Заговор королевы.
Книга третья.
Тюрьма

ТЮРЬМА

Некогда в Лувре было несколько подземных темниц, в которых содержались государственные преступники. В одну из них и был брошен Флоран Кретьен. Лишенный утешения, которое он находил в дни бедствий в целительном бальзаме Священного писания, старик проводил последние дни своей земной жизни в горячей молитве.

Уже близилось время, назначенное для казни, когда вдруг отворилась дверь и тюремщик ввел в келью женщину в маске и тотчас же молча вышел.

- Это вы, дочь моя? - спросил Кретьен, увидев, что вошедшая остается безмолвной и неподвижной.

- Да, - отвечала Эклермонда (а это была она), снимая маску, - я боялась помешать вашей молитве.

- Подойдите, - сказал проповедник, - ваше имя присутствовало в моих молитвах. Пусть ваш голос вместе с моим будет возноситься к престолу милосердия. Мои минуты сочтены, каждое мгновение дорого. Мне надо дать вам много советов. Но прежде всего я хочу призвать благословение Неба на вашу голову.

Эклермонда опустилась на колени и со слезами на глазах приняла последнее благословение старика. Но едва проповедник начал давать своей духовной дочери наставления, которые он считал необходимыми, как дверь снова открылась и тюремщик, введя человека, закутанного в широкий плащ, вышел так же бесшумно, как и вошел.

- Он пришел! - вскричала Эклермонда.

- Палач? - спросил спокойным тоном Флоран Кретьен.

- Нет, шевалье Кричтон, - отвечала принцесса.

- Он здесь! - вскричал Кретьен, и доброе лицо его слегка омрачилось.

- Он здесь для того, чтобы сказать мне последнее прости, - вздохнула Эклермонда.

- Принцесса Конде, - сказал сурово проповедник, - вы должны проститься с ним навсегда.

- Ваша воля исполнится, отец, - отвечала Эклермонда тоном печальной покорности.

- Ваш сан запрещает вам такой неравный союз, даже если бы религиозные убеждения шевалье Кричтона были одинаковы с вашими, - продолжал Кретьен.

- Увы! - прошептала Эклермонда. - Наши верования враждебны, целая пропасть разделяет нас, но наши сердца неразрывно связаны.

- Вы, значит, глубоко его любите, дочь моя?

- Люблю ли я его? - страстно повторила принцесса. - Отец, я надеялась, что вы поддержите мою решимость. Это свидание должно быть последним.

- И я поддержу вас, дочь моя, - сказал добродушно старик. - Подумайте только, что он враг нашей веры, и если вы соединитесь с ним, он помешает вам оказать впоследствии важные услуги преследуемой церкви, что, быть может, будет в вашей власти... Принцесса Конде, обещайте мне торжественно, что вы никогда не выйдете замуж за паписта.

- Эклермонда! - вскричал Кричтон.

- Без колебаний! - сурово сказал проповедник. - Или вы погибли. Обещайте мне!

- Моя душа проникнута протестантской религией, - твердо отвечала принцесса, - и я даю теперь клятву не выходить замуж за католика.

Глубокий вздох вырвался из груди шотландца.

- Шевалье Кричтон, - прошептала Эклермонда, - вы слышали мою клятву?

- Да, - печально отвечал шотландец.

- Выслушайте меня, - продолжала принцесса. - Моя вера, моя любовь, моя благодарность заставляют меня откинуть всякую женскую сдержанность. Я для того и назначила вам свидание здесь, в присутствии моего почтенного наставника, чтобы иметь возможность говорить с вами свободно, чтобы высказать мою любовь в присутствии человека, святые наставления которого сделали меня чувствительной и неравнодушной к слабостям ближних, наконец, для того, - прибавила она, колеблясь и краснея, - чтобы попробовать соединенными усилиями обратить вас в веру, которую я исповедую. Если вы обратитесь, я могу тогда, не поступая против совести и не обращая внимания на мое знатное происхождение, предложить вам мою руку и просить того, кто внушил мне правила веры и смирения, воодушевляющие меня теперь, обручить нас перед Небом.

- Вы говорили голосом вдохновения, дочь моя, - сказал с благосклонной улыбкой Кретьен, - и я не прерывал ваших слов, потому что они истекали из источника мудрости. Я знаю, что ваше сердце принадлежит шевалье Кричтону. Пусть он сбросит с себя рабство, которое над ним тяготеет. Пусть он откажется от заблуждений и идолопоклонничества Рима. Пусть обратит свой могучий ум на служение истинной вере, и ваше обручение не будет отложено ни на минуту.

- Кричтон, - нежно спросила Эклермонда, - это наше последнее свидание, или мы будем соединены навсегда?

- Это наше последнее свидание, - отвечал шотландец тоном отчаяния, - если условием нашего соединения поставлено мое отступничество. Эклермонда, для вас я готов на все жертвы, совместимые с честью, для вас я готов отказаться от честолюбивых мечтаний, которые наполняют мою душу, для вас я буду всем, исключая ренегата, изменника моему Богу. Слава была всегда моей полярной звездой, по которой я направлял мой челнок, слава для меня дороже жизни. Для любви я готов пожертвовать славой, но честь для меня дороже любви.

