Враги Джобсона.
Часть шестая. Дома и в суде.
V. Окончание разсказа мисс Реймонд.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Враги Джобсона. Часть шестая. Дома и в суде. V. Окончание разсказа мисс Реймонд. (старая орфография)

V.
Окончание рассказа мисс Реймонд.

Мисс Реймонд перевела дыхание и Джобсон предложил ей сесть на скамью, с которой открывалась великолепная панорама. Они сели и через несколько минут мисс Реймонд продолжала свой рассказ:

- Я была поражена ужасом, а Ренни, служивший у покойного двадцать лет, громко зарыдал. Вдруг дверь отворилась и в комнату вошел доктор Чаплин. Он молча подошел к постели и, убедившись, что все кончено, сказал, обращаясь к Ренни:

" - Вы никого не впустите в эту комнату. Я беру на свое попечение мисс Арматвэт, а вы, мисс Реймонд, вероятно, пожелаете тотчас вернуться в Лондон.

" - Нет, сэр, отвечала я решительным тоном: - я поеду в Лондон только с мисс Арматвэт. Она совершеннолетняя и единственная наследница после отца, который просил меня взять ее на свое попечение. Я вовсе не нуждаюсь в ваших услугах.

" - Вы! воскликнул он, дерзко смотря на меня с головы до ног: - вы сами едва ли съумеете сберечь себя, а где же вам печься о съумасшедшей. Я её естественный попечитель и защитник. Я сын покойного.

Ренни с ужасом и удивлением смотрел на меня и на дерзкого негодяя.

" - Это не правда, Ренни, отвечала я: - посмотрите на этого человека, есть ли у него хоть одна черта, похожая на вашего покойного господина. Мастер Арматвэт мне сам сказал вчера, что этот самозванец не сын его и умолял меня защитить мисс Дженни от его козней. Вы мне в этом поможете, Ренни? прибавила я, взяв его за руку.

" - Увидим чья возьмет, произнес Чаплин, злобно взглянув на меня и поспешно вышел из комнаты.

