Блуждал ли ты в сумраке леса?
Встречал ли ты Пана?
Я познал его,
Но не того - духа темных лесов,
С которым безмолвие речь обретает.
Нет! Я того не знавал никогда.
Пан мне открылся в образе бога любви,
Когда онемело все говорящее.
Видал ли ты в знойных краях
Диковинное растенье?
В неколебимом молчании,
Палимое тысячами лучей,
Открывает оно свой цветок
На мимолетную долю минуты -
Красное око безумца,
Трупа румяный лик.
Я видел его,
Когда одержим был Ею.
Как снег жасмина, была она благоуханна,
Мака дурманная кровь текла в ее жилах,
Мраморные прохладные руки
Покоились на ее коленях,
Подобные белым лилиям на поверхности озера.
Слова ее падали мягко,
Как падают листья яблони
Но порою казались
Холодными и прозрачными,
Как струи, влекущиеся со дна.
В ее смехе слышалась грусть,
В слезах - ликованье;
Все перед нею смирялось.
Лишь двое решались ей противоречить
Ее собственные глаза.
Из ослепительной чаши
Цветка ядовитого
Она напоила меня допьяна:
Того, которого нет в живых,
И того, кто теперь на коленях у ног ее.
С обоими она осушила до дна,-
Тогда ее взгляд был покорным,-
Сверкающий кубок
Цветка ядовитого -
С обетом верности нерушимой.
Все миновало!
На засыпанной снегом поляне
В темном лесу
Растет одинокий терн.
Одна за другой,
Одна за другой
Кроваво-красные капли
На холодном снегу.