- Кричтон!

- Слушайте, Эклермонда. Вы принцесса Конде. Вы носите одно из благороднейших имен Франции. Но это не имеет никакого значения для моих чувств. Мое сердце принадлежало вам, когда мы были равны. Мое сердце ваше и теперь, когда между нами неодолимые преграды. Для меня вы не изменились. Для меня вы по-прежнему сирота Эклермонда. Знатность ничего не могла прибавить к вашей красоте, точно так же, как не могла ничего отнять. Связать мою судьбу с вашей - значило бы воплотить самые пылкие мечты моего молодого воображения, дать мне счастье, о каком только может мечтать человек.

- Обдумайте, - сказал Флоран Кретьен.

- Я уже обдумал, - отвечал шотландец. - Не расценивайте мое решение как результат неразумного каприза, если вы тверды в вашей вере, которую я считаю пагубной, ведь я не менее тверд в своей... Я спорил о ее догматах с моим ученым наставником Бухананом, и он не смог поколебать меня. Я католик по убеждению и останусь им всегда, готовый всегда предпочесть смерть отступничеству.

- Если великий Буханан потерпел неудачу в деле вашего обращения, сын мой, то мои усилия должны быть бесплодны, - отвечал, качая головой, проповедник. - Но все-таки я хочу попытаться.

- Это будет напрасно, - твердо сказал Кричтон. - Мое мученичество прошло, ваше приближается. Два раза сегодня подвергался я искушению и устоял. Рука принцессы Конде должна была быть наградой за измену, та же рука служила приманкой, чтобы увлечь меня к погибели.

- Скажите лучше - чтобы направить вас к вечному спасению, - отвечала Эклермонда. - О! Кричтон! Если бы я могла как смиренное орудие божественной воли оторвать вас от погибельной идолопоклоннической религии, в которой вы упорствуете, вся моя жизнь была бы посвящена тому, чтобы высказать вам всю безграничность моей признательности и любви.

- Эклермонда, - печально вскричал Кричтон, - из-за этой религии я оставил дом моих предков, из-за нее я навлек на себя проклятие отца, из-за нее я отказываюсь теперь от всего, что мне дорого.

- Кричтон, вы меня не любите.

- Не искушайте меня, Эклермонда. Мое сердце разрывается, ум мутится, я не могу более выносить этой борьбы. Ваши уста решат мою участь.

- Так будьте моим!

Кричтон вздрогнул.

- Я погиб! - прошептал он.

- Нет, вы спасены, - отвечала принцесса. Станьте со мной на колени перед этим святым человеком.

- Стойте! - вскричал Кретьен. - Этого не должно быть. Мне было бы приятно считать шевалье Кричтона в числе верных слуг истинного Бога, но его обращение должно быть совершено под иным влиянием, чем влияние страстей. Дурные средства не приведут к хорошей цели. Религия, не основанная на убеждении, - лицемерие. Хотя наши убеждения во многом не сходятся, я одобряю постоянство шевалье Кричтона и не хочу пытаться поколебать чем-либо иным, кроме аргументов, которые не позволяет мне употребить краткость моих последних минут. Я должен больше думать о религии, которая может укрепить сердце такого молодого человека в борьбе с искушениями, которых не выдержали бы и старые фанатики.

- Я этому радуюсь, сын мой, - отвечал проповедник. - Бегите, пока длится ваша решимость. Я не хотел бы подвергаться вашим упрекам. Вы должны расстаться с принцессой, но, я надеюсь, не навсегда. Скоро, может быть, наступит время, когда ваши идеи переменятся, и тогда принцессе можно будет отдать вам руку, не нарушая свою клятву.

Слезы брызнули из глаз Эклермонды, и она упала в объятия Кричтона, не в силах более себя сдерживать.

- Когда я дала эту клятву, - вздохнула она, - я произнесла мой смертный приговор.

- Увы! Я хотел тогда удержать вас, - отвечал Кричтон, - но теперь уже поздно.

- Да, - сурово сказал Кретьен. - Уже поздно. Идите скорее. Вы мешаете мне молиться, я должен приготовиться к переходу в вечность.

- Отец мой, - сказал Кричтон, - я надеюсь, что у вас будет более времени на эти приготовления, чем того хотели бы ваши враги. Ваша жизнь более драгоценна, чем моя, вы можете оказать принцессе услуги, более важные, чем те, которые могу оказать ей я. Живите для нее.

- Вы говорите загадками, сын мой, - сказал с изумлением проповедник.

- Возьмите этот плащ и это кольцо, - продолжал Кричтон, - и ваше спасение обеспечено. Это печать короля. Покажите ее страже, и все двери отворятся перед вами. Не теряйте времени, завернитесь в плащ и идите.

- А вы?

- Не думайте обо мне. Я останусь на вашем месте

- Я не могу принять свободу на таких условиях, сын мой.

- Слушайте меня, отец мой, - сказал с жаром Кричтон. - Вы пойдете не один, Эклермонда будет сопровождать вас. Если она возвратится на маскарад, она погибла.