"Мы с Ренни взяли тотчас все драгоценности и бумаги, находившияся у покойного, и заперли в стол в моей комнате; потом я объявила хозяину гостинницы о случившемся и послала за доктором. По счастью, явился доктор Пальма, женатый на англичанке, отлично говоривший по-английски и уважаемый всеми за честность и знания. Благодаря его добрым попечениям, Дженни сравнительно легко перенесла ужасный удар; а он принял на себя все распоряжения относительно набальзимирования и отправки в Англию тела покойного мистера Арматвэта. Ему же мы были обязаны тем, что отделались от доктора Чаплина. Спустя несколько часов, он явился с полицейским чиновником и двумя докторами для освидетельствования Дженни под тем предлогом, что она съумасшедшая, а он, Чаплин, сын покойного. Доктор Пальма, который хорошо знал этих трех джентльмэнов, объяснил им, в чем дело, поручившись своей честью, что Чаплин не сын мистера Арматвэта, и что мисс Дженни совершеннолетняя и единственная наследница покойного, обладающая полным разумом. Конечно, его свидетельству была дана полная вера и вся семья Чаплин была удалена из дома. Спустя двадцать четыре часа, мы уехали с Дженни в Ниццу, где остановились на день отдохнуть. Но, к нашему великому ужасу, вслед за нами явились Чаплины, и рыжий доктор хотел ворваться насильно с полицейским чиновником в комнату Дженни. По счастию, в отеле, в котором мы остановились, было много англичан и в том числе старый приятель мистера Арматвэта, майор Добс. Они заступились за нас и обратили в бегство наших преследователей, а майор Добс любезно предложил проводить нас до Парижа. Таким образом, мы благополучно добрались до Лондона. С тех пор, я ни на минуту не покидала её до самой её смерти. Но вы не можете себе представить, какую ужасную жизнь мы вели впродолжении этих трех лет. Доктор Чаплин последовал за нами в Лондон и розыскал мистера Сайдона, двоюродного брата мистера Арматвэта, который по закону был прямым наследником Дженни. Эти два негодяя взяли себе на помощь одного из самых почтенных лондонских стряпчих и, под предлогом заботы о болезненном положении их родственницы, старались всячески обманом или силой ворваться с докторами в комнату Дженни, чтоб освидетельствовать ее и посадить в съумасшедший дом. Они прибегали ко всевозможным хитростят, и я, право, удивляюсь, откуда они брали деньги на уплату всех расходов, так как мистер Арматвэт оставил мистрис Чаплин только пенсион в 300 ф. ст. Они пытались подкупить Ренни и горничную Дженни, всюду нас преследовали и не успевали мы переехать из Лондона в Торкэ, Гастингс или Бат, как тотчас туда являлись рыжий доктор с своей отвратительной матерью. Конечно, мы, с своей стороны, также принимали меры и нас ни на минуту не покидал переодетый полицейский сыщик, нанятой стряпчими Дженни для её защиты. Но представьте себе подобное существование, которому не было возможности положить конец. Жизнь положительно стала в тягость бедной Дженни и её нервы до того разстроились, что она действительно могла сойти съума. К концу второго года она до того ослабела, что доктора посоветывали ей переехать в Южную Францию. Мы отправились в путь тайком и так искусно обманули своих врагов, что благополучно провели три месяца в Э. Бедная Дженни стала быстро поправляться и начала даже посещать общество, как вдруг в одно прекрасное утро сын мэра, очень ухаживавший за нею, объявил нам, что к его отцу явился какой-то рыжий англичанин с двумя докторами, чтоб взять мисс Арматвэт, которую они признают за съумасшедшую. Конечно, этот новый натиск был также победоносно отражен, как прежние; но Дженни снова занемогла от испуга и потребовала, чтоб мы немедленно вернулись в Лондон. Я должна была согласиться, чтоб ее успокоить, хотя знала, какой опасностью ей грозило возвращение в Англию в марте месяце. Действительно, как только мы приехали в Лондон, я послала за докторами и в том числе за сэром Генри Голландом, и они объявили, что ей остается жить не более нескольких дней. Она сама предчувствовала свою смерть и сказала мне в первый день нашего приезда:

" - Я приехала в Лондон, чтоб умереть, Флори. Эти люди меня убивают, и жизнь мне опротивела; но я не хочу, чтоб они извлекли из моей смерти какую-нибудь выгоду. Я последую примеру отца и оставлю тебе все мое состояние".

По её просьбе, я пригласила к ней старого друга её отца, почтенного сэра Эдварда Белькнопа и её стряпчого, мистера Бланда. При них написано было духовное завещание и Бланд увез его к себе. На следующий день, бедная Дженни умерла. Я была вне себя от горя. После её похорон, мистер Бланд прочитал её завещание. Она оставила не большие суммы двум или трем друзьям, слугам и религиозным обществам, а все остальное состояние в 40,000 ф. ст. - мне. Мистер Сандон и доктор Чаплин имели дерзость присутствовать при чтении духовного завещания и, спутся несколько дней, заявили через своих стряпчих, что они оспорят духовное завещание, как совершенное не в здравом уме и под влиянием насилия.

Мисс Реймонд вдруг остановилась и спросила Джобсона:

- Однако, вы, может быть, устали слушать мой рассказ?

- О, нет! воскликнул Джобсон: - он интереснее всякого романа, хотя очень грустен. Неужели дело не решено до сих пор?

- Нет, и я желаю попросить вашей помощи, мистер Джобсон. Мой дальнейший рассказ будет еще страннее того, что вы уже слышали. Кажется, трудно себе представить более простое и ясное дело, как этот пресловутый процесс о духовном завещании мисс Арматвэт. В продолжении многих месяцев ее пользовали известные доктора. Сэр Генри Голланд видел ее за несколько дней до смерти; сэр Эдвард Белькноп и мистер Бланд совещались с нею о содержании духовного завещания; при них и в моем отсутствии оно было написано старшим клерком мистера Бланда, который вместе с своим патроном и подписали его в качестве свидетелей. По совету сэра Эдварда, я просила мистера Бланда быть моим стряпчим и он тотчас объявил мне, что одного его свидетельства достаточно для признания действительности духовной. И, несмотря на все это, мое дело до сих пор не разрешено судом, оно откладывается из сессии в сессию, капитал находится под арестом и процентами пользуются только стряпчие и адвокаты.

