Стихотворения (1801 г.)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Стихотворения (1801 г.) (старая орфография)

НАЧАЛО НОВОГО ВЕКА.

(1801).

Где приют для мира уготован?

Где найдет свободу человек?

Старый век грозой ознаменован,

И в крови родился новый век.

Сокрушились старых форм основы,

Связь племен разорвалась; бог Нил,

Старый Рейн и океан суровый --

Кто из них войне преградой был?

Два народа, молнии бросая

И трезубцем двигая, шумят,

И, дележ всемирный совершая,

Над свободой страшный суд творят.

Злато им, как дань, несут народы,

И, в слепой гордыне буйных сил,

Франк свой меч, как Брен в былые годы,

На весы закона положил.

Как полип тысячерукий, бритты

И владенья вольной Амеитриты

Запереть мечтают, как свой дом.

След до звезд полярных пролагая,

Захватили, смелые, везде

Острова и берега; но рая

Не нашли и не найдут нигде.

Нет на карте той страны счастливой,

Где цветет златой свободы век,

Зим не зная, зеленеют нивы,

Вечно-свеж и молод человек.

Пред тобою мир необозримый!

Мореходу не объехать свет;

Но на всей земле неизмеримой

Десяти счастливцам места нет.

Заключись в святом уединеньи,

В мире сердца, чуждом суеты!

Красота цветет лишь в песнопеньи

А свобода - в области мечты.

В. Курочкин.

(1800).

Мы век Августа не знали;

Благосклонно не ласкали

Нашу музу Медичи:

Ей похвал кругом не пели,

Первый цвет её не грели

Царской милости лучи.

Даже Фридрих знаменитый

Не дал бедной ей защиты

У престола своего.

И с сердечным наслажденьем

Скажет немец, что терпеньем

Сам достиг он до всего.

Пусть же громко раздается

Наших бардов песнь - и льется

Смело волнами вперед,

И, полна своей природной

Силой внутренней, свободно

Презирает правил гнет.

ЖЕЛАНИЕ.

(1801).

Озарися, дол туманный!

Разступися, мрак густой!

Где найду исход желанный?

Где воскресну я душой?

Испещренные цветами

Красны холмы вижу там...

Ах, зачем я не с крылами?

Полетел бы я к холмам.

Там поют согласны лиры,

Там обитель тишины,

Мчат ко мне оттоль зефиры

Благовония весны,

Там блестят плоды златые

На сенистых деревах;

Там не слышны вихри злые

На пригорках, на лугах.

О, предел очарованья!

Как от юных роз дыханья

Там душа оживлена!

Полечу туда... напрасно!

Нет путей к сим берегам:

Предо мной поток ужасный

Грозно мчится по скалам.

Лодку вижу... где-ж вожатый?

Едем! - будь что суждено!

Паруса её крылаты

И весло оживлено.

Верь тому, что сердце скажет;

Нет залогов от небес...

Нам лишь чудо путь укажет

В сей волшебный край чудес.

В. Жуковский.

ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА.

(1801).

Чтоб осмеять твой образ благородный,

Насмешка в грязь взялась тебя втоптать.

И ангелы и божья благодать.

Оно у сердца перлы похищает,

Гнетет мечту и веру оскорбляет.

Но, как и ты, ребенок величавый,

Смиренная пастушка, как и ты,

Поэзия божественною славой

Взнесла тебя до горной высоты,

Твой образ ореолом осенила:

Созданьям сердца не страшна могила.

Для мира нет любезней, как сиянье

Затмить, втоптать возвышенное в грязь,

Но не страшись, - есть души, чье призванье

За высшее гореть, ему молясь.

Пусть тешит Мом кривляньем люд базарный,

Но светлый дух чтит образ лучезарный.

А. М. Федоров.

ГЕРО и ЛЕАНДР.

(1801).

Видишь, замки там - седые,

Золотым потоком стрел --

Там, где мощи шумной полны

Геллеспонта мчатся волны

Сквозь ворота Дарданел?

Слышишь этот натиск бурный

Об утесы? Оторвал

Он от Азии Европу --

Но любви не страшен вал.

