Враги Джобсона.
Часть третья. Пробуждение надежды.
VII. Пробуждение надежды.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Враги Джобсона. Часть третья. Пробуждение надежды. VII. Пробуждение надежды. (старая орфография)

VII.
Пробуждение надежды.

Весна! Весна! Лучезарное солнце сняло белые хрустальные оковы канадской зимы с полей, лесов и лугов. Тонкая озимая пшеница и волнистая невспаханная земля уже пробиваются сквозь окутавшую их горностаевую мантию, а там и сям из под последних остатков снега торчат камни, словно кости бедняка сквозь лохмотья. Вот показалась и светлая зелень озимого овса. Ледяной мост через могучую реку с треском поддается и мрачные, так долго скованные воды бушуют на свободе; большие льдины, примерзшия к берегу, одна за другою падают в пенящуюся пучину, увеличивая разлив. Мало-по-малу, и земля, с тяжелыми вздохами и холодной испариной природы, разстается с своим ледяным покровом. Блестящие кристалы, усеевавшие обнаженные ветви деревьев, уступают место сырой влажности, из которой возникает юная, девственная зеленая листва. Едва исчезли снег и лед, нежная молодая растительность начинает пробиваться так быстро, что зоркий глаз может почти вымерить её рост в течении одного дня. Словно чудом воздух потеплел. Серые дождевые тучи надвинулись с запада, с отдаленных степей, с Тихого океана и тихо, медленно осыпали поля и леса чудными дарами природы. И земля засияла полной красой и светлой надеждой на обильную жатву.

Давно было обещано Тадди, что в начале июля все семейство отправится на целый день к фермеру Мортону. Кроме папа, maman и всех юных надежд дома, в веселом пикнике должны были принять участие Батшеба, пестрый турбан которой теперь уже красовался на седых волосах, и - о, счастье! - Дэвид Роджер. Много дней и ночей думал и мечтал одиннадцатилетний мальчик, полный силы и здоровья, об этом радостном празднике. И действительно, было чему радоваться. Его детское воображение рисовало столько очаровательных картин: веселые сборы с неизбежной суматохой, быструю поездку, игры на ферме, неистощимые запасы молочного хозяйства Мортона, груды варенья и желе мистрис Мортон, вкусные кушанья, нарочно состряпанные для них дочерью фермера, величественные пороги с их нескончаемым грохотом, удивительную группу темных сосен на холме, усеянном шишками и острыми бурыми иглами, составлявшими скользкий ковер, но которому скользили и падали все - тетя Берти, папа и - о, радость! - толстая Батшеба, игру в прятки за деревьями, прогулку по лесу, сбор цветов для мама, венчание гирляндами маленькой Тини, младшей представительницы Джобсонов, беганье в запуски с Дэвидом Роджером, который, несмотря на свои длинные ноги, всегда отставал, и проч., и проч.

Удивительная процессия двинулась в один прекрасный июльский день из Королевского Дома, как доктор назвал свое жилище в память Барбадоса. Впереди ехал фургон в две лошади, присланный Мортоном за дамами, а за ним следовали легкия одноконные тележки с мужчинами и мальчиками. В воздухе раздавались веселые голоса, громкие крики, смех, хохот. Было очень рано. Крупные капли росы еще дрожали на былинках и осыпали жемчугом свежие зеленые листья деревьев и кустов. Вскоре экипажи остановились, все вышли и пешком взобрались на крутую гору, слыша издали какой-то глухой, могучий рев. На вершине их ждала волшебная панорама, залитая ярким светом солнца, сиявшого на безоблачном небе.