- Вряд ли последние, заметил Джобсон: - мы более действуем на веру.

- Ответ на жалобу истца Сапдона писал сам мистер Бланд. Я полагала, что мы можем смело явиться в суд с нашими свидетелями, но он объявил мне, что пошлют комиссию для спроса свидетелей в Э, Ниццу и Венецию. Это был отличный случай съездить на чужой счет за-границу. Мистер Бланд, стряпчий противной стороны, три адвоката и председатель комиссии провели три месяца в Италии. По их возвращении, мистер Бланд послал за мною. Я обыкновенно виделась с ним в его конторе, в Буклерсбюри. Вы его знаете, мистер. Джобсон, это глава одной из самых почтенных фирм в Лондоне: Бланд и Смерк?

- Нет, я никогда его не видал, отвечал Джобсон.

но, сажая меня подле себя, так странно, пристально посмотрел на меня, что я невольно вздрогнула.

" - Как вы поживаете, милая мисс Реймонд? Я надеюсь, что вы не очень безпокоитесь о вашем деле. Все кончится благополучно. Вы уверены в своей невинности и правоте"?

Он продолжал держать мою руку в своих мягких ладонях, но я поспешно ее вырвала.

" - Что вы сделали в вашей комиссией, мистер Бланд? спросила я с некоторым смущением.

" - Я полагаю.. т. е. могу смело сказать... после основательного обсуждения...

" - Длившагося три месяца...

" - Нет... вот вы и ошибаетесь... нельзя обсуждать свидетельския показания во время допроса. Повторяю, что после основательного обсуждения всей очень объемистой работы комиссии я и ваш первый адвокат сэр Антони Спитло... одинаково полагаем, что дело значительно... очень значительно подвинулось в вашу пользу.

" - Я полагала, что оно будет решено комиссией! воскликнула я с нетерпением. - Ведь вы ничего не могли узнать нового, чего бы вы не знали прежде.,

" - О, как вы ошибаетесь. Мы узнали много нового. Гм! по правде сказать, представилось небольшое затруднение, лично касающееся до вас, и притом очень щекотливого характера.

- "Что вы хотите сказать, сэр? воскликнула я, вспыхнув.

- "Пожалуйста успокойтесь, мисс Реймонд, отвечал он: - всякий, имеющий процесс, должен всегда быть готов ко всевозможным сплетням и клеветам. Это даже входит в нашу тактику.

" - Я не хочу знать вашей тактики, но если кто нибудь осмелился в этой глупой комиссии затронуть мою честь, то клянусь, что я отомщу ему. Скажите мне, в чем дело?

" - Пожалуйста, не тревожьтесь, хотя гнев вам очень к лицу, милая мисс Реймонд. Успокойтесь, это дело поправимое. Но позвольте мне, конечно, только для одной проформы, так как будьте уверены, эта низкая клевета нимало не уменьшила моего уважения к вам - позвольте мне спросить вас, вы были в очень дружеских отношениях с покойным отцом наследодательницы?

- Конечно... он оставил свою дочь на мое попечение.

- Гм! Ваше благородное самоотвержение вполне заслуживало практической благодарности и она, если не ошибаюсь, выразилась в сорока тысячах фунтах. Гм! гм! Не помните-ли вы, чтоб во время вашего путешествия по Италии... он когда нибудь поставил вас в неловкое, компрометирующее вас положение?

- Не помните-ли вы, чтоб он... гм... однажды целовал ваши руки на улице во Флоренции.

- Вот вздор-то! Он поцеловал мне руки, рассказав свою историю, которую вы знаете, и взяв с меня слово, что я никогда не покину его дочери. Это было накануне его смерти.

- Совершенно верно. И тут нет ничего предосудительного. Но не помните-ли вы слугу, по имени Луиджи, в отеле, где вы останавливались во Флоренции?

