| Автор: | Эмар Г., год: 1878 |
| Категории: | Роман, Приключения |
II
ОХОТНИЧЬЯ БЕСЕДА
Разрушители имели вполне организованную армию. Эта армия, численностью в пятьдесят тысяч человек, занимала три провинции, в которых разрушители хозяйничали по своему произволу: весь Лимож, часть Сентонжа и часть Перигора. Слабость или, вернее, мягкосердечие короля Генриха IV придали смелости бунтовщикам. Они вообразили себя настолько сильными, чтобы поднять и все другие провинции и даже взять Париж и низложить короля. Но, к несчастию для истребителей, армия их, хотя и состояла из испытанных в течение двадцатилетней смуты бойцов, не имела хороших генералов, предводителей. Точнее, в этой армии всякий хотел быть генералом, всякий хотел командовать, и никто - повиноваться.
Не хватало вождя, который, принадлежа к высшему сословию и зная военное дело, мог бы внушить им уважение к себе и заставить их исполнять приказания. Разрушители понимали это, но не знали, как помочь горю. Дело было нелегкое.
Ни дворянство, ни среднее сословие не желали воевать против самих себя, потому что целью разрушителей было уничтожение сословных привилегий и установление всеобщего равноправия, равномерного распределения богатств и допущение низших сословий к участию в государственном управлении. Король, отбросив свою апатию, наконец решился принять энергичные меры и подавил восстание, грозившее новой междоусобной войной. Носились слухи о том, что из Парижа послан эмиссар для переговоров с королевскими наместниками в трех взбунтовавшихся провинциях и что двинуты войска против бунтовщиков. Поэтому разрушителям нужно было во что бы то ни стало нанести решительный удар до прихода королевской армии.
В тот вечер, с которого начался наш рассказ, главные вожаки бунтовщиков провинции Лимузен, спрятав по окрестностям сильные отряды, избрали гостиницу "Олений Рог" местом для тайного совещания по поводу угрожающей опасности. Хозяину Симону Грипару было дано секретное приказание не пускать после солнечного заката никаких посторонних гостей. Мы уже знаем, что бедный трактирщик оказался не в силах исполнить его поручение; последствия нам также известны.
Молодые дворяне, только спасая себя, приняли тяжелые условия предводителя разрушителей. Как только он удалился, они разразились страшной бранью в его адрес.
- Черт возьми! - воскликнул граф дю Люк, ударяя изо всей силы кулаком по столу. - Что может быть глупее такого приключения? Попасть самым нелепым образом в лапы разбойников!
- Проклятый трактирщик! Отчего он нас не предупредил? - возмутился другой охотник.
Грипар слишком хорошо знал свое хозяйское дело, поэтому он, почтительно склонив голову, молчал и расставлял приборы для господ.
- Что касается меня, - весело сказал граф, - то, я полагаю, лучше всего забыть о случившемся. Ничего ведь не поделаешь. Итак, к черту все заботы! Будем пить!
- Меня только одно интересует.
- Что же именно, Ланжак?
- Я бы желал знать, кто этот таинственный незнакомец, который спас нас своим заступничеством.
- Это правда! - подтвердил дю Люк, - Без него нас бы вздернули, а это было бы очень неприятно и позорно.
- Кто бы это был?
- Надо полагать, дворянин,
- Это несомненно. Но не знает ли его кто-нибудь из нас?
Никто не ответил на этот вопрос.
- И в самом деле. Эй, хозяин!
- Извините, господин граф, - ответил Грипар, - я совсем не знаю этого человека. Он минут за пять до вас, не больше, как вошел сюда; я еще не успел даже и поговорить с ним.
- Гм! - недоверчиво произнес граф дю Люк. - Ну, пусть будет так.
- Мы еще узнаем его когда-нибудь! - беззаботно воскликнул де Ланжак. - Будьте спокойны.
- Господа, ужин подан! - возвестил хозяин.
Они уселись вокруг стола и принялись за еду с истинно охотничьим аппетитом; начался шумный разговор и полился смех; молодые люди совсем забыли о злополучном приключении.
Второй наш путешественник до сих пор не принимал никакого участия в бурных событиях. Во время свалки хозяйка, случайно или умышленно, встала перед ним так, что его никто не мог заметить. Так он и остался сидеть в своем темном углу. Теперь же он уже несколько минут вполголоса говорил с хозяйкой. Но вдруг одно имя, произнесенное кем-то из охотников, заставило его поднять голову и насторожить слух.
Жгучий голод охотников был кое-как утолен; они продолжали, однако, опорожнять судки и весело болтать.
- Вы с ума сошли, де Сурди! --воскликнул дю Люк. - Маркиз де Кевр никогда не согласится, чтобы его единственная дочь поступила в монастырь.
Вот именно эта фраза и привлекла внимание незнакомца.
- Будьте уверены, - ответил де Сурди, - в ближайший четверг назначено ее пострижение в гурдонском женском монастыре святой Урсулы.
