Сон, навеянный дикими пчелами

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Сон, навеянный дикими пчелами (старая орфография)

Мать в одиночестве сидела у открытого окна. К него врывались голоса детей, игравших под тенью акаций, и знойное дыхание полуденного воздуха. В комнату то влетали, то вылетали пчелы, дикия пчелы, с пожелтевшими от цветочной пыли ножками. Оне с жужжанием сновали взад и вперед вокруг акаций. Она сидела на низеньком стуле и чинила белье, которое доставала из большой корзины, стоявшей перед нею на столе. Некоторые предметы были у нея на коленях, на половину прикрывая лежавшую тут же книгу. Она внимательно следила за движением своей иглы, но однообразное гудение пчел и шум детских голосов слились в её ушах в один неясный общий гул, и работа пошла все медленнее и медленнее. Вдруг трутни, длинноногие, как осы, стали гудеть и кружиться все ближе и ближе вокруг её головы. Дремота так сильно одолевала ее, что, наконец, не будучи в силах побороть ее, она положила на край стола обернутую в чулок руку и склонила на нее голову.

Детские голоса, то приближаясь, то отдаляясь, доносились со двора все глуше. И вот настала минута, когда она и вовсе перестала слышать их и только под сердцем ощущала движения своего девятого ребенка. Убаюкиваемая гудением пчел, кружившихся над её головою, склонившеюся над столом, она заснула и ей приснился волшебный сон. Ей казалось, что пчелы, удлинняясь все более и более, превращались в какие-то человеческия фигуры, которые двигались и кружились вокруг нея.

Одна из этих фантастических фигур неслышно приблизилась к ней, говоря: - Дай мне наложить руку на то место, где лежит твой младенец. Если я прикоснусь к нему, он сделается таким же как и я.

- Но кто же ты? - спросила она.

- Я - Здоровье, - ответило фантастическое существо. - У всех, в кому я прикасаюсь, всегда играет в жилах алая кровь; они не знают ни боли, ни усталости, жизнь для них - одна нескончаемая радость.

- Нет, дай прикоснуться мне к нему! - перебила другая фигура: - Я - Богатство. Если я до него дотронусь, он никогда не будет жертвою материальной нужды. Он будет пользоваться кровавыми трудами своих собратий, если захочет; все, на что только ни взглянет он, будет ему доступно. Он не будет знать слова: "нужда". Но ребенок, при этом, не шевельнулся.

Третья сказала: - Дай мне дотронуться до него: я - Слава. Того, кого я отмечу, я возведу на такую высоту, откуда он виден будет всему человечеству. Его не забудут и после смерти; имя его будет греметь целыми веками, передаваться от отца в сыну. Подумай только - что значит жить в памяти потомства, из века в век!

Дыхание спящей матери было все также ровно, а призраки в её воображении теснились в ней все ближе.

- Дай мне коснуться до младенца, ведь я - Любовь, - сказал один из призраков. - От моего прикосновения он никогда не будет одинок в жизни. Если даже в глубочайшем мраке он протянет свою руку - то встретит другую на поддержку. Если весь мир против него возстанет, он услышит голос: "Я с тобой!" Дитя затрепетало.

Но другой призрак протеснился ближе и сказал:

- Нет, дай мне его отметить, я - Талант. Я могу сделать все то, что было уже сделано ранее. Я способствую успехам воина, государственного человека, политического деятеля, мыслителя и писателя, который никогда не опережает своего века, но и не отстает от него. Если я коснусь до твоего младенца, он никогда не прольет слез от неудачи.

А пчелы, между тем, все кружились и вились вокруг головы спящей матери, задевая ее своими длинными, тонкими ножками. Вдруг в воображении её из мрака комнаты выступило бледное лицо, с заострившимися чертами, впалыми щеками и трепетной улыбкой на губах. Новый призрак простер свою руку.

Мать отскочила назад, воскликнув: - Но кто же ты? - Ответа не последовало; заглянув ему в глаза, она спросила: - Что-жь можешь дать ты моему малютке - здоровье?

Он отвечал: - У человека, к которому я прикоснусь, пробуждается жар в крови, сжигающий его как огонь. Пыл, который я сообщу ему, неизлечим и превратится только с жизнью.

- Даешь ли ты богатство?

Он отрицательно покачал головою. - Когда человек, отмеченный мною, наклоняется, чтоб подобрать золото, над головой своей вдруг видит он свет на небе, а пока он смотрит вверх, золото ускользает из рук его или, иной раз, похищается другим прохожим".

- Ты - слава?

- Едва-ли! - отвечал он. - Для существа, отмеченного мною, невидимым перстом начертан на песке путь, какого он должен держаться. Иногда он доводит его почти до вершины, как вдруг, изменяя направление, быстро устремляется вниз; а тот все должен идти по пути, следы которого никому другому невидимы.

- Ты, может быть - любовь?

- Он будет жаждать её, но не найдет на свете, - был ответ. - Когда он будет раскрывать свои объятия, желая прижать в сердцу любимое существо, - вдали, на горизонте, будет манить его мерцающий свет. Его влечет туда невидимая сила. Предмет его любви не может следовать за ним. Он должен пуститься в путь один. Когда он страстно прижмет любимое существо в пылкому сердцу, восклицая: - "Моя, моя, на веки!", он услышит голос: - "Отступись, откажись, не для тебя она!"

- Ты наделишь его успехом?

и прислушиваться, пока другие опередят его. Там, где всякому в степи, среди раскаленных песков видна одна пустыня, ему представится лазурное море, вечно озаренное солнечным светом, вода же - расплавленным аметистом, разсыпающимся белою пеною по берегу. Среди моря, в глазах его, высится обширный остров с горными вершинами, горящими золотом.

- И он достигнет их? - спросила мать.

Призрак странно улыбнулся.

- Но это будет в действительности? - допрашивала она.

- А что такое действительность? - спросил он.

Наклонившись вперед, он наложил руку на дремлющого младенца и, улыбаясь, прошептал слова, разслышанные матерью: .

Младенец затрепетал; но мать продолжала спать крепким сном и грезы исчезли. Неродившийся еще младенец в утробе её видел сон. В этих глазах, не видавших еще дневного света и в едва намеченном мозгу явилось ощущение света; света - никогда им невиданного; света - где-то существовавшого!

В этом и была его награда: Идеал превратился в действительность.