;

Будем вечны именами

И сокрытые в пыли!

"Слава дней твоих нетленна --

В песнях будет цвесть она.

Жизнь живущих не верна,

Жизнь отживших неизменна!"

"Смерть велит умолкнуть злобе!"

Диомед провозгласил:

"Слава Гектору во гробе:

Он краса Пергама был;

Он за край, где жили деды,

Веледушно пролил кровь...

Охранявшему - любовь!

"Кто, на суд явясь кровавый,

Славно пал за отчий дом,

Тот, почтенный и врагом,

Будет жить в преданьях славы!"

Нестор, жизнью убеленный,

Нацедил вина фиал,

И Гекубе сокрушенной

Дружелюбно выпить дал:

"Пей страданий утоленье!

Добрый Вакхов дар - вино:

И веселость, и забвенье

Проливает в нас оно.

"Пей, страдалица! печали

Услаждаются вином:

Боги жалостные в нем

Подкрепленье сердцу дали.

"Вспомни матерь Ниобею:

Что изведала она!

Казнь была совершена!

Но и с нею, безотрадной,

Добрый Вакх недаром был:

Он струею виноградной

Вмиг тоску в ней усыпил.

"Если грудь вином согрета

И в устах вино кипит --

Скорби наши быстро мчит

Их смывающая Лета".

И вперила взор Кассандра,

Вняв шепнувшим ей богам,

На пустынный брег Скамандра,

На дымящийся Пергам:

"Все великое земное

Разлетается, как дым:

Ныне жребий выпал Трое,

Завтра выпадет другим.

Смертный, силе, нас гнетущей,

Спящий в гробе - мирно спи!

Жизнью пользуйся живущий!"

Хочешь ты пасти барашка?

Дам тебе ручного я:

Щиплет травку белый бяшка

И играет у ручья"...

-- Нет, родная! манит сына

На охоту гор вершина.--

"Хочешь, с рогом иль свирелью,

Стадо по лесу водить?

Там звонки певучей трелью

Будут слух твой веселить".

-- Нет, родная! манит сына

Гор суровая вершина.--

"Подожди, цветочки снова

Запестреют на грядах...

На суровых высотах!"

-- Пусть цветочки тешат взоры...

Отпусти, родная, в горы!--

И пошел он на охоту --

Все к вершине, все вперед;

По скалистому оплоту

Он безтрепетно идет.

Перед ним, меж скал ущелий,

Промелькнула тень газели.

По обрывам, над скалами,

Через пропасти без дна

Легким скоком и прыжками

Переносится она;

Но стрелок, в упорстве смелом,

Мчится вслед ей с самострелом.

На утес с крутой вершиной

Перепрыгнула она

И повисла над стремниной,

Где застыла крутизна:

А за нею враг нещадный.

В страхе взор она подъемлет:

О пощаде молит он;

Но напрасно! - враг не внемлет:

Самострел уж наведен...

Вдруг возстал из бездны черной

Дух ущелий - старец горной.

И, газель своей рукою

Оградивши, произнес:

Для чего сюда с собою

Смерть и ужас ты занес?

Вам ли тесно, персти чада!

Что ж мое ты гонишь стадо?"

На высях холмов открытых,

В полдень, солнечным лучом,

Гроздья золотом-вином.

Но никто еще не знает,

Как великая творит;

Не разгадана работа,

Корень силы не открыт.

Полно искр, как чадо солнца,

Как источник световой,

Пенясь бьет вино из бочки

Ясно-пурпурной струей.

И ropй возносит души,

И в стесненные сердца

Щедро льет бальзам надежды,

Жажду жизни без конца.

Только... наш холодный пояс

Солнце нехотя живит:

Может красить разве листья,

А плодов не золотит.

Но и север просит жизни

И веселья заодно:

Создаем себе вино,

Бледно созданное нами

На домашних алтарях:

А творимое природой

Блещет в жизненных лучах.

Но смелее бей из чаши

Наша скудная струя;

И искусство - дар небесный,

И ему земля своя.

Царство сил ему подвластно,

И из старого оно

Нечто новое слагая,

На земле Творцу равно.