- Помню. Мистер Арматвэт раз вытолкал его из комнаты за дерзость.

- Пустяки, мистер Бланд, воскликнула я: - неужели вы думаете, что я покраснею от какой-бы то ни было клеветы презренного негодяя, которого выгнали из отеля за то, что он грозил убить мистера Арматвэта?

- О как вы хороши в эту минуту, мисс Реймонд! Какое мужество! Какая уверенность в своей невинности! Вы были бы прекрасной героиней или прекрасной женой! Вы никогда об этом не думали? прибавил он, пристально смотря на меня.

- Нет, сэр, отвечала я, с нетерпением пробежав глазами протянутую мне бумагу: - вам нечего об этом безпокоиться; слуга мистера Арматвэта Ренни и горничная Дженни, служащая теперь у меня, легко опровергнут эту клевету.

- Я никогда в этом и не сомневался, милая мисс Реймонд. Я слишком высокого об вас мнения, чтоб поверить такой низости. Но, мисс Реймонд, вы молоды... очаровательны... и, благодаря вашему покойному другу, богаты и должны беречь свою добрую славу, а, по несчастью, невинность невсегда остается непорочной после скандального, хотя-бы вполне несправедливого обвинения. Простите меня, но я говорю с вами, как друг, с первого свидания почувствовавший к вам самую горячую симпатию. Поверьте, мисс Реймонд, что если я это возбудило во мне с первого взгляда сердечное к вам сочувствие, которое только увеличивалось, чем более я вас видел, и перешло в...

- Довольно, мистер Бланд! воскликнула я.

- Нет, я должен кончить, милая мисс Реймонд... Милая Флоренс, я люблю вас и предлагаю вам свою руку. Конечно, я старше вас, но моя жизненная опытность делает меня вполне достойным вас мужем. Я имею хорошее положение, хорошую практику и могу сделать вашу жизнь спокойной, счастливой. Подумайте, мисс Реймонд, что в ту самую минуту, когда против вас предъявлено скандальное обвинение - я вам говорю, что я верю в вашу невинность - я, честный Джон Бланд, защищу вас от всего света, от позора и унижения. Согласны вы? прибавил он, вставая и взяв меня за руку.

" - Это слишком глупо, воскликнула я, вырвав свою руку: - в ваши годы вы должны-бы быть благоразумнее.

Он опять хотел взять мою руку, но я его грубо оттолкнула.

" - Мистер Бланд, если вы не оставите меня в покое, то я закричу.

" - Так вы решительно мне отказываете? спросил он, побледнев и сжав губы.

" - Да, сэр.

" - Хорошо, мисс Реймонд. Но помните, вы в этом раскаетесь! Я отказываюсь от вашего дела и умываю руки. Найдите кого нибудь другого для защиты вас от обвинения, серьёзно компрометирующого вас. Не лучше-ли вам обдумать мое предложение?

" - Вы старый негодяй! воскликнула я: - вы низкий подлец! Я вас ненавижу и презираю.

зрело обсудив результат работ комиссии очень компрометирующого для меня характера, пришли к тому убеждению, что так как это дело, по всей вероятности, возбудит много неприятных, чисто личных вопросов для меня и для покойного отца наследовательницы, то для всех сторон выгоднее окончить процесс мировой сделкой. На этом основании, они испрашивали моего согласия вступить в переговоры с истцом и указывали на то, что это мнение главы фирмы мистера Бланда, одного из главных моих свидетелей. Что мне было делать? Сэр Эдвард Белькноп был за-границей и мне не с кем было посоветываться. Я решилась обратиться к помощи стряпчих моей семьи: Гок и Ширер. Я рассказала им всю историю и они объявили, что мистера Бланда следует исключить из числа стряпчих за такое недостойное поведете, марающее все их сословие. Я просила, чтоб они взяли на себя труд подвергнуть его этому вполне заслуженному наказанию. Но они отказались, говоря, что такое серьёзное дело нельзя начать на основании одного моего показания. Мистер Бланд был очень ловкий человек и мог сделать мне много вреда. К тому-же я только распространила-бы взведенную на меня клевету. И они были правы; этот старый негодяй был также ненаказуем, как королева или лорд канцлер. Мне даже стоило большого труда вырвать у его фирмы мое дело и передать его Боку и Ширеру. Они потребовали более тысячи фунтов вознаграждения за труды и Бланд нахально грозил обнародовать все факты, если мы сделаем хоть малейшую скидку. Мои новые стряпчие советовали мне уступить, счет был уплачен и после трехмесячных переговоров, переписок и препирательств они повели дело. Вот в каком положении я нахожусь по истечении двух лет; меня грабят законом признанные разбойники, мои безспорные права и мое честное имя подвергнуты сомнению. Моя жизнь стала мне нестерпима и я с радостью отказалась-бы от этого дела, но я не могу, я должна доказать свою невинность и правоту. Согласны вы помочь мне? Из посторонних лиц вы первый, которому я откровенно рассказала все. Если вы возьметесь за мое дело, то я уверена, что выиграю его.