Бог Амур могучей силой

Ранил сердце Геро милой

И Леандрово. Она --

Точно Геба в вышних залах;

Жизнь его - в горах и скалах

Вся охоте отдана.

Но союз четы разорван

Злой враждебностью отцов --

И цветок любви прекрасной

В бездну рушиться готов.

В замке Сесте, где об стены

Дева в башне слезы льет,

И с родимого утеса

Смотрит в берег Абидоса,

Где возлюбленный живет.

Ах, нельзя тот берег с этим

Никаким мостом стянуть;

И суда меж них не ходят --

Но любовь находит путь.

Лабиринт дорогой ложной

Не страшит ее: надежной

Ниткой выведет; в глупцов

Ум вселйт; зверей смиряет

И в алмазный плуг впрягает

Огнедышащих быков.

Даже Стикс девятиструйный

Не смущает храбреца:

Лучший клад любовь уносит

Из Плутонова дворца.

Страсти пламенная сила

Чуть начнет темнеть восток,

Он, покинув гор вершины,

В Понта мрачные пучины

Смелый делает прыжок,

Волны мощною рукою

Разсекает, мчась к тому

Месту берега, где ярко

Светят факелы ему.

И дают ему в награду

Боги чудную отраду --

Совершив тяжелый путь,

Здесь в приюте безмятежном

И любви объятье нежном

Обогреться, отдохнуть.

И от сладких грез будила

Лишь Аврора - для того,

Чтоб из лона страсти снова

Кинуть в ложе волн его.

Тридцать солнц уж друг за другом

Пред блаженною четой;

Время было им короче

Упоений брачной ночи --

Вечно свежей, молодой.

Тот не знал, что значит счастье,

Кто небесного плода

На краю реки Аида

Не похитил никогда

Для счастливцев, в смене скорой

Геспер в небе шел с Авророй;

Но невидимы для них

Листьев быстрое паденье.

Злобной стужи приближенье

Из чертогов ледяных.

Радость им, что становятся

Все короче, меньше дни,

За блаженство долгой ночи

Зевсу шлют хвалу они.

Вот уж на небе Весами

Дева в башне у окна

Ждет - меж тем, как кони Феба

Скачут вниз по краю неба;

В море гладь и тишина,--

Точно зеркало литое!

И малейшим ветерком

Не колышется равнина

В этом царстве водяном.

Вот дельфинов резвых стая

Скачет, весело играя,

В чистой влаге, и со дна

На поверхность Пропонтиды

Быстро армия Фетиды

Всплыла, сера и черна.

Только в них нашла б улику

Тайных встреч своих чета;

Но Гекатою навеки

Эти скованы уста.

И стихиею красивой

Обратилась дева к ней:

"Светлый бог! Ужли возможно,

Чтоб в тебе все было ложно?

Нет, преступник и злодей --

Говорящий так. Коварен

Род людской; жесток отец;

Ты же добр, тебе доступны

Скорби любящих сердец.

Здесь, средь мрачных стен, о, море,

Одиноко, в вечном горе,

Протекали-б дни мои:

Ты-ж в мои объятья друга

На хребте несешь упруго

Без мостов и без ладьни

Страшно дно твоей пучины,

Страшен бег твоих валов;

Но смягчает, усмиряет

Их геройство и любовь.

"И тебя, бог вод могучий,

В день, когда баран златой

Нес, чудесно окрыленный,

Геллу с братом; - и сраженный

Девы яркой красотой,

Быстро ты из мрачной бездны

Всплыл наверх, сорвал ее

С крыльев зверя, и с собою

Вмиг увлек на дно свое".

"И теперь, богиня с богом,

Водяным своим чертогом

Окружённая, она

Дикий гнев твой усмиряет,

Корабельщика спасает,

К горю любящих нежна.

Гелла, кроткая богиня!

Я молю тебя: сюда

Милый пусть свершит сегодня

Путь обычный как всегда!"

Но уже темнеет море...

Пышут факелы: зажгла

Их она, чтоб в царстве водном

Были знаком путеводным

Для желанного... Но мгла

Все сгущается сильнее,

Звезды скрылись в облака,

Заходили с шумом волны --

И гроза не далека.