Высокий берег реки был изрезан на этом месте крутыми утесами, которые смотрели нахмурившись на чудовищный водоворот, кипевший внизу. На несколько миль вверх и вниз шумно катили громадные валы с белыми пенящимися гребнями, перегоняя друг друга в бешенной скачке, словно миллионы морских лошадей, по широкому руслу, раскинувшемуся на милю и усеянному на дне неподвижными, колоссальными утесами, дико, безумно несся как бы выведенный из терпения столькими преградами, могучий поток св. Лаврентия. Ничего не было видно, кроме кипевшей массы пенистых вод и гигантских волн, кружившихся в дикой пляске, разбиваясь с изступленным ревом о железные скалы. Этот бешенный, снежный водоворот поразил ужасом веселых, резвых мальчиков, открывших рты от изумления, а маленькая девочка спрятала лицо в полы отцовского сюртука. Что за страшный, неописанный гул стоял в воздухе! Какая сила и глубина в этих могучих звуках! Земля тряслась от них, свод небесный трепетал, а человеческая душа смиренно сжималась. Далее, сквозь облака брызгов, стоявших над клубившейся седой пучиной, виднелись зеленые острова, омываемые нетерпеливо несущимся штоком, и вершины утесов, покрытые богатой растительностью. И над всем этим сияло утреннее солнце, а там и сям в пелене тумана сверкали лучи радуги, рельефно выступавшие на серебристом фоне.

Берта отошла немного от остального общества и с восторгом смотрела на разстилавшуюся перед нею панораму. Все были так заняты, что никто не замечал её волнения. Это чудное зрелище всегда очень сильно действовало на нее и волновало ее до глубины души. Крупная слеза покатилась по щеке. Она безсознательно села на траву. В одну минуту Тадди был подле нея. Он заметил слезу на её щеке и отер ее поцелуем. Потом он тихо взял её руку. Эта сцена не избегла быстрого взгляда Марианны. Она указала на нее знаком мужу. Джобсон подошел к сестре.

- Берта, сказал он, взяв ее за обе руки и поднимая с земли: - ты поедешь со мною и Тадди.

Она отвернулась от кипевшого с страшным грохотом водоворота у её ног, посмотрела на доброе, красивое лицо брата и тотчас просияла. Потом, бросив последний взгляд на пленявшие ее пороги, села в кабриолет с братом.

День был райский, тихий, теплый, солнечный; светло было на сердце у каждого, легка была поступь и невольно улыбались уста. Ферма со всеми её картинами вседневной деятельной жизни, кладовая и кухня с неисчерпаемыми их богатствами, залитые солнцем поля, прохладные, тенистые леса, зеркальная поверхность могучей реки, тихой и величественной над порогами в нескольких шагах от бешенного водоворота - все это доставляло детям такия радости, которых они никогда еще не знавали. В сосновой роще на зеленой мураве и под голубым сводом неба был приготовлен дочерью фермера завтрак, вкусный, бесконечный. Наевшись всласть, дети разбежались во все стороны, предоставляя старшим отдыхать и болтать между собою. Фермер Мортон поехал, однако, верхом на отдаленные поля, а Роджер, посадив себе на плечи младшую девочку Тина, отправился, в сопровождении двух или трех мальчиков, в лес. Тадди и Берта побежали к реке, где устроена была небольшая деревянная дамба, с которй видны были вдали пенившиеся валы. К одному из устоев дамбы была привязана хорошенькая маленькая лодочка.

Прошел час. Воздух был теплый, ароматичный. Доктор Джобсон лежал на мягкой траве под тенью сосен, надвинув на глаза свою соломенную шляпу. Рядом сидели мистрис Джобсон и мистрис Мортон, тихо разговаривавшие о хозяйственных предметах. Громкие голоса детей, слышавшиеся то тут, то там, стихли. Это был день отдыха и неги для доброго доктора.

Но вот раздался громкий крик. Голос Роджера звучал среди окружающей тишины не радостными нотами, а как звон набата. Сердце доктора ёкнуло, а женщины соскочили, дрожа от страха. Крик повторился. Он ясно несся с противоположной стороны дома, с реки. Джобсон бросился бежать на этот страшный зов через дорогу, скотный двор и поле, простиравшееся от дома к берегу, где виднелся на конце деревянного мола Дэвид Роджер.

- Что случилось? воскликнул он, пробегая мимо Мэри Мортон, которая вышла поспешно из кухни с детьми.

Она, бледная, испуганная, молча указала на реку, где в полумили от берега, среди могучого потока, быстро стремившагося к страшным порогам, виднелось что-то едва приметное при ярком сиянии солнца. Это была маленькая лодочка. На корме сидела какая-то одна небольшая фигурка, а другая гребла.

