Последняя любовь Нельсона.
Глава XXXII

XXXII

На следующее утро Гард доложил об аресте Карачиолло. Переодевшись крестьянином, герцог решил попросить убежища у одного из своих бывших слуг; тот же, обольщенный суммой, назначенной за голову Карачиолло, известил об этом капитана "Христианской армады" Сципиона делла Маре. Последний, разделяя всеобщее недоверие к кардиналу, скрыл от Руффо донос на герцога, ночью напал на спавшего Карачиолло и связанного доставил на адмиральское судно.

На губах Нельсона скользнула усмешка горького презрения.

-- А что вы сделали с этим образцом клятвопреступника, Гард?

Капитан открыто взглянул ему в лицо:

-- С вашего позволения, милорд, я приказал развязать его, предложил ему питье, но так как он отказался подкрепить свои силы, то я провел его в пустую каюту, поставил у дверей двух человек с заряженным оружием и приказал лейтенанту Паркинсону стеречь его.

Пламя блеснуло в глазах Нельсона.

-- Скажите Паркинсону, что он своей честью отвечает мне за жизнь этого человека, а вы сами, Гард, будьте готовы отправиться с пакетом к графу Терну на "Минерву". Скорее, прошу вас, скорее!

Капитан торопливо ушел. Нельсон сел за письменный стол, принялся писать.

Эмма тихо подошла к нему:

-- Горацио...

Но уже вернулся Гард. Нельсон вручил ему письмо, после чего, подождав, пока Гард уйдет, обернулся к Эмме:

-- Военный суд в составе офицеров неаполитанского флота под председательством графа Терна вынесет приговор Карачиолло. Его преступления очевидны: он нарушил присягу, изменил своему государю, проявил открытую вражду к своему законному флагу, судам, товарищам. Если его судьи имеют хоть каплю чести, их приговор может быть только "смерть через повешение"!

-- Горацио... Подумай... старик... из высшего общества...

-- Разве седина или родовитость служат патентом на подлость?

-- Но... якобинцы угрозами принудили его.

-- Кто может принудить честного человека действовать бесчестно? А потом, если даже он и уступил по слабости в первый момент, почему он не поступил потом, как сотни других, убежавших в Прициду? Ему не раз представлялся случай для этого. Но он оставался... Он повел свои канонерки против "Минервы"! Да, он рассчитывал на прибытие франко-испанского флота, но, чтобы на худший конец приберечь оправдание, попросил "принудить" себя. Он - лицемер, подлый предатель, трус; он не стоит порохового заряда. Если приговор будет таким, как я жду...

Эмма испуганно схватила его за руку:

-- Но ведь ты не приведешь его в исполнение, Горацио? Ты подождешь, пока приедет король?

-- Король? Что тут делать королю? Мне поручено дать пример. Могу ли я найти лучший? Здесь я - высший военачальник, судья; я имею право над жизнью и смертью. Не забывай, что Карачиолло не находится под защитой капитуляции Руффо - он не был в фортах, когда капитуляция была подписана. В качестве дезертира он подлежит военному суду, и приговор будет приведен в исполнение. Все право на моей стороне! - Горькая улыбка исказила губы адмирала. - И все-таки я знаю, что враги восстанут на меня, будут обвинять в нарушении договора, в жестокости, мстительности, а также еще... в неспособности противостоять нашептываниям леди Гамильтон... Не перебивай меня, дорогая! Разве ты сама не видишь, как мне трудно говорить от этом?

Чтобы успокоить Эмму, Нельсон хотел привлечь ее к себе. Но она вырвалась, вся бледная, и уставилась на него неподвижным взглядом:

-- Из-за этого... из-за этого ты и был так замкнут со мной все это время?

Он кивнул:

-- Я хочу один нести ответственность за все, что здесь произойдет. Тебя не должна коснуться клевета, а потому прошу тебя держаться в стороне от меня. Запрись в своей каюте и не впускай никого, пока я сам не приду к тебе. Обещаешь ты мне это?

Раз Эмме показалось, будто кто-то остановился перед дверью, подергал за ручку. Но тут же она подумала, что, наверное, ошиблась - шаги послышались далее, замерли...

Наконец в четыре часа пришел Нельсон и повел Эмму в свою каюту. Там уже были сэр Уильям и гость лорд Нортуик... Путешествуя на яхте по Средиземному морю, он час назад прибыл в Неаполь, чтобы заехать на поклон к победителю при Абукире.

Он горячо приветствовал Эмму, сказал, что почитает себя счастливым от возможности видеть одновременно величайшего морского героя и прекраснейшую в мире женщину, повел Эмму к столу. Пока подавали блюда, он рассказывал о Палермо, где пробыл два дня и откуда привез много новостей, среди которых было комическое положение в стиле Боккаччо, в какое попал недавно король Фердинанд.