На Понтийскую равнину

Ночь легла; в её пучину

Льются ливни точно с гор;

Блещут молньи в тучах мглистых.

Из пещер своих скалистых

Бури вышли на простор.

Роют в страшной бездне моря

Бездны новые оне,

И разверзлось адской пастью

Дно в последней глубине.

"Горе! - дева со слезами

Все сгубила я мольбой,

Если ей вы вняли, боги,

И опасностям дороги

Уж отдался милый мой!

Быстро все морския птицы

Мчатся в гнезда; корабли,

С бурей свыкшиеся, тоже

В гавань верную вошли".

"Ах, безстрашный мой, влекомый

Мощным богом, в путь знакомый

Уж пустился: мне дана

Клятва в том любви священной,

И сломить ее изменой

Может только смерть одна.

Ах, в минуту эту милый

С бурей бешеной в борьбе,

И разгневанные волны

В бездну рвут его к себе".

"Лживый Понт! В твоем покое

И, на зеркало похож,

Чистой гладью без движенья

Ты манил в свои владенья,

Где царят обман и ложь.

И увлекши, путь обратный

Ты ему отрезал, и

На несчастного обрушил

Вдруг все ужасы свои!"

И все громче на просторе

Воет буря; волны в море --

Цепи гор; у скал крутых

С пеной бьет прибой высокий,

И корабль дубовобокий

Раздробляется о них.

Погасил на башне ветер

Путеводные огни.

На воде и суше - всюду,

Всюду ужасы одни.

И богиню Афродиту

Моря бешенство смирить;

Обещает, ветрам строгим --

Их быком золоторогим,

Пышной жертвой одарить.

Всех богов в небесной выси,

Всех богинь в глубях морских

Молит - маслом, влитым в волны,

Успокоить ярость их:

"О, благая Левкотея!

Снизойди, меня жалея,

Из зеленого дворца --

Ты, от бедствий урагана

Часто так средь океана

Избавлявшая пловца!

Дай Леандру свой священный,

Чудно сотканный покров,

Что выводит невредимо

Из губительных валов!"

И замолкли ветры; с неба

Дикой бури ни следа;

Море - зеркало струится

В старом ложе; веселится

Все - и воздух, и вода.

О прибрежные утесы

Мягко плещется прибой

И, резво скользнув на берег,

Труп выносит за собой.

Да, то он: хоть и бездушен,

Но обет им не нарушен...

Узнает его она...

Вопль из уст не устремился,

Глаз слезой не увлажился;

Смотрит, тупо холодна.

Смотрит в мрачную пучину.

В голубую смотрит высь,

И румянцем благородным

Щеки бледные зажглись.

"Да, я вас узнала, боги!

Безпощадны!.. Путь земной

Рано я уже свершила,

Но блаженство здесь вкусила,

И прекрасен жребий мой.

О, Венера! В этой жизни

Жрица я была твоя,

И твоей блаженной жертвой

Ухожу из жизни я!"

И развеяв складки платья,

С башни кинулась. В объятья

Бог владений водяных

Принял, в волны голубые

Покатил тела святые,

И он сам могила их.

И, добычею довольный,

Дальше радостно плывет

И из урн неистощимых

Свой источник вечный льет.

Петр Вейнберг.

НАЧАЛО НОВОГО ВЕКА.
(1800).

Вопрос о моменте перехода в новое столетие интересовал друзей-поэтов, и они также колебались, какой момент принять за переходный. В Веймаре предполагались к этому дню празднества, но общее настроение было настолько удручено, что пришлось отказаться от торжеств. В этом мрачном настроении и написано стихотворение, в общем, впрочем, вполне соответствующее пессимистическому воззрению поэта на реальные условия текущей действительности, где нет ни истинной свободы, ни мира, ни счастья: идеал осуществляется лишь в царстве идеала. Действительная жизнь на переломе столетий, как и в наши дни - как бы старалась поддержать мрачный взгляд поэта. Последний год прошлого века (1800) был полон войн в Италии и Германии, ознаменованных страшными кровопролитиями. Едва начавшийся новый год нового века ужо был залит кровью в англо-французской войне.