Джобсона польстили слова, доверие и нежная просьба, сиявшая в прелестных глазах молодой девушки. Он был достаточно светским человеком, чтоб сразу понять, в каком он будет находиться опасном положении. Ему предстояло вести её дело нетолько как адвокату, но и как её близкому другу. Мисс Реймонд была увлекающимся существом и обстоятельства невольно компрометировали ее. Она конечно будет требовать от него нетолько адвокатских советов, но и дружеского сочувствия. Однако, эти соображения, если и пришли в голову Джобсону, то тотчас исчезли перед простым фактом, что мисс Реймонд была чистым, невинным, безпомомощным существом, попавшим в паутину закона. Он должен был спасти ее во что бы-то нистало и как-бы ни злословил об этом свет. Поэтому он согласился быть вторым адвокатом ответчицы в великом деле о наследстве Арматвэт.

Прошел еще год и дело все откладывалось под различными благовидными предлогами, несмотря на все усилия Джобсона. К величайшему негодованию Рока и Ширера, он нетолько не старался извлечь пользы из этого доходного дела, но еще изощрял свое остроумие, чтоб сократить и удешевить процесс. Он мужественно сопротивлялся всяким проволочкам, и напрягал все свои способности и знания, чтоб подвинуть дело вперед.

Результатом его действий был следующий разговор между мистером Роком и его помощником мистером Спеллингом. Однажды утром, сидя в конторе они перелистывали свою записную книгу и подводили вперед сумму предполагаемой наживы в этот день.

- Отчего вы не назначили сегодня совещания с адвокатами по делу о наследстве Арматвэт? Что-то сегодня мало работы.

- Чорт-бы его побрал! Я никогда не видывал такого не достойного поведения. Неужели два стряпчих, два старших адвоката, и четыре младших, уже не говоря о писцах, должны оставаться без дела потому, что мистеру Джобсону угодно делать экономии своей богатой клиентке. Если в следующий раз он опять выкинет такую штуку, то вы настойте на своем. Помилуйте, благодаря его безумию, его товарищи лишились пятидесяти гиней. Это просто подло! При первой возможности, мы его спустим из этого дела.

- Навряд-ли вам это удастся, сэр, отвечал с улыбкой мистер Спеллинг: - наша клиентка очень дружна с мистером Джобсоном. Она советуется с ним о деле частным образом в его конторе. Я видел, как она раз выходила из Помп-Корта, где контора мистера Джобсона, но я не мог ничего добиться от его писца, мистера Тимпани, чрезвычайно ловкого молодца.

- О! отвечал мистер Гок: - она красива и с Божьей помощью будет богата. Но ведь мистер Джобсон женат и это было-бы слишком скандально. Впрочем, она не очень строгого поведения и нам трудно было до сих пор бороться с компрометирующими ее фактами; но если она еще заведет интригу с своим адвокатом, то мы пропали, мистер Спеллинг.

В действительности, мисс Реймонд никогда не бывала в конторе Джобсона; но однажды, желая передать ему очень важные и конфиденциальные бумаги по делу, она сама отнесла их в запечатанном конверте в Помп-Корт и отдала Тимпани.