Рыцари веры.
Пролог.
V. Женитьба графа де Фаржи

V
ЖЕНИТЬБА ГРАФА ДЕ ФАРЖИ

Благодаря толчку, данному восстанию Стефаном де Монбреном, оно приняло весьма серьезные размеры. Оно распространилось с быстротой молнии по всей провинции. Все крепости оказались взяты почти без боя - такова была деморализация королевских войск; так что через месяц после описанных нами в предыдущей главе событий во всем Лимузене не было больше ни одного королевского солдата.

В течение этого месяца отеческая гордость маркиза де Кевра подверглась весьма тяжелому испытанию, тем более тяжелому, что его злоба была совершенно бессильна. Как отомстить кровному врагу, если сила на его стороне? Маркиз скрежетал зубами и рвал на себе волосы в припадках страшного бешенства. Но все оказалось совершенно бесполезно.

Десять дней спустя после взятия Гурдона маркиз каким-то непонятным способом получил письмо от своей сестры, настоятельницы Урсулинского монастыря. Письмо было очень короткое, лаконичное; оно, очевидно, имело целью успокоить маркиза и, в сущности, заключало в себе следующее:

"Во время атаки бунтовщиками центральной площади Гурдона обе дамы были схвачены и препровождены к Стефану де Монбрену, во власти которого они и остались. Предводитель бунтовщиков обошелся с ними очень почтительно и в настоящее время продолжает заботиться о них; так что, не будь они в плену, они сочли бы себя очень довольными. Они здоровы и просят маркиза нимало не горевать".

В приписке настоятельница даже присовокупила, что здоровье племянницы значительно улучшилось, что она переносит свой плен с поразительным терпением и даже с замечательною легкостью, совершенно непонятною для старой, пожилой монахини. Вот и все.

Эта приписка повергла маркиза в страшную ярость, граничившую с бешенством, несмотря на все утешения графа де Фаржи, ибо порой ядовитые, насмешливые замечания знакомых и друзей относительно приятного плена дочери доходили до его ушей. И наконец, несмотря на все свои религиозные предрассудки, маркиз был слишком умный человек, чтобы не сознавать в глубине души, что он один-единственный виновник всего происшедшего, что его нетерпимость и надменность наточили тот нож, который теперь волею судеб вонзился в его же сердце. Тем временем положение бунтовщиков, несмотря на достигнутые успехи, становилось критическим. Король Генрих IV, выведенный из себя нескончаемыми беспорядками, угрожающими междоусобной войной - самой ужасной из всех войн, - твердо решился подавить восстание одним ударом, разбив наголову армию разрушителей, прежде чем они, пользуясь захватом провинции Лимузен, успеют собрать новые банды, усилиться и сплотиться.

Король Генрих IV провел большую часть жизни в храброй борьбе за свой королевский престол. Тем не менее он был скорее политиком, чем воином: дипломатические приемы, предупреждавшие кровопролитие, гораздо больше соответствовали его мягкому характеру, доброму сердцу и симпатии, отеческому отношению к своим подданным; на бунтовщиков он смотрел как на заблудших детей своего семейства и потому прибег к помощи дипломатии.

Не все разрушители были гугеноты; большая часть их была католического вероисповедания. Королю удалось посеять в их среде религиозные смуты, которые вскоре произвели полнейший раскол в их партии. Вся армия бунтовщиков распалась на два войска, и каждое действовало совершенно независимо, ведя войну только в интересах своей партии и нимало не согласуясь с действиями другой: католики поступали сами по себе, гугеноты точно так же. Когда этот результат был достигнут, король поручил генералу Шатеньеру д'Альбэну, своему адъютанту и в то же время губернатору провинции Ламарш, направиться в Лимузен, где в то время был центр восстания, на помощь к губернатору де Шэмбаре, который заместил потерпевшего поражение маркиза де Кевра.

Маркиз, жаждавший мщения разрушителям вообще и Стефану де Монбрену в особенности, отказался от должности губернатора и сохранил за собою лишь начальство над самостоятельным отрядом королевских войск. Это давало ему возможность действовать совершенно свободно и по своему личному усмотрению вести военные операции.

Генерал д'Альбэн, старый солдат времен Лиги, был самым подходящим человеком для трудного дела умиротворения страны. Мягкий, благосклонный, энергичный и опытный военачальник, он соединял в себе все качества, необходимые для дела. Приняв самые мудрые и тщательные предосторожности, чтобы предотвратить бунт в собственной провинции, генерал д'Альбэи во главе двух тысяч человек пехоты и одной тысячи кавалерии, в рядах которой было до трехсот дворян, 13 июня, ровно через две недели по получении королевского приказа, выступил по направлению к Лимузену.