-- Это приключение проливает свет на так называемую кровную ревность итальянцев, - смеясь, сказал лорд. - Знаете ли вы, миледи, принцессу Лючию Мильяччио?

Эмма рассеянно кивнула. Ей невыносимо было слушать эту пустую светскую болтовню.

-- Я видела ее несколько раз. Она очень красива. Говорят, что король ухаживал за ней, но без успеха.

Лорд Нортуик усмехнулся:

-- Как знать! Мильяччио однажды ночью выиграл за игорным столом необычайно крупную сумму и потому вернулся домой неожиданно рано. Увидев свет в комнате жены, он пошел к ней, чтобы поделиться с нею выигрышем, потому что, как говорят, донна Лючия и по отношению к супругу играла роль Данаи, открывающей сердце лишь под золотым дождем. Но когда Мильяччио начал играть роль Зевса, под кроватью что-то вздохнуло. Князь в бешенстве вскочил, схватился за шпагу и выгнал ею воздыхателя из-под кровати. Хотя неожиданным посетителем оказался человек, одетый в костюм погонщика мулов и тщательно прикрывавший лицо, Мильяччио все же узнал нос Бурбонов, который никуда не скроешь. Это был его величество король-носач!

Лорд Нортуик сделал паузу, чтобы усилить заключительный эффект.

-- Ну а Мильяччио? - спросил сэр Уильям. - Что он сделал?

Лорд хотел продолжать, но в этот момент послышался грохот пушечного выстрела, сопровождаемый долгой глухой барабанной дробью.

Нортуик удивленно обратился к Нельсону:

-- Это стреляют в Сан-Эльмо? Или, может быть, я буду иметь удовольствие присутствовать при встрече вашей эскадры, милорд, со сказочной франко-испанской эскадрой?

Нельсон покачал головой:

-- Сожалею, что должен разочаровать вас, милорд. Это был лишь знак к экзекуции. На "Минерве" повесили дезертира.

Эмма почувствовала, что бледнеет как смерть. Чтобы не упасть, она судорожно ухватилась за стул обеими руками.

-- Карачиолло? - с трудом пробормотала она. - Это Карачиолло?

Сэр Уильям кивнул, хихикнул, а затем сострил:

-- Бедный герцог так часто предлагал в заклад свою голову, что нечего удивляться, если в конце концов заклад был принят!

Нельсон бросил на него недовольный взгляд и обратился затем к лорду Нортуику:

-- Разрешите мне, милорд, ознакомить с сущностью дела леди Гамильтон! Как вы видите, я до такой степени нахожусь под влиянием миледи, что она даже не знает, что произошло!

И он рассказал о суде над Карачиолло. Герцога привели на заседание суда в десять часов. Он сейчас же заявил отвод против графа Терна как своего личного врага, но так как не привел тому никаких доказательств, а Терн сослался на свою верность присяге, которая не позволит ему быть пристрастным, то Нельсон в качестве высшего судьи оставил протест без последствий. Тогда Карачиолло стал оправдывать свое предательство принуждением со стороны республиканцев, но на вопрос, почему он не воспользовался случаем бежать, не нашелся что ответить. Тогда он, видя, что его дело пропало, разразился дикими обвинениями против короля: Фердинанд первый показал позорным бегством пример дезертирству, измене. В результате он обвинил судей в составлении приговора заранее и стал призывать Божью кару на их головы и головы их детей. Приговоренный к смерти через повешение [Автор искажает факт: военный суд приговорил Карачиолло к пожизненному заключению, но Нельсон отменил этот приговор и, по праву дискреционной власти, приказал повесить его на рее "Минервы"

-- Но я не видел оснований изменить приговор, - закончил Нельсон. - Он должен был висеть на фок-рее "Минервы", бывшей когда-то его собственным адмиральским судном, против которого он направил впоследствии пушки. До заката солнца его труп грозным предостережением должен был быть выставлен напоказ, а потом на обрывке веревки сброшен в море, на съедение рыбам, чтобы ничто в земле не напоминало о человеке, забывшем честь. Единственное, что я мог сделать для Карачиолло, - это предоставить ему утешения священника. Это было сделано, и миледи может быть спокойна, что честь британского имени ничем не запятнана! - Нельсон кивнул Эмме, улыбнулся и, словно желая доказать, насколько его совесть спокойна, шутя обратился к лорду Нортуику с вопросом, предложенным ранее сэром Уильямом:

-- Ну а Мильяччио, милорд? Что он сделал, когда узнал короля?

-- Мильяччио? Он низко поклонился, пробормотал извинения, спрятал шпагу, собрал деньги, послал супруге воздушный поцелуй и исчез.

-- Но откуда знаете все это вы, милорд?

Лорд лукаво подмигнул:

-- Принцепесса Лючия сама рассказала мне об этом, когда я осматривал место происшествия!

"Палермо, 2 июля 1799 г.