Но оно ль самим стихиям

Возмогло повелевать

И, в очах сковавши пламя,

Хочет Фебу подражать?

К островам благословенным

Не оно ль шлет корабли,

И на севере росли?

Лейся ж, влага огневая,

И свидетельствуй вовек:

До чего достигнуть может

Силой воли человек!

Дней моих еще весною

Отчий дом покинул я:

Все забыто было мною --

И семейство и друзья.

В ризе странника убогой,

С детской в сердце простотой,

Я пошел путем-дорогой --

Вера был вожатый мой.

И в надежде, в уверенье

Путь казался недалек.

"Странник - слышалось - терпенье!

Ты увидишь храм чудесный;

Ты в святилище войдешь,

Там в нетленности небесной

Все земное обретешь".

Утро вечером сменялось --

Вечер утру уступал:

Неизвестное скрывалось --

Я искал - не обретал.

Там встречались мне пучины,

Здесь высоких гор хребты;

Я взбирался на стремнины,

Чрез потоки стлал мосты.

Вдруг река передо мною --

Вод склоненье на восток;

Вижу зыблемый струею

Подле берега челнок.

Я в надежде, я в смятенье;

Предаю себя волнам;

Счастье вижу в отдаленье;

Ах! в безвестном океане

Очутился мой челнок:

Даль по прежнему в тумане;

Брег невидим и далек.

И вовеки надо мною

Не сольется, как поднесь,

Небо светлое с землею --

Там не будет вечно здесь.

У ручья красавец юный

Вил цветы, печали полн,

И глядел, как увлекая

Гнал их ветер в плеске волн.

Дни мои текут и мчатся,

Словно волны в ручейке,

И моя поблекла юность,

Как цветы в моем венке.

Грустен юною душой

В дни, когда все улыбнулось

С возрожденною весной.

Эти тысячи созвучий,

Пробуждаясь по весне,--

Пробуждают, грудь волнуя,

Грусть тяжелую во мне.

Утешение и радость

Мне не даст весна, пока

Та, которую люблю я

И близка, и далека...

К ней простер, тоскуя, руки,--

Но исчез мой сладкий бред...

Ах, не здесь мое блаженство --

И покоя в сердце нет.

О покинь-же, дорогая,

Гордый замок над горой!

Устелю твой путь цветами,

Подаренными весной.

Слышны песни в высоте,--

В тесной хижине просторно

Очарованной чете.

Над страшною бездной дорога бежит,

Меж жизнью и смертию мчится;

Толпа великанов ее сторожит;

Погибель над нею гнездится.

Страшись пробужденья лавины ужасной:

В молчаньи пройди по дороге опасной.

Там мост через бездну отважной дугой

С скалы на скалу перегнулся;

Не смертною был он поставлен рукой --

Кто смертный к нему бы коснулся?

Поток под него разъяренный бежит,

Сразить его рвется и ввек не сразит.

Там, грозно раздавшись, стоят ворота;

Пройди их - долина, долин красота,

Там осень играет с весною.

Приют сокровенный! желанный предел!

Туда бы от жизни ушел - улетел.

Четыре потока оттуда шумят --

Не зрели их выхода очи;

Стремятся они на восток, на закат,

Стремятся к полудню, к полночи.

Рождаются вместе, родясь, разстаются,

Бегут без возврата и ввек не сольются.

Там в блеске небес два утеса стоят,

Превыше всего, что земное;

Кругом облака золотые кипят,

Эфира семейство младое,

Ведут хороводы в стране голубой;

Там не был, не будет свидетель земной.

Царица сидит высоко и светло

На вечно незыблемом троне;

Чудесной красой обвивает чело

Напрасно там солнцу сиять и гореть:

Ее золотит, но не может согреть.

Когда враждебных, грубых силъраздоры

Стараются раздуть пожар войны,

Когда бушуют злобных партий споры,

Вое веленья прав заглушены.

И произвол ломает все затворы,

И дерзостный порок освобожден,

И государства якорь вырван грубо,--

Об этом петь - не кстати и не любо.

Когда ж народ пастушеский, спокойный,

Без жадности довольный сам собой,

Свергая гнет неволи недостойной,

Чтит человечность, даже выйдя в бой,

В победе даже скромен, - песни стройной

Достоин он и славы вековой!