- Праведное небо! - вскричал проповедник.

- Планы Генриха так хорошо задуманы, что она не может ускользнуть от него. Король Наваррский обманут Генрихом и против воли усугубит грозящие принцессе опасности, если прибегнет к задуманному им безумному средству спасти ее. Екатерина Медичи занята своими черными замыслами, но она не станет противиться намерениям сына, если только не поможет ему. Через час Лувр может стать театром кровавой схватки, но через час будет уже поздно спасать принцессу от бесчестья.

- И ваша жизнь будет ценой моего спасения! - воскликнула Эклермонда. - Нет, я лучше вернусь на банкет и буду искать защиты у короля Наваррского.

- Он не в состоянии защитить вас, - отвечал Кричтон. - Не бойтесь за меня.

- Почему вы сами не хотите сопровождать принцессу, шевалье Кричтон? - спросил проповедник.

- Не спрашивайте меня, а идите, - отвечал поспешно шотландец. - Ее жизнь и честь окажутся в опасности, если вы будете медлить.

- Я не хочу, чтобы вы погибли! - вскричала страстно Эклермонда.

- Вы убиваете меня, оставаясь, - сказал Кричтон. - Еще минута, и, может быть, будет уже поздно.

В эту минуту, когда он произносил эти слова, дверь в келью отворилась, вошел солдат с факелом и провозгласил громким голосом: "Король!"

Спустя минуту вошел Генрих III в сопровождении Маргариты Валуа. Злая улыбка скользнула по лицу короля, когда он заметил испуг, произведенный его появлением.

Флоран Кретьен мог найти для своих последних минут более приличное занятие, чем подобное свидание. Но это, впрочем, совершенно сообразное его доктринами. Однако его размышления не будут более прерываться. Сырость этого подземелья леденит нас после ароматной атмосферы, которую мы сейчас покинули. Принцесса Конде, - продолжал он, обращаясь к Эклермонде, которая, вздрогнув, невольно отступила, - ваше присутствие на маскараде необходимо.

- Государь, - твердо отвечала принцесса, - я предпочитаю оставаться всю жизнь в этой тюрьме, чем возвращаться в ваши развращенные салоны.

- Повинуйся ему, - шепнул Кричтон. - Я, может быть, еще могу вывести вас из опасного положения.

- Наша свита готова, прекрасная кузина, - сказал король многозначительным тоном. - Мы не имели намерения ни удерживать вас пленницей, ни подвергать нашу жизнь опасности, оставаясь долее под этими сырыми сводами.

- Ступайте, дочь моя, - сказал Кретьен. - Бог защитит вас. Не бойтесь ничего.

- Ваше величество не откажется отвести меня к королю Наваррскому? - спросила Эклермонда.

- О! Конечно нет! - отвечал, улыбаясь, Генрих. - Но он так околдован томными взглядами ла Ребур, что, вероятно, не жаждет вашего общества. Шевалье Кричтон, - продолжал он, обращаясь к шотландцу, - вы избавите нас от вашего присутствия.

- Генрих, - сказала Маргарита Валуа, - ради любви ко мне забудьте его вину.

- Ради любви к вам, Маргарита? - спросил с изумлением король. - Но ведь минуту тому назад вы просили, чтобы изгнание было заменено казнью?

- Сочтите меня непостоянной, если хотите, но исполните мою просьбу.

- Souvent femme varie! - пропел, смеясь, Генрих. - Пусть будет по-вашему. Изгнав его, мы могли бы расстроить веселье нашего праздника. Удержите его около себя, и мы довольны. Пойдемте.

- Если бы она возродила вашу любовь, я была бы довольна, - нежно проворковала Маргарита.

- Вы можете возродить ее, моя королева, - отвечал Кричтон.

- Каким образом? - спросила Маргарита, дрожа от волнения. - Я угадываю. Вы хотите, чтобы я помогла вам спасти принцессу Конде от грозящей ей опасности? Хорошо, я помогу вам.

- У вас благородное сердце, Маргарита.

- Если я переживу эту ночь, моя жизнь принадлежит вам.

- Если вы переживете? Что хотите вы сказать этим?

- Я схожу с ума, Маргарита, но не останавливайтесь. Генрих уже ушел.

- И Эклермонда тоже, - прибавила королева тоном ревнивого упрека.

Тюрьма наполнилась людьми в черных платьях и масках, среди которых патер громогласно читал псалмы.

- Я готов, - отвечал твердым голосом Кретьен, - ведите меня.

Руки старика были немедленно связаны. Его вывели из тюрьмы и извилистыми, узкими улицами повели на берег Сены, освещенный в эту минуту красным светом факелов, обозначавших место, где собралась толпа, ожидавшая казни еретика. Перевезенный в лодке через реку, Кретьен скоро достиг Пре-о-Клерк, где его прибытие было встречено дикими криками толпы.

- Скорее! Скорее! Мы хотим погреться у его костра! - кричал сорбоннский студент. - Смерть гугеноту!..

Красный свет, окрасивший спустя минуту черную воду реки, был отблеском костра Флорана Кретьена.