- Тадди и Берта! О, Боже милостивый!

Через минуту, отец стоял уже подле учителя. Роджер сбросил сюртук и шляпу и громко командовал лодке, находившейся теперь в нескольких сотнях ярдов выше по реке. Тихо, но неудержимо катил св. Лаврентий свою зеркальную поверхность, едва колыхаемую легкой зыбью.

- Держи нос кверху... кверху. Тадди! Налегайте на весла, мисс Джобсон!

Доктор видел, что здоровенная, сильная фигура учителя дрожала, как осиновый лист, хотя он и старался всеми силами побороть свое волнение.

- Их немного снесло, сказал он Джобсону: - но если она не устанет грести, а мальчик не спустит руля, то все еще обойдется.

- Кверху нос, Тадди!

- Хорошо, ответил нараспев ребенок.

Они приближались к берегу, но Джобсон не мог не заметить, что утлый челнок уносило все ближе и ближе к страшной белой пасти, ожидавшей их невдалеке.

- Хорошо! Наляг! тетя Берта! Раз, два, три! Славно!

Берта гребла сильно, твердо, как бы не понимая грозившей им опасности.

Каждая минута казалась вечностью для зрителей этой сцены. Женщины сбежались на берег и смотрели, объятые трепетом, но мистрис Джобсон была слишком мужественна, чтобы смущать доктора в такую критическую минуту.

Лодка все приближалась к берегу и течением ее все уносило вниз. Она уже была в двух-стах ярдов от мола, но она уже миновала его и находилась ниже ярдов на пятьдесят. Роджер и Джобсон тщетно искали глазами другой лодки. Дровосеки взяли утром челнок Мортона. Роджер скрежетал зубами.

- Я не смею броситься вплавь, воскликнул он: - они оба испугаются, и все погибло. Молодец, Тадди! держи на мель! Не бойся, нет никакой опасности.

Но, обернувшись к доктору, он прибавил:

еще одну минуту! воскликнул он в сильнейшем волнении.

Они теперь приблизились к белой линии, казавшейся с мола небольшой морщиной на гладкой поверхности, но представлявшей громадную преграду маленькой лодке.

Джобсон смотрел во все глаза. Лодка была теперь на целых сто ярдов ниже мола, но все-таки держала прямо на берег. Её острый нос, встретив первую волну, приподнялся на несколько вершков и прорезал ее. Преграда была наполовину преодолена. Надо было иметь ловкую и сильную руку, чтобы произвести такой манёвр. Через секунду, снова опустилась корма и приподнялся нос. Лодку сильно покачнуло. Тадди выпустил из рук руль, и, прежде чем он успел его снова схватить, лодку уже повернуло носом по течению и понесло вниз с неудержимой силой.

Крик отчаяния невольно вырвался из груди Джобсона и учителя. Последний поднял руки и хотел броситься головой вперед в воду.

- Нет, нет! воскликнул Джобсон, схватив его за плечи: - вы не доплывете до них. Единственная наша надежда там, там!

И он указал на оконечность косы. Оба они пустились бегом. Женщины на берегу упали на колени, поднимая руки к небу.

Как только Берта увидела, что случилось, она бросила весла, встала среди лодки, сняла шляпку, распустила свои волосы и, опустившись на колени, устремила свои взоры на ожидавшие их пороги. Тадди также стоял за нею на коленях. Они уже были так близко от грозного водоворота, что его страшный гул заглушал их голоса и голоса тех, которые были на берегу.

Джобсон и учитель бежали, как безумные, к косе. Приближаясь к пенистой пучине, лодка вдруг стала двигаться медленнее. Вероятно, перед каменной преградой, чрез которую с таким бешенством прорывается могучий поток, лежит глубокая впадина. Джобсон и учитель достигли оконечности косы за полминуты прежде лодки. Она была только в тридцати футах; им ясно были видны лица Берты и Тадди. Вдруг лодка дрогнула и приподнялась. Страшный водоворот окружил ее со всех сторон.