Тебе, как все великое, родную.

Неисчерпаемой прелестью и красотой вечно новой

Дышит природа, и знай: схоже искусство в том с ней;

В сердце ты чувство хранишь

к ним обоим, о старец достойный!

Жребием будет твоим вечная юность за-то.

Примечание Шиллера: " Чуди, при посредстве которого дошел до нас этот анекдот, рассказывает также, что священнослужитель, имевший это приключение с графом Габсбургским, сделался впоследствии духовником при курфюрсте Майнцском и не мало способствовал тому, чтобы при ближайших выборах, последовавших после великого междуцарствия, обратить внимание курфюрста на графа Габсбургского. - Для тех, кому известна история того времени, добавляю еще, что я хорошо знаю, что при короновании Рудольфа король Богемии, но отправлял своей обязанности". Разсказ швейцарского летописца Эгидия Чуди (ум. в 1572 г.), автора Chronicon Helveticum, откуда Шиллер почерпнул также сюжет своего, воспроизведен в песне переодетого священника с немногими и незначительными изменениями. "В этот год - рассказывает Чуди под 1266 годом - ехал граф Рудольф Габсбургский (впоследствии король) с своими слугами на охоту; выехав один со своим конем на луг, вдруг слышит он, звенит колокольчик, и скачет чрез кусты на звон узнать, что там такое. И видит он священника со Св. Дарами и впереди его причетника с колокольчиком. Сошел граф с коня и преклонил колена пред святыней. А было это у воды, и вот священник поставил Св. Дары подле себя и стал разуваться, собираясь перейти ручей, который разлился, вброд, ибо вода снесла мосток. Граф спрашивает священника, куда он идет? - "Нес Св. Дары умирающему, отвечает священник, - да, вот, снесло мост на ручье; надо перейти так, чтобы не опоздать к больному". Тогда граф Рудольф приказал священнику со Св. Дарами сесть на его коня и поспешить к больному. Вскоре вслед затем к графу подъехал один из его слуг, на лошадь которого он пересел и продолжал охотиться. Возвратившись, священник сам привел к графу коня с великой благодарностью за милость, оказанную ему. Но граф Рудольф сказал: "Не попустит никогда Господь, чтобы я или кто из моих слуг сел на коня, несшого Владыку и Создателя моего; если вы думаете, что вам не годится владеть им, то посвятите его на службу Господню; ибо я отдал его тому, от кого у меня и душа, и тело, и честь, и добро". - "Господин, - ответил священник, - да возложит на вас Господь саны и почести и ныне и во веки веков, на земле и на небеси". - На следующее утро Рудольф поехал в один монастырь на Лиммате между Цюрихом и Баденом навестить одну благочестивую монахиню. И говорит она ему: "Господин, вчера вы почтили Господа, подарив священнику копя; и за то Всемогущий наградит вас и ваше потомство, так что и вы и ваше потомство дождетесь высших земных почестей".

Таким образом, исторический рассказ передан в песне почти дословно. Единственным,более значительным изменением является то, что у Шиллера предсказание делает не монахиня, а сам священник. Самостоятельным созданием поэта, возвышающим все значение старого предания, является обстановка рассказа: перенесение действия в Ахен, на пир в день коронования, появление певца, в котором скрывается священник, и т. д. Это дало поэту возможность сжать действие, усилить впечатление рассказа, перенеся его из прошедшого в настоящее и сделав читателя свидетелем этого трогательного происшествия.

"Семь избирателей" - курфюрстов, избранником которых был император Германии: 1) архиепископ майнцский, как имперский канцлер, 2) архиепископ трирский, как канцлер Бургундии, 3) архиепископ кельнский, как канцлер Италии, 3) пфальцграф рейнский, имперский стольник, несяший во время шествия державу, а во время пира подававший кушанья, 5) герцог саксонский, как имперский маршал, несший в шествии меч и заведывавший конюшенной частью, 6) маркграф бранденбургский, как имперский казначей, несший скипетр, подававший императору воду для умывания рук и заведывавший домашним обиходом, 7) король богемский, как имперский виночерпий, подававший вино. Примечание поэта показывает, что стих "богемец напитки в бокалы цедил" был для него сознательной поэтической вольностью: король богемский Оттокар не одобрил избрания Рудольфа и не исполнял на торжествах коронации возложенных на него обычаем ("устроенный древле свершали обряд") обязанностей. Сравнение семи курфюрстов с звездами связано с тем, что во времена Шиллера известны были только семь планеть. В пояснение второй строфы должно указать, что избрание Рудольфа закончило долгий период междуцарствия и безправия, тяжелым гнетом давивший всю Германию. Шесть дочерей Рудольфа действительно вышли замуж за государей.