Особых пояснений требуют: Приют мира опеч. вместо для мира. Старых форм основы французская монархия. Бог Нил, старый Рейн и океан суровый - намек на войны в Египте, Германии и Америке - Два народа - Англия и Франция. Молнии бросая и трезубцем двигая - как Зевс и Посейдон. Бренн см. в словаре: намек на гигантские поборы, которые под видом контрибуций и реквизаций взимались в побежденных землях французскими войсками. - Как полип тысячерукий бритты - намек на поведение Англии в морских войнах - блокаду побережий, осмотр нейтральных и захват купеческих кораблей, расширение колоний (в 1800 году взятие Мальты). - см. в словаре. След до звезд полярных - известно, что в южном полушарии видны созвездия, не видимые у нас.

1. А. Глинка. (Начало нового века из Шиллера). "Москвитянин" 1812, ч. I, No 1, 15 и в "Стихотворениях Шиллера в переводе А. Глинки" 1859, 16.

2. В. Курочкин. (Начало нового века, из Шиллера). Шиллер в перев. русских поэтов. Изд. Гербеля и в "Собрании стихотворений Василия Курочкина" 1869.

3. В. Алферов. (Начало нового века). "Лирическия стихотворения Шиллера в переводах русских поэтов" 1857.

4. Л. К--ий. Начало нового века, из Шиллера). "Шиллер в переводе русских писателей", изд. Гербеля.

5. Н. Голованов. Лирич. стихотворения Шиллера.

НЕМЕЦКАЯ МУЗА.
(1800).

Изучение немецкой поэзии привело Шиллера, наряду с полным пониманием её недостатков, также к сознанию одного её достоинства: её внешней самостоятельности. Она не знала покровительств Августа, время которого есть "золотой век" в истории римской литературы, и Медичи (знаменитые флорентинские меценаты). Наоборот король прусский Фридрих Великий, увлекаясь литературой, относился с пренебрежением к немецкой и писал по-французски. Но должно отметить, что именно в Веймаре, где жил тогда Шиллер, немецкая литература в лице его, Гете, Виланда, Гердора и процветала и пользовалась чрезвычайным покровительством государя. Барды - название древнегерманских певцов, которое Клопшток и др. применяли и к новым немецким поэтам.

1. М. Достоевский. (Немецкой музе). Шиллер в переводе русских поэтов. Изд. Гербеля.

2. Б. Алмазов. (Германской музе, из Шиллера). "Московский Вестник", 1859, No 6 и в "Сочинениях". Перевод вольный.

3. Ф. Миллер. (Немецкая муза). Шиллер в переводе русских поэтов, изд. Гербеля и в "Стихотворениях" Миллера.

4. Н. Голованов. Лирич. стихотв. Шиллера. М. 1899.

ЖЕЛАНИЕ.
(1801).

Обычное у Шиллера изображение противоположности мира идеального и реального в форме порывания к первому. Поток, о котором говорится в стихе 23, - чувственная природа человека, которую преодолеть он может только своими силами; поэтому у лодки (слишком свободно и неопределенно у Жуковского: "где ж вожатый?").

1. В. Жуковский. Первоначально в "Вест. Евр." 1814, No 7 и 8.

2. М. Загорский. (Желание, без указания, что перевод). "Литературные листки" 18-4, ч. III, 193. Рано умерший поэт передал очень точно стихотворение Шиллера.

3. В. Печерин. (Желание лучшого мира, из Шиллера). "Сын Отечества" 1831, XVI, 423. Тоже с изменениями и прибавлением 2-х куплетов в "Сын Отеч." 1831 т. ХVIII; No 13, 378. Перевод очень точен.

4. Э. Губер. (Стремление). "Телескоп" 1831, ч. V, 43 и в Стихотворениях Э. Губера 1859, 1.

5. О. Бантыш. (Желание, из Шиллера). "Лучи" 1853, VIII, 289. Переведено 4-х стопным амфибрахием, без рифм.

6. А. Струговщиков. (Чудесный край). "Лирическия стихотворения Шиллера в переводе русских поэтов" 1857, I. Очень вольный перевод.