Оба губернатора объединили свои войска, и война возобновилась с еще большим ожесточением.

Маленькая королевская армия насчитывала не более семи тысяч человек пехоты и кавалерии, но немногочисленность ее уравновешивалась мужеством солдат и офицеров, строгой дисциплиной, боевою опытностью и, в особенности, пламенным желанием загладить свои недавние неудачи. Каждый желал отличиться и отомстить.

Армия эта двинулась на бунтовщиков спустя неделю после разрыва, совершившегося между разрушителями-католиками и разрушителями-гугенотами.

Армия разрушителей-католиков состояла из тридцати пяти тысяч человек; тем не менее, застигнутая врасплох королевским войском и будучи не подготовленной надлежащим образом для отпора, она отступила в некотором замешательстве и, несмотря на мольбы и даже угрозы вожаков, значительная часть ее, около двадцати тысяч человек, отделилась от товарищей и рассеялась.

Однако же пятнадцать тысяч человек, самых смелых или тех, кому уже нечего было терять, сплотились еще теснее и отступили к Сен-Присту и к замку д'Эскар, где храбро стали ожидать нападения королевской армии.

Генерал д'Альбэн, человек умеренный и кроткий, как уже было замечено нами, желающий всеми силами предотвратить бесполезное кровопролитие, дважды увещевал разрушителей сложить оружие и разойтись, обещая им, если они немедленно повинуются, полное прощение: никто их не будет преследовать, и их участие в бунте будет предано вечному забвению.

Разрушители оба раза встретили посланцев генерала ругательствами и насмещками и решительно отказались от его предложений.

Нужно было положить этому конец. Генерал д'Альбэн, несмотря на упорство бунтовщиков, гнушался вступать с ними в открытый бой. Он снарядил несколько эскадронов кавалерии против "заблудших" и поручил разогнать их, не доводя дела до серьезной битвы.

Авангардом королевской армии командовал маркиз де Кевр, под непосредственным начальством которого состоял сын главнокомандующего генерала д'Альбэна.

Маркиз принял это командование в предчувствии легчайшего и скорейшего удовлетворения своей жажды мести.

действий, ибо знал из достоверных источников, что Стефан де Монбрен, движимый природным великодушием и забывший в минуту серьезной опасности всю черствую неблагодарность к нему разрушителей-католиков, прошедшею ночью с отрядом храбрецов проник именно в замок д'Эскар и поклялся защищать его до последней капли крови.

Авангард королевской армии численностью приблизительно в 1200 кавалеристов, большею частью из дворян, выступил с целью исполнить данный приказ. Генерал д'Альбэн серьезно советовал своему сыну, бесстрашие которого было ему слишком хорошо известно, а также маркизу де Кевру ограничиться только сведениями о местоположении и расстановке неприятельских сил, но отнюдь не вступать в бой. Но совет этот пропал даром. Оба - и молодой д'Альбэн, и старый маркиз де Кевр, руководствуясь совершенно различными побуждениями, твердо решились напасть на замок немедленно и, если можно, разрушить его.

Около девяти часов утра отряд появился в окрестностях замка. Замок был укреплен и окружен траншеями самым тщательным образом. Разрушители были очень предусмотрительны и выставили зоркие аванпосты. О нападении врасплох нечего было и думать.

Маркиз послал в лагерь разрушителей парламентеров, убеждая противников сдаться. Но бунтовщики отправили их назад с бранью и насмешками. Один из вожаков забрался на верхушку самой высокой баррикады и, обратившись к кавалеристам, находившимся неподалеку, снял шляпу, низко поклонился в насмешку и громовым голосом произнес:

- Милости просим к нам, господа роялисты!

Маркиз де Кевр задыхался от злости, сидя верхом на своей лошади. В вожаке, так нагло насмехавшемся над ними, он узнал своего заклятого врага, Стефана де Монбрена. Но, не желая принять на себя ответственность за ослушание приказа главнокомандующего, он повернулся к своему лейтенанту.

- Что вы скажете об этой наглости? - спросил он с притворным хладнокровием.

Молодой д'Альбэн был бледен как полотно. Он кусал свои усы, рука его судорожно сжимала рукоятку шпаги.