1. В. Жуковский. Первоначально в "Для немногих". 1818 г.

2. Н. Голованов. Лирическ. стихотв. Шиллера, М. 1899.

Хоровая песня, по замыслу поэта, - это стихотворение, однако, представляет собой одно из самых глубоких по настроению и прочувствованных произведений Шиллера. Оно далось ему не легко" Удивительно роковая пучина для поэзии эти хоровые песни - писал он в письмах друзьям: проза действительной жизни свинцом тянет вдохновение к земле, и все время чувствуешь себя в опасности впасть в пошлый топ массонских песен.

Торжество победителей есть осуществление идеи, навеянной мне года полтора назад нашими вечерними собраниями. Так как все хоровые песни, лишенные поэтического сюжета, впадают в пошлый тон массонских песен, я напал на роскошную жатву Илиады и унес из нея, что мог".

Так же, как в песне К радости, глубокое настроение и мысли, вложенные в стихотворение, сделали из жизнерадостного хора замечательное произведение лирики размышления; но хоровой песнью серьезное Торжество победителей так и не сделалось: несмотря на жизненные и бодрые аккорды, звучащие в его выводах, оно слишком проникнуто мрачным изображением судьбы человеческой. Создав в нас могучими образами непоколебимое убеждение, что "все великое земное разлетается, как дым", что место великих Патроклов заменяют презренные Терситы, поэт не вызовет в нас радости бодрым возгласом "жизнью пользуйся живущий".

Особого пояснения - кроме многочисленных собственных имен, объясненных в словаре - требуют: Приамов град священный - Троя. Носящему Горгону (ошибочно у Жуковского вместо эгиду - молнию) - Зевсу. - Агамемнон. Марсом пощаженный погибает от друзей: здесь Одиссей предсказал судьбу Агамемнона. Огнеев сын - Аякс. Лучших бой похитил ярый- здесь начинаются слова Тевкра, брата Аякса Теламонида.

1. А. Мансуров. (Торжество победителей, из Шиллера). "Вестн. Евр." 1822, No VIII. Перевод не идет в сравнение с переводом Жуковского, но точнее его и для своего времени недурен.

2. А. Писарев. (Пиршество греков победителей, из Шиллера). "Труды Вольного Общества Соревнователей Просвещения" 1828, ч. XVII. Переведено литературно.

3. В. Жуковский. Первоначально в "Северных Цветах" 1829. Перевод поразительно-высоких достоинств, но во многих деталях отступающий от подлинника.

4. Ф. Тютчев. (Поминки, из Шиллера). Первоначально в "Рауте" 1851.

Как и многия другия произведения этого периода - хоровая песня для собраний у Гете. Принимая четыре составных части пунша (причем забыта пятая - чай, что тем более любопытно, что самое название пунш есть санскритское слово pantscha -- пять) - поэт проводит двойную параллель, сравнивая с ними четыре стихии ("мир создают" - огонь, земля, вода и воздух) и четыре элемента жизни. Параллель не везде выдержана, и в сущности, на вопрос, какие-же четыре элемента "жизнь образуют", стихотворение не дает ответа, указывает, что в жизни можно сравнить с едким лимоном и сладким сахаром, но не говорит, что в ной может быть сопоставлено с водой и т. д. Но форма, сильная, жизненная, порывистая, действует увлекательно, - и в таком же законченном виде передана на русский язык Пушкиным.

2. Аноним. (Пуншевая песня, из Шиллера). "Астраханская Флора" 1827. Перевод посредственный.