Моя дорогая миледи! С сердечной благодарностью получила я Ваши четыре письма и список арестованных якобинцев. Это все - величайшие преступники, какие у нас только бы вали! Я прочла о печальном, но заслуженном конце Карачиолло. Могу представить себе, что перестрадало при этом Ваше доброе сердце, и еще более благодарна Вам за это. Сегодня вечером прибыл португальский бриг "Баллон" и привез письма от нашего дорогого адмирала к королю. Король решился на основании их завтра вечером отправиться в Неаполь. Это стоит мне много слез и будет стоить еще больше, так как король не счел нужным взять меня с собою.

Теперь я должна обратиться к Вашей дружбе, миледи, чтобы Вы написали мне обо всем. Мои корреспонденты начинают становиться молчаливыми. Они думают, что я им не могу уже больше пригодиться, и боятся скомпрометировать себя. Но я надеюсь, что Вы, мой дорогой друг, не забудете палермской изгнанницы! Пусть это будет мне наукой. Ах, как волнуется мое сердце! Сколько хотела бы я сказать Вам!

Прощайте, моя дорогая миледи! Пожалейте, не забывайте меня! Заклинаю Вас сообщать мне обо всем, и будьте уверены, что я от всего сердца останусь на всю жизнь искренне Вам преданной, благодарной

Шарлоттой".

Весть о возвращении короля молнией облетела все кварталы Неаполя. Когда десятого июля корабль "Сирена", доставивший короля, появился в заливе, его окружило бесчисленное количество лодок, откуда раздавались приветственные крики и требования сурового наказания бунтовщиков.

Сияя от восторга, посылая во все стороны воздушные поцелуи, Фердинанд пересел на адмиральское судно Нельсона, где считал себя в безопасности от пуль и кинжалов мстителей якобинцев. Вскоре после этого туда же прибыл Руффо. Кардинал после первых же приветствий заговорил с королем о капитуляции и необходимости соблюсти договорные условия.

Фердинанд сразу оборвал его.

-- Я разделяю точку зрения милорда Нельсона, ваша эминенция! - сказал он с официальностью, сменившей теперь прежнюю доверчивую интимность. - Обязанность королей награждать заслуги и карать преступления; поэтому я отвергаю капитуляцию и предам мятежников чрезвычайному суду. Это требует верный народ от меня, своего короля. Вы слышите, ваша эминенция, как кричит народ о правосудии? Глас народа - глас Божий!

Руффо, побледнев, отступил назад.

-- Государь, - пробормотал он. - Если вашему величеству не нужна моя служба...

Фердинанд тяжеловесно покачал головой, а затем, стараясь сохранить свою накрахмаленную позу, продолжал без всякой выразительности, словно повторяя заученную речь:

-- Я преисполнен благодарности за все великое, совершенное вашей эминенцией. Моя вера в преданность вашей эминенции непоколебима. Освобождая вас от ответственного, лишь на исключительное время учрежденного поста генерал-наместника, я назначаю вас председателем в высший Государственный совет, вновь создаваемый мной. Этот Совет подчинен только мне одному и будет получать мои предначертания через сэра Актона и князя Кастельчикала. В качестве дальнейшего отличия я поручаю брату вашей эминенции, высоко отличившемуся инспектору моей храброй "Христианской армады", отвезти в Палермо все захваченные у французов и бунтовщиков знамена и сложить их к ногам королевы в знак победы правого дела!

Фердинанд милостиво протянул Руффо руку, и кардинал, наклонившись, поцеловал ее.

Эмма смотрела на это с чувством большого сострадания. Она видела опущенные веки человека, который из ничего создал армию и возвел обратно на трон этого короля, видела язвительные улыбки Актона, сэра Уильяма, придворных, видела будущность Руффо, какой она проступала из "милостивых" слов Фердинанда.

"да", и отстранять, как только она скажет "нет", тогда как его брат останется заложником при дворе в Палермо.

Руффо был лишен влияния, Карачиолло умер, "патриоты" уничтожены... Над всеми противниками восторжествовала Англия! И все-таки Эмма не чувствовала торжества. Скорее она испытывала страх перед волшебной силой, которая руководила ею в ее деяниях.

встречала победителя при Абукире, а королевой-судьей, распоряжавшейся жизнью и смертью. Все свершившееся было делом ее рук. Там, под ее ногами, сидели в цепях ждавшие своей участи преступники. Еще вчера они были на высоте власти... Среди них - Чирилло, еще недавно боготворимый народом за бескорыстную помощь; теперь он, идеальный врач, слышит, как народ требует его казни...

Ужас перед будущим объял Эмму. Что, если с нею будет так же, как с Чирилло, Руффо, Марией-Каролиной?..

И ей стало страшно от высокопарных фраз сильных мира сего. Вопли этого сброда воров, разбойников, убийц Фердинанд только что назвал "гласом Божиим".