- Я думаю, - сказал он дрожащим от подавленного гнева голосом, - что подобная дерзость не должна остаться безнаказанной.

- Да, но известен ли вам приказ вашего отца? - настойчиво спросил де Кевр.

- Известен, маркиз! Но мой отец не предвидел, что подобное оскорбление может быть нанесено королевским войскам презренными бунтовщиками. И наконец, победа нас оправдает.

- Итак, ваш совет?

- Стрелять в этого мерзавца! - воскликнул молодой человек.

Всадники поддержали юного героя аплодисментами.

- Вы этого хотите? - еще раз переспросил маркиз.

На сей раз всадники не дали ответить молодому храбрецу.

- Мы все хотим этого! - закричали они, потрясая своими шпагами, высоко поднятыми над головами.

- В таком случае, я больше не буду сопротивляться вашему благородному требованию, господа! - ответил маркиз. - Пусть будет по-вашему!

С этими словами он обнажил шпагу, привел в порядок ряды и приказал трубачам подать сигнал к атаке.

- Вперед! - скомандовал он. - Да здравствует король!

- Да здравствует король! - раздалось по всем рядам, и кавалерия, подобно потоку, устремилась вперед.

Но разрушители не дремали и приготовились к отчаянной защите.

Стефан де Монбрен, стоя на вершине баррикады, видел все движения роялистов и немедленно сделал необходимые распоряжения. Кавалерия, подобно урагану, устремилась на ретраншементы {Ретраншементы - внутренняя оборонительная ограда в крепостях.}. Стефан позволил ей приблизиться на пистолетный выстрел и вдруг, опустив шпагу, скомандовал громовым голосом:

Раздался ужасный залп, подобный удару грома. Кавалеристы совершенно смешались, закружились на месте и, быстро повернув коней, поскакали назад, преследуемые криками и ругательствами разрушителей.

- Вперед, вперед! - кричал маркиз. - Они в наших руках.

Д'Альбэну удалось снова привести в порядок расстроенную конницу.

- Заряжайте! - скомандовал он.

Но в это время раздался второй залп, еще более страшный, чем первый. Д'Альбэн зашатался в седле, выронил шпагу из рук и свалился на землю. Мушкетная пуля раздробила ему череп.

У маркиза де Кевра оказалась перебита пулей правая рука, и, кроме того, другая пуля засела в его ноге. Его с величайшим трудом держали иод руки граф де Фаржи и еще один дворянин.

Вид убитого лейтенанта, тяжело раненного командира и сотни распростертых на земле в предсмертных муках товарищей привел кавалеристов в совершенное исступление.

- Вперед! Спешиться! Да здравствует король! - вопили они, потрясая шпагами. - О, д'Альбэн, д'Альбэн!

-- Вперед! Во имя Бога и короля! --скомандовал маркиз, собравшись с последними силами. Он не хотел умереть неотмщенным.

Кавалеристы бросились к ретраншементам.

- Бейте их! - скомандовал Стефан, каждый удар ужасной шпаги которого уносил человеческую жизнь.

Разрушители храбро выдержали первый кавалерийский залп.

Но на сей раз бешеный натиск роялистов был неотразим. Ретраншементы были взяты, и начался рукопашный бой.

Бунтовщики отступали шаг за шагом, сея смерть вокруг себя и словно увеличиваясь в численности.

Перед дверью одной из первых построек замка Стефан де Монбрен вместе с Жаном Ферре, Пастурелем и десятью другими храбрецами задержал приступ кавалеристов на целых двадцать минут.

Его длинная шпага, которую он держал двумя руками, опускалась с ужасающею точностью на головы врагов, и они падали к его ногам, как колосья, подкошенные серпом. Перед этой отчаянной кучкой храбрецов возвышался целый холм трупов; а они все продолжали разносить смерть и отбиваться от королевской конницы с беспримерною храбростью и стойкостью.

И все-таки деревня была занята королевским войском, и разрушители, окруженные со всех сторон, обратились в беспорядочное бегство.

Битва была, впрочем, уже давно проиграна, и замок взят; тем не менее разрушители еще отбивались и причиняли страшный урон королевскому войску, пораженному бешеною храбростью неприятеля.