3. А. Струговщиков. (Пуншевая песнь, из Шиллера). "Литературная Газета" 1846, No 5. Значительно растянуто.

4. Л. Мей. (Пуншевая песнь. из Шиллера). "Сочинения Л. А. Мея" 1863, III.

Подобно Горной дороге, стихотворение это вызвано работами над Теллем было известно поэту из книги Бонштеттема "Письма о стране швейцарских пастухов", где оно передано в таком виде: "Был у одних стариков непокорный сын, который не хотел пасти скот, а охотился за сернами. Но вот раз он заблудился в снегах и ледниках и думал уже, что погиб. Вдруг явился горный дух и говорит: "Серны, за которыми ты охотишься - мои стада, зачем ты их преследуешь?" Однако после этого он показал ему дорогу, а тот пошел домой и с тех пор пас свой скот". Поэт с большим тактом не сделал нравоучительного вывода и оборвал рассказ на словах горного духи; ибо его заинтересовала в рассказе не робкая мораль - "всяк сверчок знай свой шесток", но, наоборот, гордая и настойчивая воля человека, не удерживаемая ничем, - кроме сверхъестественного вмешательства. Гецингер видать основную мысль стихотворения во враждебной противоположности, в которой подчас оказываются природа и человек. "Деятельность природы - говорит он - имеет в споем созидании и сохранении одну постоянную цель, и даже её разрушительные силы служить этой цели. Наоборот, человек часто разрушает без всякой определенной цели, просто потому, что ему нравится разрушение и упражнение его сил доставляет ему удовольствие. Часто опасность прельщает его больше, чем добыча. При этом он не только рискует своей жизнью, но как-бы возстановляет против себя природу. Она дала ему все для мирного существования - на это прекрасно указывают первые строфы, а он старается во что бы то ни стало отнять у нея то, что она как бы хранит только для себя. Но тогда она преграждает ему путь во всей своей страшной мощи и оберегает свои чада от дерзновенного похитителя".

Комментаторы отмечают сходство неукротимого характера героя с образом Вильгельма Телля.

1. Ю. Миньят. (Альпийский охотник, из Шиллера). "Стихотворения Ю. Миньята" 1841. Не особенно точный перевод.

2. Аноним. (Альпийский стрелок, из Шиллера). "Сибирския Мелодия" 1816. Перепеч. в "Мелодиях", изд. 1852. Больше подражание, чем перевод.

4. Н. Голованов. Лирич. стихотв. Шиллера. М. 1899.

Стихотворение, вероятно, вызвано торжественным ужином и "пуншем" в ратуше и представляет символическое противоположение природы, искусства, возмещающого на севере то, в чем ему отказала природа; представителем природы является её естественное произведение - вино, представителем человеческого творчества - искусственный пунш. Сообразно с этим, стихотворение распадается на две части; первые пять строф изображают родину вина, его таинственное зарождение, его дивное действие; в остальных строфах приготовление искусственного пунша служит основой для изображения деятельности человека, воспроизводящого и добывающого то, чего ему не дает природа. Можно-бы, конечно, возразить, что вино тоже есть произведение человеческого искусства, что если приходится отправлять корабля за араком и лимоном для пунша, то можно их посылать и за вином и т. д. "В очах сковавши пламя" - ошибка, вместо воспроизводя природу, человек в домашнем очаге как бы имеет свое солнце ("хочет Фебу подражать:").

1. Л. Мей. Первоначально в "Сыне Отечества", 1837, No 23.

2. Н. Голованов. Лирич. стихотв. Шиллера. М. 1899.

По основному мотиву стихотворение близко "Желанию" и, по верному замечанию Боксбериер, вызвано не столько определенными образами и размышлениями, сколько музыкальной формой стиха, искавшей воплощения. Насколько устойчиво и глубоко было в Шиллере выраженное здесь настроение, покалывает отрывок из старого письма (1785) к Корнеру, где он с сочувствием цитирует "Вертера": "Даль и будущее сходны. Туманная громада разстилается пред нашей душой, наши чувства растворяются в ней, и когда там становится здесь, - все остается по прежнему, и наше сердце томится той же жаждой".

2. Н. Голованов. Лирич. стихотвор. Шиллера. М. 1899.