7. Ф. Ромер. (Стремление). "Наблюдатель" 1884, No 12.

8. Н. Голованов. Лирич. стихотворения Шиллера. М. 1899.

ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА.
(1801).

Первоначальное заглавие: "Purcelle Вольтера и Орлеанская дева"; новое заглавие - заглавие - Mädchen von Orléans, а не Jungfrau von Orléans было бы правильнее передать "Девушка из Орлеана", в согласии с тем характером простоты и исторической правды, какой поэт придает Жанне д'Арк. Стихотворение есть ответ на сатирическую поэму "Pucelle d'Orléans" Вольтера, где национальная героиня Франции изображена в таком грязном виде, что слово pucelle (девственница) стало неприлично.

1. ***. (Орлеанской деве). "Московский Телеграф" 1827, ч. XIII.

2. А. Струговщиков. (Орлеанской деве, из Шиллера). "Стихотворения А. Струговщикова" 1845, 22. Скорее подражание; гораздо длиннее подлинника.

3. А. Мейснер. (Иоанна д'Арк). "Метеор" 1845, 112. Растянутое подражание, без указания источника.

4. Б. Алмазов. (Орлеанская дева, подражание Шиллеру). "Утро" 1853, и в Сочинениях.

5. Н. Голованов. Лирич. стихотв. Шиллера. М. 1899.

6. А. Федоров. Переведено для настоящ. издания.

ГЕРО И ЛЕАНДР.

Сюжет баллады, который предполагал обработать также Гете, был известен Шиллеру в передаче греческого (александрийского) поэта Музефса (V и. по Р. Хр.), поэма которого "Геро и Леандр" появилась в конце XVIII в. в двух немецких переводах. В "Героидах" Овидия также есть два письма от Геро к Леандру и обратно; и эти послания, вероятно, были известны Шиллеру. Греческий поэт также начинает с изображения места действия и почти во всех подробностях рассказа служил основой для баллады. Но, как и в других случаях, Шиллер осветил весь рассказ новой идеей и сообразно с нею изменил кой что в подробностях повествования. Внутренним смыслом трагической истории Геро и Леандра было для него противоположение человеческой любви и силы стихий. "Эта борьба стихий с человеком столь высоко стоящим в природе своей духовной организацией, даже и в гибели подымающимся над ними, является основным тоном всей баллады, которая так характерно начинается изображением бурного прибоя в Дарданеллах и кончается картиной вечно подвижного моря, радостно несущого трупы влюбленных" (Дюнцер). Стихии стражей в этом изображении: оне не только слепы и безразличны, оне злорадны и коварны. Сообразно с таким пониманием древняго сказания, Шиллер сделал в рассказе несколько изменений; он не остановился, как греческий поэт, на возникновении любви, почти не упомянул о том, что Геро была жрицей Афродиты; желая оттенить предательския намерения моря, он заставил Геро зажечь сигнальный факел, когда море было совершенно спокойно. Кроме собственных имен, объясненных в словаре, особого пояснения требуют:

Стр. 1. Оторвал от Азии Европу - предполагается, что оне были некогда соединены.

Стр. 4. Лабиринт.. не страшит её: Зверей смиряет: намек на Адмета и Альцесту (см. в словаре). Впрягает огнедышащих быков - намек на Язона (в словаре). намек на Орфея (в словаре).

Стр. 5. Понт: у древних - по преимуществу Черное море, но также иногда - и всякое другое море.

Стр. 9. Весами дни уравнены с ночами

Стр. 10. Армия Фетиды всплыла сера и черна - рыбы.

Стр. 13. И тебя, бог вод и т. д. - см. в словаре

1. П. Ободовский. (Геро и Леандр, вольный перевод из Шиллера). "Невский Альманах" 1827. 221. Перевод, действительно, вольный, но вполне литературный.

2. Н. Гербель. (Геро и Леандр), первоначально в "Современнике" 1852, т. XXXII.

3. О. Головнин. "Переложения О. Головнина" Киев. 1886.

4. Н. Голованов. Лирич. стихотвор. Шиллера. М. 1899.