- Прощай, Тадди! воскликнул отец, но чудовищный грохот заглушил его голос.

Лодка перескочила первую волну, но накренилась. Тадди и Берта крепко держались за борт.

- Боже милостивый! пронесло! Беги, Роджер!

Маленькая лодка попала в узкий фарватер между подводными каменьями и спокойно неслась далее, тогда как но её сторонам клубились и ревели седые валы. Роджер бежал по берегу, как бешенный, Джобсон не мог поспеть за ним. Еще волна, еще скачек, и, благодаря своей легкости, лодочка, перелетев через грозную пучину, снова очутились в обширной заводи над подводным плоским рифком. Течением ее приблизило к берегу на сто футов. Тут невдалеке лежит вторая бухта за небольшой косой. О! еслибы лодочку пронесло благополучно чрез немногие валы, остававшиеся до этого спасительного убежища. Но вот снова она вступает в борьбу с громадным пенящимся, ревущим валом. Это уже не настоящий, реальный предмет, а видение, которое мерещится в пелене тумана, окутывающого пороги. Но нет! Лодка поднимается на гребень волны, держится на нем с мгновение и, словно от удара неведомой руки, отлетает, перевернувшись дном кверху, на двадцать футов, в тихую заводь, близко к берегу и далеко от рокового водоворота.

Роджер бросается в воду и борется с течением. Джобсов, оставшись на берегу, видит, как лодка перевернулась, как около нея колышется белое платье, как - о! чудо из чудес! - маленькая фигурка храбро плывет к берегу.

- Браво, Тадди! кричит он, и, кинувшись в воду, отправляется к нему навстречу.

Теперь в могучей реке четыре жизни борются с её сильным течением.

Между тем, Роджер подвигается. Он видит опрокинувшуюся лодку. Белое платье исчезло. Наконец, он достигает лодки, хотя маленький водоворот так и вертит его. Но он схватывает лодку и зорко смотрит по сторонам. Вдруг бледное лицо всплывает под самой его рукой. Он схватывает Берту за её длинные волосы, приподнимает её голову над поверхностью воды, переводит дыхание и отправляется в обратный путь со своей драгоценной ношей. Сильный прибой подхватывает его и несет к берегу.

Доктор Джобсон, поровнявшись с Тадди, схватывает его, и они оба благополучно достигают берега. Нашему герою было суждено сделать много неприятностей свету, а потому он не мог утонуть даже среди порогов Св. Лаврентия. Он стоял теперь спокойно на земле и весело кричал учителю, поощряя его на новые усилия. Но Роджеру приходилось тяжело.

соскочил с лошади, как раздался отчаянный вопль Роджера:

- О! Судороги! судороги!

В туже минуту, Мортон, никогда не терявший присутствия духа, развязал уздечку лошади, вскочил в седло и отъехал от берега до тех пор, что вода дошла лошади до брюха, бросил ремень Роджеру, уже находившемуся в разстоянии нескольких ярдов. Учитель схватился за ремень, и фермер вытащил его на берег с Бертой, лишившейся чувств.

Они положили ее на землю. Тут подоспели мистрис Джобсон и мистрис Мортон. Доктор тотчас принял все необходимые меры. Берта получила сильный удар в лоб, что доказывал большой синяк. Долго она лежала неподвижно, без всяких признаков жизни. Ее качали, терли ей руки, вливали в рот водки. Наконец, она тяжело вздохнула и открыла глаза.

- Что это значит? спрашивала она, взглянув на брата: - как долго я спала?

- Какой ты странный, продолжала Берта: - у тебя поседели баки.

- Ты нездорова, Берта; что ты чувствуешь?

- Тут больно, отвечала она, указывая на синяк на лбу: - но как у меня легка голова. Где я?

- Сейчас я все тебе объясню. А теперь закрой глаза на минуту. Тебя надо перенести.

весь мокрый, схватил его за руку и крепко прижался к нему.

- Как смешно! Я стала совсем старая... но все мне кажется так ново.

- Слава Богу! произнес доктор Джобсон, обнимая ее и плача, как ребенок.

Он мог, действительно, плакать от радости. Надежда воскресла!