Стихотворение, близкое по общему положению и настроению к , также было вставлено Шиллером в одну из его пьес - переводную комедию "Паразит".

1. В. Жуковский. (Жалоба). Первоначально в "Вестн. Европы" 1813, ч. LXVIII, No 3 и 4. Подражание.

2. П. Лобойков. (Услад, из Шиллера) "Журнал Древней и Новой Словесности" 1818, ч. I, No 3. Тоже скорее подражание, чем перевод.

3. А. Мейснер. (Отрок у ручья, из Шиллера). "Стихотворения А. Мейснера" 1836. Перевод посредственный.

4. А. *** (Весна, подражание Шиллеру). "Галатея" 1839, II. Плохое подражание, образчиком которого могут служить курьезные заключительные стихи.

5. Аноним. (Отрок у ручья, из Шиллера). "Молодик", 1843, 343. Перевод посредственный.

6. Н. Гербель. Шиллер в переводе русских поэтов, изд. Гербеля.

7. О. Л--н. (Юноша у потока). "Нива" 1879, No 18, и "Русск. Вестн." 1893, No 8.

8. Н. Голованов. Лирич. стихотвор. Шиллера. М. 1899.

В подлиннике называется Горная песня подъем на Сен-Готардский перевал, как сразу отгадал Гете, когда Шиллер прислал ему эту "загадку". Картины, вдохновенно изображенные поэтом, основаны на описаниях Швейцарии (Эбеля, Шейхцера, Фэзи), которые в это время изучал Шиллер для Телля.

Строфа 1 рисует узкую тропинку из Амштега через Вазен и Гешенен до так называемого Чортова моста ("несмертной поставлен рукою" - стр. 2) через Рейс ("поток разъяренный"), за которым следует "Уриская дыра" ("грозно раздавшись стоят ворота"), откуда открывается вид на долину Ури (стр. 3). Здесь видны текущие с гор "четыре потока" (стр. 4): Рона, Рейсс, Тичино и Рейн, над путником возвышаются "два зубца" (стр. 5) скалы Фиэудо и Проза (выше 2 тысяч метров над С.-Готардским монастырем) и гигантский Мутгорн (стр. 6--"царица"). Последния указания, впрочем, спорны.

2. А. Мейснер. (Горская песня, из Шиллера). "Стихотворения А. Мейснера" 1836. Как все переводы Мейснера, и этот полон неуклюжих выражений.

3. Аноним. (Горная песнь, из Шиллера). "Сибирския Мелодии" 1846. Перевод литературный.

4. В. Гаевский. (Горный путь, из Шиллера). Шиллер в переводе русских поэтов. Изд. Гербеля 1857.

5. Н. Голованов. Лирич. стихотвор. Шиллера. М. 1899.

Эти стихи были написаны на рукописном экземпляре Телля, поднесенном поэтом его покровителю тогдашнему курфюрсту Майнцскому Дальбергу, к которому обращено стихотворение "Подарок". Настаивая на своей всегдашней идее, выраженной в , Словах безумия, поэт и здесь проводит параллель между закономерным отстаиванием своих прав (швейцарское возстание) и анархическим разгулом разнузданной черни, разбивающей вместе со своими цепями и устои государственной жизни (французская революция); воззрения, овладевшия в силу реакции поэтом, который в юношеских драмах столь пылко отстаивал права природы и разума от гнета законного порядка и обычая, были весьма неблагоприятны всякой самовольной и самостоятельной борьбе с угнетением ("бойтесь раба, разбивающого цепи", "где народы сами освобождают себя, там немыслимо благоденствие" и т. д.). Позже - в Телле - эти консервативные воззрения смягчились, и поэт видит уже возможность законного "разбивания своих цепей".

"Стихотворения А. Струговщикова" 1845. У Гербеля это стихотворение указано, как перевод, но это совершенно самостоятельное стихотворение, ничего общого не имеющее с Шиллеровским.

3. Н. Голованов. Лирич. стихотвор. Шиллера. М. 1899.

1. Ф. Миллер. Шиллер в изд. Гербеля и в "Стихотвор." Миллера.

2. Н. Голованов. Лирич. стихотв. Шиллера, М. 1899.