- Это очень странно!
- Откуда вы это знаете?
- Да об этом знают все!
- Как все?
- Только и разговору, что об этом.
- Мадемуазель Луиза де Кевр! Лучшая невеста в целой провинции!
- Какое приданое!
- Прекрасна, как ангел!
- Едва исполнилось шестнадцать лет!
- Старый маркиз в отчаянии!
- Еще бы!
- Но что же за причина заставляет ее постричься?
- Об этом ходили разные слухи.
- Но один из них, наверное, ближе к истине?
- О да! Конечно!
- Расскажите! Расскажите! - закричали со всех сторон.
Наш путник не пропустил ни одного слова из этого, по-видимому, столь интересного для него разговора.
Граф де Сурди опорожнил свою кружку, закрутил усы и, облокотившись на стол, произнес:
- Уведомляю вас, господа, что я ни за что не ручаюсь, а передам только то, что мне передавали другие.
- Ладно, ладно! - нетерпеливо заорали слушатели.
Граф продолжал:
- После смерти сына, убитого при Аркахе, где он командовал эскадроном легкой кавалерии, маркиз де Кевр удалился, как вам известно, в свой гурдонский замок, чтобы всецело посвятить себя воспитанию дочери, ставшей ему еще дороже после утраты сына.
- Мы все это знаем! - перебил дю Люк.
- Очень может быть. Но вы не знаете того, что маркиз, будучи ревностным католиком и одним из приближенных покойного короля, попал во время осады в плен к гугенотам, которые без лишних слов решили его повесить. Вы, конечно, помните, что партии в то время не щадили одна другую...
- Это верно! - воскликнул де Ланжак. - Мой отец рассказывал мне то же самое. Маркизу уже накинули петлю на шею... его спас какой-то офицер-гугенот.
- Да, - продолжал де Сурди, - офицер был бедный дворянин этой провинции; его звали Гугон де Монбрен. С того дня маркиз стал неразлучен с ним. Когда маркиз удалился в свой замок, де Монбрен последовал за ним. Разница в их состояниях сглаживалась дружбой, которую они питали друг к другу. Мало того, де Монбрен стал управлять всеми делами маркиза, и благодаря этому благоразумному управлению богатство маркиза удвоилось.
- Насколько мне известно, - сказал де Ланжак, - у этого Монбрена был сын?
- Стефан де Монбрен. Прекрасный молодой человек!
- И храбрый воин!
было лет десять--двенадцать, и он был на пять-шесть лет старше Луизы. Дети воспитывались вместе, как брат с сестрой.
- Ага! - воскликнул Ланжак. - Я угадываю: они влюбились друг в друга?
- Да, действительно.
- Еще бы!
- Маркиз был вне себя... - начал было де Ланжак.
- А вот и неправда! - перебил его де Сурди. - Напротив, маркиз был очень рад и даже поощрял эту любовь. Его заветной мечтой стало, чтобы они поженились со временем.
- Ну, значит, я соврал!
- Да позвольте же мне, наконец, продолжать и не перебивайте меня.
- Мы слушаем.
- Только в одном оба друга расходились: в религии. Один был фанатичным католиком, другой - ревностным гугенотом. До сих пор это им ничуть не мешало. Они часто спорили между собой, но всегда приходили к миролюбивому соглашению. Стефан между тем подрос и поступил в ряды армии младшим офицером. Маркиз дал ему денег на обмундирование и экипировку. Луизе исполнилось четырнадцать лет, Стефану - девятнадцать. Прошел год. Влюбленные часто переписывались. Война окончилась; был определен день вступления короля в Париж. Маркиза назначили губернатором провинции Лимож - и с того времени все переменилось: религиозные препирательства между обоими друзьями приняли острый характер. Маркиз утверждал, что уж если сам король отрекся от кальвинизма, то Моибрену нет никакого резона пребывать в проклятой ереси. Монбрен возражал, что, будучи простым дворянином, он не считает нужным менять веру отцов. В конце концов они поссорились. Разрыв между ними был глубокий, непоправимый. Монбрен покинул замок маркиза и поселился в своих развалинах. Маркиз же, взбалмошный характер и крутой нрав которого вам известны, стал беспощадно преследовать своего бывшего друга и довел его до совершенного отчаянья: лежа на смертном одре, Монбрен проклинал его... В это время молодой Стефан возвратился. Он ничего не знал о случившемся в Гурдоне. Между ним и маркизом, говорят, произошла ужасная сцена, кончившаяся тем, что юноша был с позором выгнан из замка, в который только что приехал.
- Дело дрянь! - сказал дю Люк. - Он, обладая львиным сердцем, не простит этого маркизу.
- Он ведет уединенную, затворническую жизнь. Никому не известно, что он делает и что замышляет.
- Все это очень скверно кончится, - многозначительно произнес де Ланжак.
- Правда, - снова начал де Сурди, - Стефан не тот парень, чтобы оставить это дело так. Люди, близко знающие его, в том числе и я, глубоко убеждены, что он предпринимает нечто ужасное.
