Аттила России.
Часть первая. О безумном комаре и непокорной цыганке.
Глава XI

XI

Державин, вернувшийся в Петербург вместе с Потемкиным, вскоре получил от великого князя Павла Петровича приглашение пожаловать в Павловск.

Как билось преисполненное - любви сердце поэта, когда он направлялся ко дворцу, где жила та, которая сосредоточивала в себе все стремления его души!

Пробило двенадцать часов, когда Державин приказал доложить о себе. Великая княгиня сейчас же приняла его и встретила так радостно и милостиво, словно знала его уже давно, а не видела лишь в третий раз в жизни.

-- Наконец-то! - сказала она. - Я очень рада, что небо вняло моей молитве и взяло вас под свое покровительство, так что я встречаю вас здравым и невредимым. Добро пожаловать, Гавриил Романович!

-- Ваше высочество, - ответил Державин, - я глубоко тронут столь милостивыми словами. Я не знал, что обязан молитвам вашего высочества, и приписывал небесное покровительство тому, что неизменно носил на сердце образ Богоматери, а в сердце - образ иной мадонны, светившей мне лучезарной звездой на всех моих путях.

-- Мой муж, - сказала великая княгиня, щеки которой порозовели при пламенных словах поэта, - очень хотел видеть вас, чтобы расспросить о подробностях казни Пугачева. Но в данный момент он занят важным делом: он собственноручно кормит любимых лошадей. Поэтому в ожидании его поговорим о другом. Как поживает ваша очаровательная муза? Написали ли вы в это время что-нибудь новенькое?

-- В это время я закончил очень большой эпос.

-- Не будет нескромностью поинтересоваться, как зовут это новое детище вашей музы?

-- Его зовут "Наталья"! - скорее прошептал, чем сказал Державин.

Великая княгиня густо покраснела. Она хотела ответить на это полупризнание, но вошел Павел Петрович. Он заметил румянец смущения на щеках своей неизменно бледной жены, увидел блеск взгляда Державина, и его губы мимолетно скривились злобной, презрительной усмешкой.

-- Очень рад видеть тебя, Гавриил Романович, - сказал он. - Извиняюсь, ваше высочество, что заставил себя ждать. Но les affaires avant tout, madame! [Дело прежде всего! - фр.] Мне надо было сначала накормить моих господ жеребцов и посмотреть, в порядке ли содержатся мои госпожи собаки. А теперь я могу посвятить время также и поэту. Делу - время, потехе - час! Ну-с, приятель, ты видел в Москве казни бунтовщиков, сколько их всего там порешили?

-- Двадцать четыре человека.

-- Только и всего? Parbleu [Черт возьми - фр.], на месте моей высокочтимой матушки я задал бы там целую кровавую бойню, чтобы сразу избавиться от всей этой дряни! С бунтовщиками и государственными преступниками церемониться нечего. Чуть что - голову долой. На всякий случай заметь это себе, Державин!

-- О, Павел, как тебе не стыдно! - с очаровательной улыбкой сказала ему великая княгиня. - Я же знаю, что ты вовсе не такой. Ты просто любишь разыгрывать Нерона, тогда как я отлично знаю, что по человеколюбию и мягкости ты скорее напоминаешь Траяна или Тита.

-- Ошибаетесь, сударыня! Тит был назван всем народом Милостивым, я же, дорогая моя, далеко не милостив и глубоко склоняюсь к девизу Калигулы: "Oderint dum metuant!" ["Пусть ненавидят, лишь бы боялись!" - фр.] Пусть меня не перестают ненавидеть, лишь бы не переставали также и бояться, ибо боязнь, милейшая, - великое дело!

-- Ты сегодня совсем не нравишься мне, Павел! - сказала великая княгиня.

-- Благодарю за этот комплимент, ваше высочество, и чувствую признательность уже потому, что мне редко кто говорит в глаза такую глубокую правду!

-- Ты сегодня даже невежлив, Павел!

-- А с чего я вдруг стану вежливым? Вы вот только что заявили, что я вам не нравлюсь. Признайтесь по чистой совести, наверное, наш общий друг Державин нравится вам гораздо больше?

-- Но послушай, Павел... - начала было великая княгиня, густо покраснев.

-- Ты только полюбуйся, Гавриил, до чего она покраснела, - сказал Павел Петрович с грубым смехом. - Что твой кумач, да и только! Не беспокойтесь, ваше высочество, тайну вашего любвеобильного сердца я прозрел давно и всецело. Я отлично вижу, что вы влюбились, словно горничная в военного писаря, в этого "безумного комара", в этого "нежносердечного соловья", с которым вы не прочь разделить "плод, бьющийся от счастья в его груди"...

-- Ваше высочество!..

-- Молчите, теперь говорю я! Запирательство бесполезно... Вы любите этого молодого человека. Я не так глуп, как меня любят изображать; я все вижу, хотя иногда и не показываю вида. Ваш румянец выдает вас! О, я ровно ничего не имею против этого - любите себе на здоровье, но смотрите, чтобы дальше румянца и поэтических бредней дело не заходило! Если же вы, ваше высочество, вздумаете и на самом деле отведать запретного "плода, бьющегося в поэтическом сердце", то... то... Однако довольно об этом, на сегодня по крайней мере. Я позвал тебя, милейший Державин, для того, чтобы дать поручение, надлежащим исполнением которого ты очень порадуешь меня.

-- Вашему императорскому высочеству стоит только приказать...

-- Это я знаю и без тебя. Пожалуйста, без сладких слов, ведь я не сентиментальная немка, чтобы сейчас же растаять! Мне, братец, дело нужно, а не слова. Так вот что. Этой зимой я потерял трех любимых лошадей: Веру, Надежду и Любовь. Поэтому, с милостивого разрешения моей добрейшей матушки и твоего достойного начальника фельдмаршала Потемкина, приказываю тебе немедленно отправиться в Аравию и купить там для меня пять-шесть чистокровных лошадей. Что касается масти, то я лично предпочитаю серых в яблоках, но тебе предоставляется полная свобода выбора по своему вкусу; насколько я могу судить, у тебя губа не дура, и пока что я вполне одобряю твой вкус. Итак, значит, выберешь мне с полдюжины хороших лошадок. Сделай все, что в силах, чтобы выбор был отменный. Впрочем, ведь тебе это легче, чем кому-нибудь! Увидишь в аравийской пустыне пламенную кобылицу с наклонностью к сантиментам, прочтешь ей чувствительное стихотвореньице, ну, и готово - попалась, бедная! Так вот, ступай! Через три часа ты должен быть уже в пути. Понял?

-- Вполне, ваше императорское высочество! - пролепетал Державин.

в Павловск, где тебя будут ждать с равным нетерпением любовь и благодарность. С Богом!

Державин ушел.

-- С ее высочеством снова обморок!