Но наконец наступил момент, когда всякое сопротивление стало совершенно бесполезным и невозможным. Стефан понял это. Он шепнул несколько слов на ухо Жану Ферре, и вдруг осаждаемые, шагая через трупы, которые их окружали кольцом, бросились с опущенными головами на врагов, не ожидавших подобной отчаянной атаки. Они пробили себе кровавый путь и рассеялись по узким и неправильным улицам деревни, не дав времени опомниться совершенно озадаченным кавалеристам.

Битва окончилась - последние защитники замка были убиты либо бежали. Королевское войско одержало победу. Но победа эта стоила очень дорого: молодой д'Альбэн был убит, командир маркиз де Кевр метался в агонии, и более семисот человек выбыло из строя.

Правда, разрушители потеряли около четырех тысяч человек; они рассеялись в разные стороны, и бунт в Лимузене мог считаться подавленным, но бунтовщики устроили себе пышные похороны и дорого продали свою жизнь.

Маркиза де Кевра несли на руках солдаты, его поддерживал граф де Фаржи. Маркиз тихим предсмертным голосом приказал, чтобы его внесли в тот дом, около которого так отчаянно защищался Стефан де Монбрен со своими товарищами.

Его внесли в довольно обширную залу, где были разбиты все окна и переломана вся мебель; на полу распростерлись несколько трупов. Две женщины, чьи лица скрывались под длинными покрывалами, стояли на коленях посреди залы и молились над одним из трупов, совершенно изуродованным огнестрельной раной; судя по костюму, можно было с достоверностью сказать, что это был труп Стефана де Монбрена, судорожно сжатая рука еще сжимала рукоятку огромной шпаги.

Маркиз де Кевр с первого же взгляда узнал в молящихся женщинах дочь и сестру. На его лице, полном страдания, явилась мрачная улыбка. Он жестом приказал носильщикам положить его на валявшийся на земле матрац и оставить наедине о графом де Фаржи.

При виде его обе женщины вскочили и бросились к нему.

Маркиз жестом отстранил сестру и с трудом повернул лицо к дочери.

- Наконец-то я вас нашел! - глухо прошептал он и сделал тщетное усилие приподняться. - Спасена ли честь моей фамилии? - спросил он с ужасным выражением.

- Сударь!.. - воскликнула сквозь слезы девушка.

- А!.. Так вы даже в момент моей смерти... противитесь мне... о дочь моя!..

Граф де Фаржи пристально посмотрел на коленопреклоненную плачущую девушку и взял ее за руку. Она не сопротивлялась, не сознавая, что с ней происходит.

- Маркиз! - сказал граф де Фаржи, также опускаясь на колени перед умирающим старцем. - Благословите нас!

Девушка вскочила и бросила на него негодующий взгляд.

Настоятельница стояла безмолвно и умоляющим взором смотрела на племянницу, как бы желая ей дать совет, нисходящий свыше.

- Ну что же, дочь моя? - глухо спросил маркиз. - Ответишь ли ты мне?..

- Смелее, мадемуазель де Кевр, смелее! - нежно шепнул ей граф. - Дайте старику умереть спокойно. О! Клянусь вам, я обеих вас буду любить всей душой, к я уверен, что вы со временем простите мне то, что я навязался к вам в супруги.

Девушка посмотрела на него с благодарностью и, поцеловав руку отца, еле внятно прошептала:

- Бог да благословит вас! - прошептал старец, бледное лицо которого тотчас же просияло улыбкой.

Он умер.

Тогда граф де Фаржи повернулся к своей невесте и сказал ей с достоинством:

- Поднимите голову, сударыня! У праха этого благородного старца, вашего отца, клянусь вам еще раз, что вы будете счастливы и всеми уважаемы. Теперь вы графиня де Фаржи.

Свадьба была скромная по причине недавней смерти маркиза де Кевра и различных политических соображений.

имя Стефана де Монбрена.

Был ли он убит при взятии замка? Все по крайней мере были убеждены в этом. Его место заступил какой-то прославившийся в то время среди разрушителей капитан Ватан. Когда произносили это имя, лицо Луизы де Фаржи покрывалось смертельною бледностью. Тогда граф обыкновенно шептал несколько слов на ухо своей жене; она успокаивалась и нежно улыбалась, глядя на мужа.

Спустя семь месяцев после своего замужества графиня де Фаржи разрешилась от бремени девочкой и умерла в родах.

тайною для всех.

Граф де Фаржи благородно сдержал слово, данное своей жене относительно ребенка. Он воспитал девочку и вырастил ее с тою любовью, какую могут ощущать только отцы или возлюбленные.