- А молодая девушка? - спросил дю Люк.
- Что же она может сделать против отцовской воли? Она была в отчаянии, плакала и поклялась не выходить замуж ни за кого, кроме того, кого она любит, - за Стефана.
- И она права!
- Очень может быть, но маркиз не разделяет этого мнения. Он стал присматривать ей другого жениха.
- Жениха?
- И нашел такового: молодого, красивого, богатого и принятого при дворе.
- Гм! Сколько качеств в одной персоне!
он ей прехладнокровно объявил, чтобы она приготовилась к приему своего жениха, графа де Фаржи, который вот-вот прибудет в замок. Она ничего не ответила: молодая девушка обладает большим природным умом. На следующий день она бежала из замка и скрылась в монастыре святой Урсулы, где игуменьей - ее тетка. Что она сказала ей? Ничего неизвестно. Достоверно только то, что добрая игуменья горячо приняла сторону племянницы, и вот - через пять дней она постригается в монахини.
- Вот поистине печальная история! А что же маркиз?
- Он сказал, что предпочитает, чтобы его дочь постриглась, нежели вышла замуж за гугенота.
- Вот фанатик-то! - воскликнул де Ланжак.
- При всем этом мне очень жаль влюбленную парочку! - заметил дю Люк.
- А что же Монбрен?
- Ни слуху ни духу.
- Тем хуже: он замышляет какую-нибудь дьявольщину.
- Я с вами совершенно согласен,
- А несчастный граф Фаржи?
- О, этого жалеть нечего! Интриган!
- Едва ли! По слухам, очень благородный человек. Он ни в чем тут не виноват; ему предлагают жениться на прелестной, богатой девушке, и он соглашается. Всякий из нас сделал бы то же самое.
- Не его вина, что молодая девушка любит другого. Отец должен был ее избавить от нелепой роли, которою она вынуждена играть. Интересно увидеть его физиономию при встрече с обманутым графом де Фаржи!
- Это верно, граф совершенно неповинен! - закричало несколько голосов.
В это время наш таинственный путник встал и прямо подошел к столу, за которым сидели господа охотники; он снял шляпу и распахнул плащ, закрывавший его лицо,
- Граф де Люк! - произнес он, деликатно наклоняясь. - Примите мою благодарность за то, что вы защищали меня в глазах этих господ, даже не зная меня. Я - граф Гектор де Фаржи!
Все встали и сняли шляпы.
- Господа! - продолжал граф. - Простите, что я слышал разговор, который меня очень близко касался, и будьте уверены, что я воспользуюсь теми указаниями, которые мне случайно довелось услышать.
Молодые люди были очень смущены. Они не знали, что и ответить графу, случайно подслушавшему их болтовню. Граф дю Люк первый пришел в себя.
- Поистине, любезный граф, - сказал он, - это все к лучшему! По крайней мере вы знаете, в чем дело; хотя, конечно, нельзя не пожалеть о том, что вы узнали это таким, а не иным образом.
- И я очень благодарен вам, граф, за ваше предостережение. Теперь я действительно знаю, как мне поступить, чтобы не играть глупой роли в глазах маркиза де Кевра.
- Более чем когда-либо! - воскликнул Фаржи, улыбаясь.
Граф дю Люк наклонился к нему и спросил шепотом:
- Знаете ли вы, где вы находитесь?
- Знаю!
- Окрестности наполнены бандами... вы не можете даже добраться до замка.
- Никто не подозревает о моем присутствии. Только вы и ваши товарищи знают о нем.
- А эти люди? - спросил граф дю Люк, указывая на двух крестьян.
Фаржи улыбнулся.
- Это мои! - ответил он. - Далеко ли отсюда до Гурдона?
- Три мили, по местному расчету.
- Значит, четыре?
- Пожалуй!
- Час езды, стало быть, если дорога хороша?
- А вы едете?
- Сию же минуту!
Он сделал знак крестьянам, и они тотчас же ушли.
- Уверены ли вы в них? - спросил дю Люк.
- Они мне преданы безусловно, и кроме того, это - разрушители.
- Тогда...
- Вы слышали все, что мы высказали!
- Правда! Мы скоро увидимся, господа!
- Что вы хотите этим сказать, граф?
- Скоро узнаете! - ответил он, многозначительно улыбаясь.
Затем он грациозно поклонился и вышел, обменявшись парой слов с хозяином. Почти в то же мгновение послышался звук лошадиных копыт, удаляющийся очень быстро.
- Ей-Богу, - воскликнул граф дю Люк, - этот граф Фаржи славный малый! Жаль, если его постигнет какое-нибудь несчастье!
- Позаботимся прежде всего о самих себе! - сказал де Ланжак. - Вот наш грозный повелитель!
Действительно, Жан Ферре спускался с лестницы. Он на минуту остановился, окинул взором залу и подошел к господам охотникам.